Лю Чжэньюнь - Я не Пань Цзиньлянь

А ведь Чжэн Чжун и Ван Гундао в свое время совсем забыли спросить ее об этом. Их интересовал только конкретный ответ, и они не стали разбираться, почему именно она так сказала. Сложно поверить чему-то, не выяснив причину. Вопрос, который забыли задать Чжэн Чжун и Ван Гундао, сейчас задал мэр. Ведь и лекарство выписывают только после того, как узнают причину заболевания. в этом смысле мэр, не в пример им, действовал детально и глубоко. Такой подход демонстрировал внимание к малому, и в этом ему не было равных, поэтому Чжэн Чжун и Ван Гундао снова почтительно закивали.

А Ли Сюэлянь ответила:

— Да ничего такого не произошло. Просто так мне сказала корова.

Чего-чего, а такого ответа от Ли Сюэлянь никто не ожидал. Это ее заявление всех застало врасплох. Сидящие за столом, включая Ма Вэньбиня, оторопели. Последний, заикаясь, спросил:

— Корова? Что еще за корова?

Чжэн Чжун, обретя дар речи, спохватился:

— Мы тут о людях говорим, при чем тут корова?

— За двадцать лет вокруг не нашлось никого, кто бы мне поверил, кроме моей коровы. Поэтому за советом, жаловаться или нет, я тоже обращалась к ней. Раньше, когда я задавала ей вопрос: «Надо или не надо жаловаться?», она всегда отвечала: «Надо». Я ее слушалась. в этом году, когда я обратилась к ней с таким же вопросом, она не разрешила жаловаться, поэтому я и передумала.

От такого объяснения присутствующие растерялись еще больше. Начальник секретариата тоже стал заикаться:

— Эта твоя корова на самом деле существует или ты просто так шутишь?

— Не шучу, я ее лично вырастила.

Придя в себя, Ма Вэньбинь спросил:

— А я могу увидеться с этой коровой, чтобы она и со мной поговорила?

— Нет.

— Почему? — удивился Ма Вэньбинь.

— Несколько дней тому назад она сдохла.

Народ от такого заявления просто выпал. Чжэн Чжун даже несколько вспылил:

— Тетушка, мэр Ма проделал ради вас такой путь и все по доброте душевной, желая вам помочь. к чему эти издевки и насмешки?

Такой тон Чжэн Чжуна спровоцировал ответную реакцию Ли Сюэлянь. Хлопнув рукой об руку, она заявила:

— Вот посмотрите, такая же история и с моей жалобой. Я говорю, как есть, а доказать, что это правда, не могу!

Ма Вэньбинь остановил Чжэн Чжуна и, улыбаясь, обратился к Ли Сюэлянь:

— Тетушка, я верю, что такая корова у вас действительно жила.

Помолчав, он добавил:

— Давайте договоримся, что если мы все поверим этой корове, то, начиная с этого года, вы больше не будете жаловаться, хорошо?

— Это уже будет не то.

— В смысле?

— Корову я могу послушать, а вас нет.

— Почему? — не понял Ма Вэньбинь.

— Отговаривая меня жаловаться, корова имела в виду, что это бесполезно, а вы просите меня проглотить обиду и дальше терпеть несправедливость. Это две разные вещи.

Ма Вэньбинь оторопел:

— Тетушка, но ведь разве не для того мы сюда приехали, чтобы помочь вам уладить эту проблему?

Тут Ли Сюэлянь заплакала:

— Не стоит меня обманывать, если бы вы считали меня напрасно обиженной, то не стали бы ко мне приезжать, а уже давно бы все исправили.

Тыча пальцем в сторону Чжэн Чжуна и Ван Гундао, она сказала:

— Как и они, вы приехали, чтобы просто одурачить меня. Боитесь, чтобы я не поехала в Пекин со своей жалобой, из-за которой все вы можете слететь со своих постов.

Помолчав, она добавила:

— Если вы хотели мне помочь, то почему не приезжали раньше? а сейчас, когда в стране съезд на носу, вы чего-то все разом засуетились? Дурача меня, наверняка ведь хотите просто переждать этот период, а потом с вас снова как с гуся вода?

Ма Вэньбинь нахмурился. Тут и он понял, что непростая эта женщина Ли Сюэлянь. Он приехал к ней, чтобы уладить проблему, и уж никак не ожидал, что его поднимут на смех, заставив поверить в говорящих коров. Состязаясь, кто кого, Ма Вэньбинь все-таки угодил в капкан этой женщины. Знай раньше, он не стал бы углубляться в расспросы и не трогал бы эту корову. Но, с другой стороны, как без этого принимать конкретные меры? Разумеется, попадание в этот капкан с коровой Ма Вэньбиня не испугало. Ведь он и приехал с той целью, чтобы прощупать почву. и сейчас, когда к данной проблеме прибавился инцидент с коровой, он понял, что ситуацию уже никак не спасти. Решение Ли Сюэлянь об отказе жаловаться теперь следовало воспринимать с точностью наоборот, иными словами, она просто морочила голову. Все-таки верно отзывались о ней Ван Гундао и Чжэн Чжун. Но тупиковые ситуации тоже не пугали Ма Вэньбиня. Подобным образом он обходился с подчиненными. Если кто-то совершал промах, ему либо давали шанс исправиться, либо расставались с ним навсегда. и если с первым еще разговаривали, то со вторым прощались безо всяких разговоров. Заметив, что Ма Вэньбинь нахмурился, начальник секретариата быстро поднялся с места и объявил:

— Сегодня на этом закончим, у мэра Ма еще совещание в городе.

Ма Вэньбинь поднялся, лицо его снова расплылось в улыбке:

— Тетушка, у меня еще дела, так что я пойду, а вы действуйте, как задумали, и не чувствуйте себя обязанной.

Сказав это, он вышел. за ним поспешили удалиться начальник секретариата и начальник уезда Чжэн Чжун. Разруливать ситуацию остался председатель суда Ван Гундао.

Он всплеснул руками:

— Сестрица, ты понимаешь, что ты вообще говорила? Если вели речь конкретно о твоем деле, то к чему было сюда корову приплетать? Разве ты этим самым не оскорбила человека?

Ли Сюэлянь вытерла слезы:

— Никого я не оскорбляла.

— Значит, приравнивать скотину к людям, по-твоему, не оскорбление?

Потрясая руками и тыча вниз, он продолжил:

— Ты предпочитаешь слушаться какую-то корову, а не руководство. Другими словами, выходит, что любой из чиновников не идет ни в какое сравнение со скотиной?

Ли Сюэлянь рассердилась:

— Что бы я ни говорила, вы мне не верите. Любые мои слова понимаете извращенно. Так?

Помолчав, она добавила:

— В таком случае я все-таки поеду жаловаться.

Ван Гундао в сердцах хлопнул рукой:

— Гляньте-ка, неужто снова стала говорить правду?

Двор Ли Сюэлянь занимал где-то квадратов двести. на севере располагался крытый черепичной крышей трехкомнатный дом. в восточной части находилась кухня, а в западной — сарай на два стойла. Этот дом был построен двадцать два года назад, тогда они с Цинь Юйхэ уже шесть лет как были женаты, а их сыну исполнилось пять. Чтобы построить взамен тростниковой лачуги этот дом с черепичной крышей, Ли Сюэлянь тогда, кроме коровы, завела трех свиноматок. Половину стройматериалов для нового дома они купили за счет продажи теленка и приплода поросят. на другую половину заработал Цинь Юйхэ, который, работая водителем на химзаводе, подрабатывал тем, что развозил удобрения. Цинь Юйхэ работал и днем и ночью, крутясь, словно белка в колесе, его красные глаза напоминали два зажженных фонаря. Работая в ночную смену, он часто засыпал за рулем, и однажды даже врезался в дерево. Ремонт машины ему обошелся больше, чем в две тысячи юаней, так что потом зарабатывать на дом снова пришлось с нуля. в те времена между супругами тоже случались ссоры, но, как бы там ни было, их объединяла общая цель, так что ссоры не мешали им двигаться в одном направлении. Кто бы мог подумать, что через год с лишним после строительства нового дома у Цинь Юйхэ вдруг появятся свои планы. Ли Сюэлянь несколько раскаивалась, что из-за беременности решилась на фиктивный развод с Цинь Юйхэ, чего нельзя было делать. Их разлука привела к тому, что фиктивный развод превратился в настоящий. Теперь супруги уже не ссорились, а судились. Судебная тяжба длилась двадцать лет, у всех уже поседели волосы, а результата — ноль. Более всего Ли Сюэлянь удручало, что шальная мысль о фиктивном разводе в свое время была предложена ею самой. Хуже того — все это задумывалось ради рождения дочери, которая, повзрослев, не разделяла взглядов своей матери.

Спустя двадцать два года с их ветрами и дождями дом несколько обветшал. Из-за сезонных ливней сильно пострадала его северная стена. Да и на других стенах кирпичная кладка стала крошиться, то и дело «проливаясь песочными слезами». Штукатурка внутри тоже большей частью облупилась. Лет десять назад начала протекать кровля. Двадцать лет судебной тяжбы изменили Ли Сюэлянь, и теперь ей уже не было никакого дела до ремонта. Первые десять лет она тоже не вспоминала про ремонт, и не только про ремонт, но и про элементарную уборку. Все ее жилище, включая двор, превратилось в свинарник. Полностью запустив дом, она также запустила и себя, поэтому ходила грязная и нечесаная. Когда она в одиночестве брела по дороге, то больше напоминала попрошайку, но зато это соответствовало ее статусу жалобщицы. Спустя еще десять лет судебная тяжба стала частью повседневной жизни Ли Сюэлянь, и она к этому привыкла. Она не то чтобы свыклась с тем, что жила в постоянных разъездах, скорее, уже не могла привыкнуть сидеть дома, если ей случалось вдруг заболеть. Без судебной тяжбы она не знала, куда себя применить. Когда же привычка чуть не растворила всю ее жизнь в судебном разбирательстве, она вдруг снова взялась за себя и свое жилище. Она коротко подстриглась, стала следить за одеждой, и теперь, прежде чем отправиться в соответствующие инстанции, всегда тщательно приводила себя в порядок. Ей стоило больших усилий начать ремонт, однако с худой крышей жить не будешь, и тогда Ли Сюэлянь наняла работника, который заменил ей всю черепицу, да еще и замазал известкой все швы, так что течь сразу прекратилась. Потом она взяла метлу и вымела из дома всю облупившуюся штукатурку. и хотя обшарпанные стены стали напоминать пеструю тыкву, так они, по крайней мере, выглядели намного аккуратнее. Когда Ли Сюэлянь была дома, кругом царила чистота, вдоль ограды в два ряда тянулись посаженные ею яркие цветочки. Доведись любому зайти к ней в гости, никто бы не сказал, что там проживает жалобщица.