Лю Чжэньюнь - Я не Пань Цзиньлянь
Заметив, что Ма Вэньбинь сменил гнев на милость, Чжэн Чжун тоже поспешил пошутить:
— Вот только в пьесах и Сяо Байцай, и Пань Цзиньлянь, и Доу Э — все сплошь замужние молодые прелестницы, а мы тут имеем дело с поседевшей старухой.
Когда дошло до приглашения Ли Сюэлянь на обед с мэром Ма Вэньбинем, последний из-за выбора ресторана снова раскритиковал начальника секретариата городского правительства и начальника уезда Чжэн Чжуна. Обычно Ма Вэньбинь приглашал своих гостей в три места: если приезжало начальство из провинций или коллеги из других городов, их встречали в ведомственной гостинице; если приезжали зарубежные инвесторы, то их вели в отель «Роскошь»; а если предполагалась встреча с бывшими приятелями-одноклассниками, то банкет с блюдами из ведомственной гостиницы перемещали на дом. Начальник секретариата рассудил, что поскольку мэр приглашал жительницу села, то обед с ней должен быть отнесен к категории протокольных. Поэтому банкет был заказан в ведомственной гостинице, куда и собирались доставить Ли Сюэлянь. Когда об этом доложили Ма Вэньбиню, тот нахмурился:
— Я разве не объяснял, что значит правильное отношение к народу? По организации обеда об этом можно явно судить. Кто кого удостаивает чести своим визитом, вы — народ или народ — вас?
Подчиненный тотчас понял свой промах:
— Да, да, да. Это нам нужно поехать в уезд.
Выйдя из кабинета Ма Вэньбиня, он тотчас позвонил начальнику уезда Чжэн Чжуну. Тот договорился с банкетом в уездном ресторанно-развлекательном комплексе «Рай на краю света». Именно там находился самый высококлассный ресторан их уезда. Хотя сам уезд находился в глубине Китая, среди блюд «Рая» присутствовали морские деликатесы со всех уголков земного шара. Когда мэр Ма Вэньбинь приезжал с инспекцией в этот уезд, то банкет всегда устраивали в «Раю на краю света». Поэтому сейчас выбор снова упал на это место. Чжэн Чжун доложил об этом начальнику секретариата, тот — Ма Вэньбиню. Но Ма Вэньбинь нахмурился снова:
— Разве я не говорил, что по одной детали судят обо всем предмете? Неужели так сложно следовать этому правилу? Если вы приглашаете на обед кого-то из народа и ведете его в «Рай на краю света», то человек еще до начала банкета из-за шикарной обстановки и деликатесов впадет в транс. Ведь эта женщина подумает, что вы каждый день так питаетесь, это разозлит ее еще больше, и что мы потом будем с ней делать? Если я попросил организовать обед, то нельзя ли найти такое место, чтобы человек чувствовал там себя свободно и непринужденно? Может, поехать прямо к ней в село, найти там какой-нибудь домашний ресторанчик, заказать на каждого по три-пять лепешек да по тарелке горячей бараньей похлебки? Все наедятся от души и проникнутся друг к другу симпатией.
Начальник секретариата снова понял, что промахнулся, и быстро закивал:
— Да, да, да. Мы поедем к ней в село и устроим обед по-домашнему.
Потом он спохватился:
— Только вот с гигиеной там может быть плохо.
Ма Вэньбинь отмахнулся:
— Я вырос в деревне. Если люди едят, то и я съем, а вы, если не решаетесь, можете не присоединяться.
Подчиненный поспешил согласиться:
— Мы тоже пойдем, тоже пойдем.
Вернувшись в кабинет, он снова связался по телефону с начальником уезда Чжэн Чжуном. Тот тоже сразу понял свою ошибку и, приняв во внимание замысел мэра Ма Вэньбиня, перенес место банкета в сельский ресторанчик. Ма Вэньбиня он теперь зауважал еще больше. Насколько прозорливее был этот человек в решении таких малых дел. а сам он так и не проникся глубинным смыслом, который находился в малом. Ведь в чем между ними была разница? Как раз в этом.
Вечером следующего дня мэр Ма Вэньбинь пригласил Ли Сюэлянь в сельскую харчевню «Баранья похлебка». Эта харчевня находилась на западном конце села Гуайваньчжэнь. Обычно замызганная и обшарпанная, сегодня она вдруг преобразилась. то есть еще утром харчевня была грязной, а вечером стала чистой. Здесь вымели полы, промыли с кипятком столы, заклеили газетами несколько дыр на потолке, а на кухне прошлись по всем уголкам и отскребли скопившийся от времени жир. После такой генеральной уборки в этом заведении под названием «Баранья похлебка» стало намного светлее. Слева от харчевни обычно стоял уличный лоток, где продавали баранью требуху. Утром он еще работал, а после обеда сельского старосту Лай Сяомао попросили его убрать. Лао Юя, который вырывал зубы, а заодно держал лоток всякой всячины справа от харчевни, также при участии Лай Сяомао к вечеру прогнали. Освободившаяся перед входом территория сразу стала намного обширнее. Среди приглашенных на обед мэра с Ли Сюэлянь значились начальник секретариата, начальник уезда Чжэн Чжун и председатель суда Ван Гундао. Был заказан стол на пятерых человек. Всех остальных сопровождающих лиц из городской и уездной управ, а также из суда Лай Сяомао разместил в столовой сельской управы. Это было сделано для того, чтобы не напугать Ли Сюэлянь масштабом мероприятия. Когда встал вопрос, кого послать к Ли Сюэлянь, чтобы пригласить ее на обед, начальник уезда Чжэн Чжун не на шутку задумался. Ведь вместе с Ван Гундао он только что общался с Ли Сюэлянь и теперь не осмеливался приставать к ней снова. Тогда Чжэн Чжун перевалил эту ношу на сельского старосту Лай Сяомао. Лай Сяомао в этом году исполнялось сорок с лишним лет. Это был толстяк-коротышка, речь которого изобиловала непристойностями. в поддатом состоянии он запросто мог ввязаться в драку. Будучи пьяным, он садился в свою «Сантану 3000» позади водителя и указывал тому, куда ехать. при большой скорости он начинал волноваться, замахивался и давал водителю затрещину:
— Мать твою, у тебя что, отец помер, куда так несешься, словно на похороны?
Если же ехали медленно, он тоже проявлял недовольство, и снова давал водителю затрещину:
— Мать твою, ты что, отца своего везешь? Нормальную машину ведешь точно ослиную упряжку.
Он сменил уже пятерых водителей. в сельской управе работало больше сорока человек, и среди них не было ни одного, кого бы он не обругал. в село входило более двадцати деревень, и среди их двадцати с лишним глав не было ни одного, которого бы он не пнул. Однако Лай Сяомао уже пять лет находился на посту сельского старосты, но от Ли Сюэлянь из деревни в предместьях села Гуайваньчжэнь, которая ежегодно подавала свои жалобы, он держался на почтительном расстоянии. Из-за жалоб Ли Сюэлянь на ежегодном уездном собрании в конце года село Гуайваньчжэнь всегда критиковали, предъявляя, что «государственная программа по поддержанию стабильности» там не выполняется, поэтому его нельзя причислить к разряду передовых. Возвращаясь после таких собраний, Лай Сяомао объяснял всем местным чиновникам, что они могут пожертвовать званием передового села, но не могут запретить Ли Сюэлянь подавать жалобы. Поскольку Ли Сюэлянь обращалась сразу в высшие инстанции, то, потакая ей, сами они оставались в стороне от неприятностей. Если же они начнут ей препятствовать, перекрывая доступ наверх, то сами окажутся под ее ударом. в таких случаях Лай Сяомао говорил:
— Поскольку мы работаем в селе под названием Гуайваньчжэнь, что значит Извилистое, то соответственно должны уметь изворачиваться.
Кто бы мог подумать, что обычно резкий Лай Сяомао может быть сама деликатность. и сейчас, когда Чжэн Чжун отправил его приглашать Ли Сюэлянь в ресторан, Лай Сяомао, как бы ему этого не хотелось, все-таки не мог отказаться. Лай Сяомао, который всегда поносил людей при первой встрече и не стеснялся поднять на человека руку, увидев Ли Сюэлянь, вдруг расплылся в улыбке и назвал «тетушкой». Ли Сюэлянь даже несколько смутилась. с чего это одна ее жалоба привлекла столько родственничков?
— Староста Лай, меня то председатель суда Ван старшей сестрицей кличет, то ты в близкие родственники набиваешься, называя тетушкой. Прямо мурашки по коже.
Лай Сяомао выпучил глаза:
— Судья Ван кличет тебя «сестрицей» за просто так. а вот у меня имеются все основания называть тебя «тетушкой», и все из-за моей бабушки. Я тебе растолкую. Моя мать родом из деревеньки Яньцзячжуан, а ее старший брат, то бишь мой дядя, женился на племяннице Лао Чая из деревеньки Чайцзячжуан…
Он начал загибать свои толстые пальцы, перечисляя родственников, но Ли Сюэлянь его прервала:
— Староста Лай, давай не будем ходить вокруг да около. Что там у тебя? Если пришел говорить о жалобе, тогда разговор окончен.
— Об этом мы говорить не будем. Тетушка, я уже пять лет работаю в этом селе, хоть раз я говорил о твоих жалобах?
Подумав, Ли Сюэлянь согласилась:
— И впрямь не говорил.
Лай Сяомао, прихлопнув в ладоши, продолжил:
— Вот именно. Если есть враги, то им надо мстить, если тебя напрасно оклеветали, то нужно добиваться оправдания, это непреложная истина еще со времен Троецарствия[20]. Я никому не запрещаю жаловаться. а сегодня пришел просто, чтобы пригласить тебя в ресторан. Это даже не я тебя приглашаю, а наш мэр Ма, так что для тебя, тетушка, это большая честь.
