Анатолий Вилинович - Остап Бендер в Крыму
— Вот, что я могу сообщить вам, судари-господа, — и тут же поправила сказанное, — товарищи, что я могу поведать о моей бывшей госпоже.
— Но ходят слухи, что все золото и серебро по указанию графини было спрятано перед ее отъездом в каком-то тайнике. Что вам известно об этом? — спросил Остап. — Мы хотели бы заинтриговать наших читателей и слушателей, сказав им об этом.
— О, господи, уважаемые товарищи, об этом мне как раз ничего и неизвестно. Слухи всегда есть слухами. Им верить нельзя. И если у вас нет больше ко мне вопросов, то позвольте вам сказать, что мне пора. Я служу снова горничной, но не во дворце, разумеется, а в гостинице «Мариино». Без работы сейчас нельзя получать хлебную карточку.
— Да, это так, сударыня. Ну что ж… — не спешил вставать великий психоаналитик. — Благодарю, вы так любезны…
— Благодарствую, сударыня, — встал и сделал легкий поклон и его единомышленник. Но увидев, что Остап не встает, опустился на стул снова.
— Да, уважаемая Софья Павловна, еще вопрос, что вам известно о дворцовом фотографе Мацкове?
— Дворцовый фотограф Мацков? Я и не знала, что он Мацков. Приезжал по вызову, фотографировал графиню и ее гостей, когда те были…
— Вот нам бы очень пригодились его снимки для газеты, сударыня, — восторженно вставил «представитель радиокомитета» бывший бортмеханик «Антилопы».
Остап был готов одернуть своего «брата Васю», с чего бы это радиокомитету понадобились вдруг снимки для газеты, но промолчал, так как Балаганов уже успел задать второй вопрос, и на него следовал ответ хозяйки:
— Я и тогда не знала, где фотограф проживает. А сейчас, разумеется, мне тем более неведомо, сударь. Весьма сожалею, что не могу помочь в интересующем вас вопросе.
— Да, а поручик, который собирался с вашей коллегой обвенчаться? — начал Остап.
— А-ах, поручик Крылов… — с какой-то прикрытой нежностью произнесла это имя женщина, отведя свой взор в сторону. — Где он, что с ним? — помедлила она. — ничего сказать не могу, как и о других… — Помолчав немного, она тихо промолвила: — Более всего о нем может знать Екатерина…
— Но вы ведь служили вместе с ней во дворце… И вам ничего не известно о поручике? — испытующе смотрел на нее Бендер.
— Представьте себе, уважаемый, что нет. С какого-то времени я с Екатериной не поддерживаю отношения. И даже не встречаемся, судари. Если откровенно, даже во время службы графине я с ней тесную дружбу не вела.
— И вы не подскажете нам ее адрес? — с нотой сожаления в голосе промолвил Остап.
— Кэт? Отчего же, улица Портовая, а вот номер… извините, — подумала немного Софья Павловна, — пятнадцать или тринадцать… Да, скорее всего пятнадцать, рядом с аптекой, несколько я знаю. Всего хорошего, господа-товарищи, сделала шаг у двери хозяйка и неожиданно добавила: — А Фатьма проживает в Феодосии, судари, насколько мне известно. В «Астории» служит.
— Не можете сообщить нам адрес ее?
— Я вам все изложила, господа-товарищи, что могла, — и еще придвинулась к выходу, давая решительно понять гостям, что аудиенция окончена.
Еще раз поблагодарив бывшую графскую горничную, компаньоны вышли на улицу. Остап сказал:
— Вот видите, Шура, все по ниточке, все по кусочку и складывается общее представление о сокровищах славной графини Воронцовой-Дашковой… О ее отъезде…
— Да, командор, складывается, — вздохнул Балаганов. — Что же мы узнали? Узнали то, что ничего не узнали. Вот вам и бумажка…
— Во-первых, геноссе Балаганов, смею вам напомнить ваше неуклюжее пояснение: снимки для газеты. Вы что, забыли, что вы — представитель радио, а не прессы. Хорошо, что горничная не уяснила, кто из газеты, а кто из радиокомитета. Во-вторых, у нас адрес уже второй горничной — Екатерины Владимировны и информация о том, что Фатьма живет в Феодосии. В-третьих, о поручике Крылове… Несомненно, это он собирался обвенчаться с Екатериной, что и явилось причиной разрыва между Софьей Павловной и Кэт, как назвала она Екатерину Владимировну.
— Ну, и что из этого, командор, — скептически посмотрел на него Балаганов. Но великий искатель был всецело занят своими размышлениями и продол жал:
— В-четвертых… Графиня уехала поспешно, внезапно, офицерье окружало ее. Помогли спрятать ценности… А где? Задача из задач, и не по Малинину и не по Бурилину — шагал строевым шагом по улице Бендер.
— Во!., именно где? Это такой же клад, как и тех археологов-любителей, которые искали сокровища гетмана, — вздохнул Балаганов, — И совсем не такой, Шура. У нас есть две служанки графини. Одна здесь, другая в Феодосии. Дворцовый фотограф Мацков, экскурсовод Березовский, графский садовник Егоров. От них тоже получим какие-то сведения. Уже ясно, что графиня отплыла налегке. Клад где-то во дворце.
— Да, командор, — тряхнул рыжими кудрями Балаганов. — Во дворце, около дворца или в том Чайном домике, о котором эта самая Софья Павловна говорила.
— Послушайте, молочный брат Вася Шмидт, — снова остановился Бендер. — Вы не верили, что Корейко преподнесет миллион на тарелочке с голубой каемочкой. Не верили?
— Не верил, командор, если по справедливости… — промолвил Балаганов, виновато потупив взгляд.
— И вот сейчас, — упрекнул его Бендер, — неверующих мне не надо, компаньон-акционер Шура, — и Бендер двинулся дальше.
— Нет, командор, нет же, я только думаю… — устремился за ним Балаганов.
— Ах, вы думаете, шевелите своей белой мозговой массой в рыжекудрой голове? И в Мариуполе не верили, что достанем со дна сокровища беглых. Но ведь достали же!
— Достали, достали, командор, но и попереживали же мы с Козлевичем, ох, командор.
— Кто же знал, что там не золотые червонцы, а бумажные банкноты ушедшего в лету времени.
Так, идя и разговаривая, компаньоны уточнили как пройти к дому по нужному им адресу. Пришли и постучали, но дверь им никто не открыл. Вышедшая из соседней квартиры старушка сказала:
— А она в плавании, товарищи хорошие.
— Как в плавании? Разве она морячка? — удивился Остап.
— Морячка не морячка, а служит на пароходе. Там тоже женские руки нужны.
— Вот это да. И когда же она будет?
— А кто ее знает. Пароход плавает из Одессы в Батум. Оттуда снова в Одессу. А когда приплывает к нам в Ялту, она и наведывается в свою комнату. Побудет до отплытия и снова на службу. Так что так, уважаемые товарищи. Может, что передать ей?
— Да нет, спасибо. Нам желательно с ней поговорить, — ответил Венд ер. Поблагодарив старушку, компаньоны поняли, что уходят ни с чем.
В ялтинском порту, куда затем они пришли, Бендеру ответили, что да, действительно, Екатерина Владимировна служит в Черноморском пароходстве, но более подробно узнать, когда ее можно увидеть, следует в управлении пароходством.
— А где находится управление, уважаемая? — спросил Остап.
— Как где? Естественно в Одессе, — поправила очки служащая в ялтинском порту. — Ялта является промежуточным портом, а кадры для пассажирских линий оформляются именно там.
— И вы ничего больше не можете мне сообщить? — не переставая лучезарно улыбаться, спросил Бендер.
— Я бы вам не смогла и этого сообщить, если бы Екатерина Владимировна не являлась моей соседкой по дому, товарищ, — улыбнулась в ответ портовичка.
Остап поблагодарил ее и, уже выходя к ожидающему его Балаганову услышал:
— Извините, товарищ, а вы не из Турции часом?
Великий искатель остановился и недоуменно посмотрел на женщину. Засмеялся и сказал:
— Прежде чем ответить на ваш вопрос, хочу спросить, разве я похож на турецко-подданного?
— Нет-нет, уважаемый товарищ. Совсем недавно Екатериной интересовался, как и вы, иностранный моряк из Турции. Поэтому я…
— Ах, вот в чем дело? И как он выглядел, уважаемая? Не могли бы вы мне его описать?
— Ну, как описать… вроде из моряков он турецких… С парохода, который привез к нам в Ялту какие-то грузы. Спросил, поинтересовался и ушел.
— Как его зовут, уважаемая, не скажете? Обрисуйте мне его, пожалуйста.
— Теперь я хочу спросить. Какое вы отношение имеете к Екатерине? — внимательно смотрела на Бендера женщина.
— Я? Самое простое отношение, уважаемая. Дальний родственник. Не виделись с ней с двадцатого, очень давно. Я приехал из Москвы, а соседка-старушка…
— А-а, Полина Кирилловна… — понимающе кивнула портовичка.
— Вот-вот, Полина Кирилловна… Она и сказала, что моя родственница служит на пароходной линии Одесса-Батуми. Вот я и поинтересовался, чтобы ее увидеть и повспоминать нашу юность… — вздохнул мечтательно Бендер.
— Понимаю… Ну тогда… Этот турецкий моряк был вашего роста. Смуглый, хорошо говорит по-русски. Лицо круглое, глаза темные. И как ни удивительно для турка — блондин. Он был не из рядовых моряков с этого парохода, а не иначе, как из старших, я думаю…
