Мэтью Томас - Мы над собой не властны
— Я ложусь спать, — сказала Эйлин.
— Сейчас приду.
Без него Эйлин всегда плохо спала — то задремывала, то снова просыпалась. Промучившись какое-то время, она вышла в гостиную. На столике возле дивана горела лампа. Эд так и лежал в наушниках. Крутилась очередная пластинка — Эд набрал целую стопку и установил стереосистему на автоматический режим. Эйлин выключила проигрыватель и позвала Эда по имени. Он махнул рукой:
— Еще минутку полежу.
— Четыре утра.
Эйлин выключила и лампу тоже, впуская в комнату предрассветные сумерки.
— Ты же сам всегда говоришь, как важно нормально спать. Иначе не отдыхаешь как следует. Разве тебе свет не мешает? Ложись по-человечески, нам через несколько часов на работу.
— Я, наверное, отменю сегодня занятия. Неважно себя чувствую.
— Что?
За двадцать лет он ни разу не отменял занятий. Они с Эйлин даже ссорились из-за этого. «Можно разочек пропустить, — говорила Эйлин, когда он ради работы отказывался идти в гости. — Не уволят тебя из-за такой ерунды. И вообще, не могут они тебя уволить!»
— По-моему, я заслужил выходной, — сказал Эд.
— Все равно ложись в кровать. Поздно очень.
Она не отстала, пока Эд не поднялся и не побрел вместе с ней в спальню.
Утром Эйлин проснулась и увидела, что он сидит на краю кровати.
— Позвони, пожалуйста, в колледж. Скажи, что я не смогу сегодня прийти.
Эйлин позвонила, потом приняла душ и оделась, а по дороге на кухню увидела, что Эд снова лежит на диване, будто с места не сходил со вчерашнего вечера. Только на столике рядом с ним появилась чашка чая.
— Я смотрю, ты всерьез взялся отдыхать?
— Просто собираюсь с силами. Завтра все будет в порядке.
Он позволил поцеловать себя на прощание. Эйлин ушла на работу, а вернувшись, с удивлением нашла его на том же месте. Честно говоря, она не верила, что Эд в самом деле просидит целый день дома. Это было совсем не в его характере. Он втайне гордился тем, что никогда не пропускает работу.
В столовой валялись на кресле портфель и школьный пиджак Коннелла. Эд, не открывая глаз, отстукивал ногой ритм. Эйлин наклонилась над ним и похлопала по плечу. Эд ткнул пальцем в наушники, показывая, что ничего не слышит. Эйлин жестами предложила ему снять наушники.
— Я слушаю музыку, — сказал он.
— Я вижу.
— Как день прошел?
— Нормально. А ты так и лежишь?
— Вставал поесть.
— Такой, значит, у нас новый стиль жизни?
— Хочу попробовать. По-моему, очень бодрит.
— Рада слышать.
— Я давно собирался заняться собой, — сказал Эд. — Это — всего только первый шаг. В последнее время мозги как в тумане. Я решил вернуться к основам бытия.
— А работа?
— Завтра отпросись за меня опять, пожалуйста.
Большое зеркало в соседней комнате отражало Эйлин в старом пальто — пора бы уже другое купить. Когда-то она думала, что тридцать лет — это старость, и вот ей через год исполнится пятьдесят. В тридцать она была такой молодой, что даже не верится.
— И как ты себе все это представляешь?
— Пока еще не продумал до конца.
— Ужинать с нами будешь сегодня?
— Конечно.
Эд махнул ей — хватит, мол, — и снова нацепил наушники.
Занимаясь готовкой, Эйлин раздумывала, что за напасть такая с ним приключилась. Кризис среднего возраста, не иначе. Может, боится старости? Дело не в другой женщине, в этом Эйлин была уверена. Они с ним — двое заговорщиков, объединенных общим стремлением к нормальной жизни. Если любовь не удержит от измены, остановит другое: потребность сохранить семью и спокойную жизнь. Эду можно доверять, и не только потому, что он не пьет, не играет на скачках и всегда помнит про их годовщину. Просто она слишком хорошо его знает. Другие женщины ищут в мужчине загадку, а Эйлин любила Эда за то, что никакой таинственности в нем нет. Он умный, глубокий, но не слишком сложный. Недостаточно страстный для сумасшедшего романа и в то же время настолько страстный, что не удовлетворится мимолетной интрижкой. Слишком занят работой, чтобы любить двух женщин сразу, и чересчур брезглив для адюльтера.
Несколько дней спустя Эд вернулся к работе, хотя по вечерам все тем же ритуальным жестом надевал наушники. Однажды вечером он ушел к себе в кабинет. Эйлин с облегчением перевела дух, решив, что Эд опять проверяет студенческие работы, но когда зашла к нему с тарелкой печенья, он что-то писал в блокноте и быстро прикрыл страницу рукой, чтобы Эйлин не могла прочесть. Когда она позже снова заглянула в кабинет, блокнота нигде не было видно.
За ужином Эйлин теперь чувствовала себя странно. Она никак не могла встретиться с Эдом глазами — он отводил взгляд, не рассказывал о работе, вообще ни о чем не говорил, только расспрашивал Коннелла, как прошел день в школе.
— Тогда они его подняли, — рассказывал Коннелл, — и помогли ухватиться за кольцо, а когда он повис, они ему мяч не передали, а сдернули с него трусы! Он так и висел, пока не прибежал мистер Котсуолд и не снял его.
— Ха-ха!
Эд хохотал слишком уж заливисто. Эйлин ожидала, что он возмутится поступком мальчишек. Может, слушал вполуха? Пылкий смех в сочетании с рассеянным взглядом встревожил Эйлин — уж не зря ли она так уверенно исключила возможность романа? В последнее время на него нет-нет да нападала какая-то задумчивость, впору сказать — мечтательность.
— Ну что ж...
Эд отодвинул стул, мимоходом погладил Коннелла по голове и, вернувшись на диван, отгородился от всех наушниками. Коннелл смотрел смущенно, словно только что протянул руку для рукопожатия, а ее оттолкнули. Эйлин понимала, что лучше с ним сейчас не заговаривать, чтобы не расстроить еще больше.
Эйлин пошла спать, чувствуя себя какой-то нескладехой. Ущипнула себя за бок — и откуда эти жировые наслоения? Сама не заметила, как расплылась. Правда, врачи на работе до сих пор на нее оглядывались, встретив в коридоре, но, если Эд перестал на нее смотреть, внимание других мужчин ничего не значит — им все равно, на кого пялиться. А может, она и раньше не такой уж красавицей была?
Эд пришел в спальню только после полуночи. Остановился возле кровати, как-то странно уставившись на Эйлин. Она оцепенела.
— Хочешь мне что-нибудь сказать?
— Да нет, — ответил он.
— Кстати, что за музыку ты слушаешь?
— Вагнера. Цикл «Кольцо нибелунгов». Столько пластинок, еще не распечатанных. Печальное зрелище. Вот, решил все переслушать.
У Эйлин словно громадный камень с души упал, даже самой удивительно. Такое не придумаешь. Наверное, так делают люди на распутье, когда дорога в прошлое и в будущее кажется одинаково непролазной: стараются отвлечься, затевая что-нибудь длительное.
Эйлин уже много лет выбирала продукты к столу по расцветке, а сейчас ей вдруг это стало казаться невыносимым мещанством. Хмуро оглядывая оранжевую морковку, ярко-зеленую фасоль, белое картофельное пюре и темную горку мяса с луком, она возила вилкой по тарелке — а сына за такое всегда ругала.
Раньше ей нравилось сидеть на кухне, смотреть, как трепещут на ветру занавески и как в окне напротив семья Палумбо собирается обедать, а теперь ее раздражало, что соседний дом так близко. Страшно надоело упираться взглядом в облезлую кирпичную стенку, да и убогий интерьер в комнате видеть не хотелось. До сих пор она терпела убожество здешней обстановки, радуясь, что у нее есть собственное жилье, а сейчас окружающее наводило тоску.
Эйлин преследовали мысли о Бронксвилле. В восемьдесят третьем она перешла из больницы Святого Лаврентия в Епископальную больницу Святого Иоанна в Фар-Рокэвее — там ей предложили место главной медсестры. И все бы хорошо, вот только ей не хватало ежедневных поездок в Бронксвилл. Пару лет спустя она вернулась в больницу при колледже Альберта Эйнштейна в Бронксе, на должность старшей медсестры, и тогда же начала задумываться: не пора ли наконец переехать в Бронксвилл? Оттуда и на работу ездить им обоим ближе. Она теперь неплохо зарабатывает, Эду тоже стали прилично платить, и к тому же они удачно вложили деньги. По совету коллеги Эда по Нью-Йоркскому университету, геолога, они купили на восемь тысяч долларов акций нефтяного месторождения, и стоимость этих акций быстро поднялась до сорока четырех тысяч. Правда, в восемьдесят пятом нефтяная компания обанкротилась. В том же году они потеряли двадцать тысяч из-за мошенничества с грошовыми акциями компании «Ферст Джерси секьюритиз». В восемьдесят седьмом начальник Эйлин ушел на правительственную должность, а новый руководитель, набирая себе команду, уволил многих прежних сотрудников. Эйлин без работы не осталась — устроилась в больницу Норт-Сентрал-Бронкс, но с понижением зарплаты.
Эйлин просто не могла больше видеть чудовищно безвкусную люстру и двух унылых стариков в доме напротив. Она вскочила и задернула занавески. Эд воспринял это как знак, что ужин окончен, и немедленно улегся на диван.
