Маркус Зузак - Я — посланник
Отец Томас слушает очень внимательно: локти на столе, подбородок лежит на сплетенных пальцах.
Спустя время он понимает, что я толком-то ничего больше сказать не могу. Тогда священник очень спокойным и четким голосом произносит:
— Не волнуйся. Очень скоро ты поймешь, в чем твое предназначение. У меня есть ощущение, что в прошлом с тобой это уже случалось.
— Случалось, — подтверждаю я.
— Единственное, я хочу, чтобы ты помнил об одной важной вещи, — говорит он. И я вижу, что отец Томас не хочет выглядеть как проповедник на высокой кафедре. — Главное, Эд, чтобы у тебя была вера.
Я пытаюсь отыскать веру на дне кофейной кружки, но ее там почему-то нет.
Отец Томас провожает меня до конца улицы. По дороге нам встречается знакомая троица жаждущих сигарет, денег и чужих курток балбесов. Священник подзывает их поближе и наставительно сообщает:
— Так, ребята. Я хочу вас познакомить с Эдом Кеннеди. Эд, это Джо, Грэм и Джошуа.
Мы обмениваемся рукопожатиями.
— А это, парни, Эд Кеннеди.
— Приятно познакомиться, Эд.
— Привет, Эд.
— Как дела, Эд?
— А теперь, ребята, вы должны запомнить одну важную вещь. — Голос отца Томаса становится очень строгим. — Эд — мой близкий друг. Поэтому вы не должны стрелять у него деньги и сигареты. Куртку тоже не пытайтесь отнять. — Тут священник подмигивает мне: — Нет, и вправду, Джо, зачем она тебе? Ты только посмотри, это же черт знает что, а не куртка.
Джо активно трясет головой, соглашаясь:
— Точно, святой отец. Черт знает что.
— Отлично. Ну что, теперь у нас полное взаимопонимание?
Парни всем видом демонстрируют, что да, полнейшее.
— Ну и прекрасно.
И мы с отцом Томасом важно шествуем к перекрестку.
Дойдя до угла, пожимаем друг другу руки и прощаемся. Священник уже почти скрылся из виду, как я вспоминаю про его брата. И бегу обратно с криком:
— Эй, святой отец!
Он слышит и резко оборачивается.
— Чуть не забыл!
Я не добегаю до него метров пятнадцати.
— Ваш брат!
Отец Томас прислушивается.
— Он попросил передать, что сребролюбие еще не поглотило его душу.
В глазах священника вспыхивает радость, — но к ней примешивается капля сожаления.
— Да, Тони… — произносит он тихо и стеснительно. Его слова подкрадываются ко мне как-то бочком. — Давненько мы с ним не виделись. Как он, кстати?
— Да нормально, — отвечаю я с непонятной уверенностью.
Однако интуиция подсказывает: «Эд, это единственно правильный ответ».
Мы так и стоим друг против друга и неловко переминаемся с ноги на ногу посреди замусоренной улицы.
— Я вас не очень расстроил, святой отец? — на всякий случай интересуюсь я.
— Да нет, Эд, — отвечает отец Томас. — Все в порядке. Спасибо, что передал привет.
Он поворачивается и идет прочь, а я, в первый раз за все время, вижу в нем не священника.
Даже не мужчину определенного возраста.
В этот миг я вижу обычного смертного, который плетется домой по Генри-стрит.
А теперь полный контраст.
Мы сидим у Марва дома, по телику идут «Спасатели Малибу». Звук выключен — все равно нам плевать на сюжет и реплики героев.
Играет любимая группа Марва — «Ramones».
— А можно я что-нибудь другое поставлю? — интересуется Ричи.
— Валяй, Прайора можешь поставить, например, — лениво отвечает Марв.
До чего мы дошли — даже Джими Хендрикса называем Ричардом Прайором.
Начинается «Purple Haze», и Марв вдруг вспоминает:
— А Одри-то где?
— Да здесь я, — отвечает ее голос.
Одри заходит в комнату.
— Слушайте, а чем так воняет? — вдруг спрашивает Ричи и морщится. — Знакомое амбре, кстати…
Марву вонища тоже что-то живо напоминает, и он обвиняюще тычет пальцем в меня:
— Ты что, Швейцара сюда привел?
— Ну, он такой расстроенный был, когда я собрался уходить, я и…
— Что «и»? На фига мне сдалась твоя псина?
Швейцар сидит у открытой двери и внимательно наблюдает за разговором.
Воспользовавшись паузой в диалоге, он принимается облаивать Марва.
Кстати, больше Швейцар ни на кого не гавкает. Только на него.
— Видишь — я ему не нравлюсь, — недовольно замечает мой друг.
— Гав! Гав! Гав! — выражает свое отношение пес.
— А все потому, что ты на него косо смотришь и всякие гадости говоришь! Между прочим, он все понимает!
Мы бы спорили еще долго, но Одри уже раздала карты.
— Господа? — вежливо кашлянув, приглашает она к игре.
Все садятся, я беру свои карты.
На третьем круге мне сдают трефового туза.
«Отец О’Райли», — думаю я.
— Марв, что ты в воскресенье делаешь?
— В смысле, что я делаю в воскресенье?
— А как ты думаешь, в каком смысле я спрашиваю?
— Ты что, совсем больной? Эд спрашивает, занят ты или нет, — вмешивается Ричи.
Теперь Марв обиженно тычет пальцем в Ричи. Присутствие Швейцара явно провоцирует в нем агрессию.
— А ты, Прайор, не встревай. — Марв переводит перст указующий на Одри: — И ты тоже!
Одри в полном шоке:
— А я-то, черт побери, что тебе сделала?
Я снова влезаю в разговор.
— В общем, я не только Марва хотел спросить. Вы мне все трое нужны, — многозначительно говорю я, положив карты рубашкой вверх и оглядывая компанию. — Хочу попросить вас помочь в одном деле.
— Это в каком же? — интересуется Марв.
Мои друзья настораживаются.
Ждут объяснений.
— В общем, я тут подумал… А не пойти ли нам всем вместе, — начинаю частить я, — в церковь.
— Что?!
— А что такого? — оказываю я мужественное сопротивление.
Марв явно не может оправиться от потрясения:
— На фига нам идти в церковь?
— Ну, короче, есть тут один священник…
— Он что, из Честера?[9]
— Нет…
— А что за Честер? — спрашивает Ричи, но ответа, конечно, не получает.
В принципе, ему тоже не особо интересно, так что вопрос снимается сам собой.
Наконец слово берет Одри. Она, как всегда, высказывается очень здраво:
— И все-таки, с какой целью мы туда пойдем?
Думаю, Одри сообразила, что тут не обошлось без трефового туза.
— Ну, этот священник… он нормальный дядька такой. И я подумал, отчего бы не сходить. Просто развеемся…
— А он? Тоже пойдет в церковь? — Марв снова тычет в Швейцара.
— Естественно, нет!
Спасение приходит от Ричи. Он, конечно, законченный бездельник, целыми днями пропадает в букмекерской конторе, да и татуировка у него, скажем прямо, кривовато сделана. Но у Ричи есть одно положительное качество: что ни предложишь — он со всем соглашается. И Ричи, как всегда, очень приветливо и по-дружески говорит:
— Да никаких проблем. Я пойду с тобой в церковь. — И добавляет: — Но чисто просто так? Только посмотреть, развеяться?
— Ага, — подтверждаю я.
— Ладно, и я пойду, — подает голос Одри.
Дело за Марвом. Он, бедняга, оказался в крайне щекотливом положении. Идти в церковь Марв, конечно, не хочет. Но понимает, что отказаться тоже нельзя — некрасиво. Поерзав, он наконец вздыхает и цедит:
— Боже, я в это поверить не могу. Церковь, блин… Ну ладно, ладно, пойду. — И сердито хмыкает: — Подумать только: в воскресенье — в церковь! — И осуждающе качает головой: — Что в мире творится?.. Г-господи ты боже мой…
Я поднимаю со стола свои карты:
— Именно, Марв. Господи ты боже мой.
Поздно вечером звонит телефон. Но теперь меня так просто не запугаешь!
— Алло?
— Привет, Эд.
Ф-фух, это мама. Я с облегчением выдыхаю и внутренне готовлюсь к неминуемому артобстрелу. Давненько она не звонила, — сейчас выплеснет на меня двухнедельный, а то и месячный запас желчи.
— Как дела, мам?
— Ты Кэт уже звонил? У нее сегодня день рождения, между прочим.
На всякий случай напоминаю: Кэт — это моя сестра.
— Черт, мам, забыл.
— Да, черт тебя задери, ты, естественно, забыл. Жопу оторви от стула и брякни сестричке, чертов поганец.
— Хорошо, я вот только…
Она бросает трубку.
Безжизненные механические гудки на линии.
Очередной убитый мамой телефонный разговор.
Я промахнулся, не спросив номер телефона Кэт, — на случай, если у себя не найду. Нехорошее предчувствие подсказывает, что я его потерял. И действительно: в ящиках на бумажках его нет, в щелку на кухне не завалился, в телефонной книге отсутствует.
«Только не это!»
Увы. Да, вы правильно поняли.
Мне придется звонить моей Грозной Маме.
Набираю номер.
— Алло?
— Мам, это я.
— Ну а сейчас-то чего? — красноречиво вздыхает она: мол, как же ты меня достал.
— А какой у Кэт номер?
В общем, вы поняли. У моей мамы предсказуемая реакция.
