Алеся eprst2000 - Было такое...

То, что она женщина-дирижер — это ее вообще никак не характеризует. Не говорит о человеческих достоинствах и качествах. Да это вообще ни о чем не говорит. И то, что она вопреки всем добилась своей профессии — это тоже не суть важно. И что приходится много терпеть и много ездить… Ерунда!

Самое главное в Елене Бойко то, что у нее есть друг, который звонит. Я поняла, он ее любит. И ищет. Она переезжает из одного города в другой, а он находит ее в любой филармонии или гостинице через все возможные справочные, обнимает телефонным голосом и кричит: «Ленка, привееет! А это я».

Она уже давно перестала удивляться, наоборот, ждет. Поэтому кинулась искать телефон. С чего бы вдруг в незнакомой комнате так торопиться брать трубку? С чего бы вдруг так смущаться при разговоре с ним.

Он ее любит, это точно.

А она все не возвращается в Питер, ей некогда. Потому что зовут и туда, и туда. Потому что готовясь к концерту в одном городе, она покупает билет в другой. Поступают предложения остаться. И она остается на какое-то время. Становится дирижером целого оркестра, как всегда хотела. А потом зовут в другое место. В более крупный город, доверяют уже больше, дают другие возможности.

Так можно сойти с ума, наверное. Невозможно не иметь дома пять лет подряд, а то и больше. Единственное, что может помочь — его звонок. «Ленка, привееет! А это я».

Она вышла к пульту в пиджаке и брюках. Еще при разговоре объясняла, что в юбке нельзя. Слушатели могут отвлекаться. И оркестр тоже. У нее стрижка под мальчика и суровый нрав. Было такое, что ломала палочку об пульт.

За этой женщиной был ветер, ей богу. Смотрела на нее и думала, что никто в зале не знаком с ней лучше, чем я. Что мне несказанно повезло.

Смотрела на нее и думала, что вот и мне бы так. Приехать в город, посеять доброе и вечное и уехать дальше, не дожидаясь дивидендов.

У меня это так и не получилось, вы уже знаете. Просто мечтать о поступках сидя в велюровом кресле филармонии города Барнаула. Несложно менять людей на бумаге, делать их лучше на 5-10 минут. Столько, не больше, читают материал размером с газетную полосу.

Музыка летала по залу, было очень здорово. Знатоки потом писали в газетах, что на концерте исполнялись сложные произведения. Сложные для исполнения и восприятия. А мне было легко. Значит, у нее все получилось.

Потом я ехала в трамвае, в котором возвращались еще несколько человек с того же концерта. Мужчина в норковой шапке потянул другого за рукав:

— О, привет! А ты тоже с концерта?

— Да, и ты? Странно, не встретились. Ну, как тебе?

— Обаятельная, — пожал плечами первый.

Если бы оркестром филармонии города Барнаула в тот вечер дирижировал мужчина, им бы даже в голову не пришло резюмировать концерт этим словом.

Обаятельная…

Это не обидно. Просто мужчине-дирижеру стоит доказывать только музыку. А если женщина вышла за пульт, то ей еще надо подтвердить, что она дирижер. Музыку же все услышат во вторую очередь.

Я часто-часто вспоминаю про нее. Где она сейчас? В каком городе? Какими гостиницами пахнут ее вещи? Наверное, не выдержала этих вечных скитаний и уехала в Питер. Согласилась на все условия, не дирижирует больше оркестром. Просто он однажды позвонил и привычным голосом сказал: «Ленка, привееет! А это я». А потом непривычно добавил: «Я так больше не могу». И она почему-то вдруг согласилась.

Вы знаете, вчера я ее нашла.

Смотрите — http://sympho.udm.ru/about/boyko.htm

Симфонический оркестр Ансамбля песни и танца им. И.О.Дунаевского — это в Питере.

PS Кстати, история с ручьем, который запустили в исторические шахты, закончилась так. Ночью одна из жительниц Змеиногорска «перекопала» ручей обратно на дорогу, увела из шахты. Она сказала, что является Депутатом Главной Улицы. Ей был голос.

Такая история…

2005/11/14

Случай рассказали

Снимали сцену про пышное торжество. Пригласили массовку, человек 50, наверное. Столы накрыли пафосно. Ну, где-то фрукты настоящие, колбаски бутафорской порезали. Но самое главное, что поставили большие блюда с черной икрой. Громадные глубокие тарелки и ложки сверху воткнуты.

Когда снимают застолья, то чаще всего еду керосином поливают, чтобы массовка не ела. Или придумывают что-нибудь несъедобное, но на еду похожее.

Заранее, конечно, предупредили: не ешьте! Это не съедобно! Икра — это не икра. Это пшенка, перемешанная с мазутом и постным маслом. Пшено по форме такое же мелкое, как икра, а мазут и масло дают цвет и блеск.

Когда съемка закончилась, начали убирать декорацию. А под столами сплеванное пшено кучками. Много кучек таких нашли.

2005/11/27

Элизабет Тейлор

Один раз я смотрела программу «Вести». В конце там показывают список городов с прогнозом погоды. И шрифт такой, что буквы Л и П почти одинаково выглядят.

Присмотритесь. Совершенно четко читается не Липецк, а Пипецк.

Очень бы хотела побывать в городах Хатанга, Тикси и Анадырь. Судя по списку у них всегда самая незавидная погода. Минус сорок или даже пятьдесят. И я каждый раз думаю: «Как они там живут?» С ума сойти… Женщины носят тяжелые шубы и пышные шапки. Что увеличивает их в два раза.

А мужчины предпочитают мохеровые шарфы неяркой расцветки и круглые норковые шапки, которые насаживаются только на макушку и покрывают область головного мозга. Ну, вы наверняка видели такие, самая распространенная модель. Как у них уши не отваливаются, я не понимаю… Неужели настолько дорог мозг, что от всего остального можно легко отказаться?

Когда Элизабет Тейлор начинает категорично рассуждать о защите животных, а тонкие американские модели показательно отказываются носить натуральные меха, то я думаю, что им бы в Анадырь разок смотаться и все вопросы будут сняты.

Элизабет Тейлор устроилась бы бухгалтером в компанию, которая продает компьютеры и оргтехнику. Она бы сидела за полированным столом, а на подоконнике герань. Подоконник выкрашен белой потрескавшейся эмалью — это обязательно. На столе калькулятор и фотография дочери, которая обнимает собаку Джуню и бабушку. Фотография была сделана прошлым летом, бабушка тогда гостила. Она сильно сдала в последнее время и Элизабет Тейлор постоянно говорит ей: «Мама, ну сколько можно. Я волнуюсь за тебя, продавай дом, приезжай к нам». А мать Элизабет Тейлор отвечала бы: «Ноги уже совсем не ходят…».

Дома у Элизабет Тейлор висел бы ковер на стене. Красный с черно-бело-желтым орнаментом. Уже не новый, но раз в полгода, когда Элизабет Тейлор устраивала генеральную уборку, она бы его пылесосила.

А на стенах обои в тон коричневым шторам. В большой комнате велюровый гарнитур. Немного великоватый, занимающий слишком много пространства. Претендующий на члена семьи. Квартира, кстати, двухкомнатная.

Рабочий день Элизабет Тейлор заканчивался бы в шесть часов. В обед бы она с сослуживицами ходила в магазин, чтобы купить что-нибудь к ужину. Потому что дочь Элизабет Тейлор училась бы на втором курсе экономического факультета и думала больше про однокурсника Леню, чем про то, что матери надо помогать. Она-то как рыба об лед бьется, и на работе успевает, и по дому тоже, а эта даже посуду после себя не помоет.

Элизабет Тейлор наверняка бы была главным бухгалтером. И носила высокую прическу из черных волос и красную помаду. И высокую грудь.

Если бы Элизабет Тейлор жила в Анадыре, то ее бы звали Лариса Валентиновна, наверное.

Работала бы она в центре города, на проспекте Ленина. Небольшое офисное здание между администрацией и второй городской больницей. А домой ехала на сорок пятой маршрутке. Знаете, очень удобно. Главное, без пересадок. Минут пятнадцать — и дома.

Домой она бы добиралась примерно в половине седьмого. Гуляла кудлатую собаку Джуню и начинала готовить ужин. Что-нибудь на скорую руку — супчик с фрикадельками. Со вчерашнего дня еще котлеты остались, так что хватит. Дочь приходила бы часов в восемь. В институте была или у Лени. Разве поймешь. Но и тот, и другой вариант Элизабет Тейлор вполне бы устраивал. У Лени хорошая семья и отец в мэрии, если уж с кем-то встречаться, то лучше с ним. А то сколко этих наркоманов по подворотням сидит. А Леня из интеллигентной семьи…

В свое время Элизабет Тейлор имела неосторожность полюбить Павлика. Познакомились в компании, он так красиво ухаживал. Поженились на четвертом курсе, на пятом уже родилась Катька. А потом пошло распределение и его отправили в Анадырь. Тогда модно было покорять Целину или Север.

Поначалу жили неплохо, почти сразу дали квартиру. И вроде бы все шло нормально. Он анестезиолог во второй больнице, она с ребенком сидит. Но постепенно друзья Павлика становились Сергеями Анатольевичами или Александрами Евгеньевичами, а он так и оставался Павликом. Какой-то непробивной был. Опять же эти ночные дежурства. Открытый доступ к спирту. И молоденькие медсестры. Она хотела уехать, но куда там… Обратно к матери? Сопли мотать?