Хавьер Сьерра - Хозяин музея Прадо и пророческие картины
Фовел догадался о моих сомнениях, словно прочитав мысли, и прошептал мне на ухо:
— Совершенно очевидно, что Тициан изобразил копье Лонгина условно, ведь он ни разу не видел его.
Но такая неточность простительна. Реликвия была священной и в ту пору, когда создавался портрет, хранилась в надежном месте в Нюрнберге. Уверяю тебя, оружие на портрете — отсылка к легендарному копью Лонгина.
Я промолчал.
— Подумай, какая использована символика, — продолжил Фовел. — Карл Удержит копье, пронзившее бок Христа. Речь идет об одном из священных орудий страстей, обладать которыми страстно желали все христианские монархи Европы. Однако в руках императора копье не выглядит предметом чужеродным. Когда кесарь взошел на трон Великой Римской империи, он унаследовал также и реликвию. Она являлась самой ценной из династических инсигний. Ты слышал эту историю?
Я кивнул.
Я знал, что копье получило свое название по имени воина, нанесшего Иисусу «удар милосердия», так что «истекла кровь и вода» из легких, как сказано в Евангелии от Иоанна. По свидетельству источников, в Страстную пятницу Лонгин пришел на Голгофу, чтобы ускорить кончину трех осужденных. Гестас и Дисмас, два разбойника, распятых вместе с Христом, еще агонизировали, и солдаты Лонгина перебили им голени, приближая смерть от удушья. Но подступив к Иисусу, центурион совершил необычный поступок: острием копья пронзил бок последнего повешенного, чтобы удостовериться, что казнь свершилась. Осужденный не пошевелился. Голова его поникла, а тело казалось безжизненным. Поэтому ему не перебили ноги, и таким образом, исполнилось древнее пророчество Исайи о Мессии, что «кость Его да не сокрушится».
А дальше в истории появляются элементы мистики. После того как копье пробило сакральную плоть, Лонгин излечился от мучившей его болезни глаз и уверовал. Согласно другим свидетельствам, в тот день римлянин нес в руке не обычный пилум[12], а священное копье тетрарха Ирода Антипы как символ полученных полномочий, чтобы те, кто охранял место казни, пропустили его к крестам. Легенда гласила, что копье выковали по приказу ветхозаветного пророка Финееса, наделившего его свойствами магической силы крови избранного народа. Именно его держал в руках Иисус Навин, когда пали стены Иерихона. По преданиям, это оружие также связано с именами царя Саула и Давида. Коснувшись тела Христа, оно впитало от Него еще больше мистической силы, сделавшись непобедимым.
Впоследствии Лонгин увез копье в свой родной город, причем в качестве такового иногда называют немецкий Зобинген. А затем, при неизвестных обстоятельствах, о которых история умалчивает, его владельцами становились такие выдающиеся личности, как Карл Великий и Фридрих Барбаросса. Благодаря чудодейственным свойствам копья Карлу Великому сопутствовала удача в более чем полусотне военных кампаний. Сила копья позволила раскрыться дару ясновидения короля, а также указала ему путь к мощам святого Иакова, покровителя Испании. Неудивительно, что реликвия с такой богатой историей хранилась вместе со священными регалиями империи франков — короной Карла Великого (изначально она была железной, со вставленным в нее гвоздем Креста Господня), его мечом и золотой державой XII века. Все перечисленные знаки могущества являлись важной частью церемонии коронации Карла V, состоявшейся в 1520 году в Аахене.
— Но картину Тициан написал в 1548 году, — критически заметил я, закончив свои пояснения.
— Верно. И потому художник в глаза не видел копье. Разумно предположить, что после торжественных церемоний оно возвращалось в сокровищницу, в Нюрнберг. Но я, как уже сказал, нисколько не сомневаюсь, что Тициан получил предельно ясные указания Карла V. Тот хотел, чтобы его изобразили с копьем судьбы. И заметь, рука должна была держать оружие крепко.
— Крепко держать оружие? В каком смысле?
— В легенде о копье Христа есть любопытный эпизод. Однажды, вернувшись из последнего саксонского похода, Карл Великий свалился с седла. Небесный огненный знак — молния или комета — испугал его, и бесценный талисман выскользнул из рук и упал на землю. И одновременно в соборе Аахена из надписи «Карл Принцепс», выведенной на балке, разделявшей нижний и верхний ярусы, исчезло слово «Принцепс». Все это являлось дурным предзнаменованием. Вскоре Карл Великий умер. Похожая история приключилась и с Фридрихом Барбароссой. Он выронил копье, переправляясь через реку в Турции. Сомневаюсь, что наследник великих воинов желал предстать на портрете иначе, нежели сжимая копье судьбы твердо и уверенно. В точности, как ты видишь на картине.
— Следовательно, замысел картины принадлежит ему? Лично императору?
— Хороший вопрос, — улыбнулся маэстро. — Зимой 1548 года Тициана пригласили в Аугсбург, чтобы написать портрет Карла V. Живописцу уже исполнилось шестьдесят лет, и его здоровье вызывало опасения, хотя, конечно, оно было намного лучше физического состояния императора. Да, Карл разгромил немецких протестантов под Мюльбергом, но никто не знал, как долго он проживет. Известно, например, что в тот период кесарь несколько раз возвращался к мысли нанять в качестве личного астролога Джона Ди, уважаемого английского ученого. Императора интересовало, сколько лет жизни отпущено ему судьбой. Ди славился как предсказатель и изготовитель магических талисманов. Шесть лет спустя в Лондоне он составил гороскоп самому Филлипу II. И хотя во времена, когда создавалась картина, Джон Ди путешествовал от одного королевского двора Европы к другому, считается, что с императором он так и не встретился. Возможно, сам Ди или кто-нибудь из его почитателей вроде Хуана де Эрреры — архитектора, который позднее руководил строительством Эскориала для сына и наследника Карла, — вспомнил, что существует испытанный способ продлить жизнь: необходимо сделать портрет человека с чудотворным артефактом.
— Вы меня поражаете, доктор. Вам снова удалось увязать все концы воедино.
— На самом деле вовсе не я это делаю. Я лишь демонстрирую определенный подход к истории, а она сама прядет и связывает нити.
Я молча размышлял над его последними словами. Забыл, что пришел в музей из-за мистера Икс, который предостерегал, что уроки человека, стоявшего сейчас рядом, чреваты пагубными последствиями. Но почему? Все, что я до сих пор услышал из уст Фовела, вызывало восторг. Он приучал меня к новому методу анализа прошлого, принимая за основу духовное начало, мировоззрение главных действующих лиц, а не сухие даты сражений и документы, которые часто тенденциозны или подвергаются фальсификации. Что плохого можно усмотреть в познавательных лекциях? Почему желание взглянуть на историю с подобного ракурса приводит в ярость мистера Икс? Я попытался прогнать тягостные мысли и, вдохновленный стремлением к новым открытиям, задал Фовелу следующий вопрос. Решил не смотреть на часы, отсчитывая минуты до конца своего посещения.
— Скажите, доктор, а существуют ли другие картины, где бы изображались реликвии, обладающие такой же силой?
— Разумеется! Одна из них тебе наверняка понравится. Она была написана уже после смерти императора, в эпоху Филиппа II. И поверь, картина представляет собой не менее сложную головоломку, хороший вызов интеллектуальным способностям. Хочешь взглянуть?
— Естественно, — улыбнулся я.
Глава 11
Святой Грааль из Прадо
Маэстро и я проделали обратный путь по галерее, вновь прошли мимо «Глории» и спустились по лестнице из ротонды в вестибюль первого этажа. В соседнем маленьком зале со сводчатым потолком и кремовыми стенами находилась, по словам маэстро, еще одна фундаментальная работа, являвшаяся составной частью арканона: «Тайная вечеря» Хуана де Хуанеса.
— Добро пожаловать в зал Святого Грааля! — провозгласил доктор, и его слова грянули эхом в пространстве пустого в тот миг зала.
Фовел подвел меня к работе Хуанеса. Увидев ее, я очень удивился. Композиция была пронизана светом, написана яркими красками и отличалась тщательной проработкой деталей, но в сравнении с огромным всадником в рыцарских доспехах из Мюльберга размеры картины показались мне несерьезными.
— Обрати внимание, панель предназначалась для алтаря церкви Святого Эстебана в Валенсии, впрочем, как и большинство работ, представленных в этом зале. А точнее, она задумывалась как украшение на крышке дарохранительницы, где после литургии хранятся святые дары — тело и кровь Христова. Хуанес написал картину в годы правления Филиппа II. Изобразил Иисуса в окружении двенадцати апостолов в момент утверждения таинства причастия. Как ты можешь убедиться, композиционно картина напоминает фундаментальную фреску «Тайная вечеря», созданную Леонардо шесть десятков лет ранее в Милане. Хуанес видел ее копию, находившуюся в кафедральном соборе Валенсии. Но между двумя произведениями есть существенные различия. В работе Хуанеса у всех апостолов, кроме Иуды Искариота, над головой обозначен нимб святости с вписанным в него именем. На столе лежит хлеб, стоит графин с вином, тарелки пусты, в руке Мессии сияет священная гостия, а центральное место в композиции занимает чаша Грааля, что особенно важно.
