Джоди Пиколт - Жестокие игры
Лицо Марша пошло пятнами.
— Гореть ему в аду!
В законе были слабые места. Даже если сейчас Кэтрин уверяет, что солгала относительно того, что имела сексуальные контакты с Сент-Брайдом, это не является неопровержимым доказательством его невиновности, а значит, о ее признании защите сообщать необязательно. Поэтому Мелтон Спригг понятия не имел, что Кэтрин отказывается свидетельствовать против его подзащитного.
— В аду ему самое место, — согласилась Лоретта. — Но нельзя ждать так долго, нужно срочно что-то предпринимать.
— Признать вину? — оторопел Джек. — Разве это не означает, что они испугались?
Адвокат покачал головой.
— Большую часть рассматриваемых в суде дел, где-то процентов десять, без вариантов выигрывает сторона обвинения, процентов десять — защита. Но основную массу, до восьмидесяти процентов, — ни те ни другие. Обвинение всегда предлагает пойти на сделку о признании вины, потому что не уверено, что добьется обвинительного приговора.
— Ну и где я, Мелтон? В тех десяти процентах без вариантов проигранных дел или в десяти процентах выигрышных?
— В вашем случае, Джек, пять процентов там и там, но девяносто — где-то посередине. В делах об изнасиловании чаще всего все сводится к слову обвиняемого против слова потерпевшего. Приговор, обвинительный или оправдательный, может зависеть от того, хорошо ли присяжные позавтракали.
— Я не буду признавать вину! — заявил Джек. — Не хочу признаваться в том, чего не совершал.
— Просто выслушайте меня, договорились? Потому что в мои обязанности входит разъяснить вам последствия сделки или отказа от нее. — Мелтон протянул ему факс. — Они готовы переквалифицировать обвинение в сексуальное домогательство. Восемь месяцев тюрьмы, никакого условно-досрочного освобождения. Это хорошее предложение, Джек.
— Это хорошее предложение для того, кто, черт побери, виновен! — воскликнул Джек. — Я и пальцем ее не трогал, Мелтон! Она врет.
— Вы уверены, что сможете убедить в этом двенадцать присяжных? Вы хотите сыграть в русскую рулетку?
Он поднял чашку Джека, взял из-под нее салфетку и провел посередине линию. Вверху с одной стороны он написал «за», с другой — «против».
— Давайте рассмотрим ситуацию, если вы предстанете перед судом. В лучшем случае вас оправдают. В худшем — осудят за преступление второй степени. Семь лет тюрьмы.
— Я думал, что наказание, предусмотренное по этой статье, от грех с половиной до семи лет.
— Только если освободят досрочно. Но чтобы получить условно-досрочное освобождение, необходимо пройти полный реабилитационный курс для насильников.
Джек пожал плечами.
— А это настолько трудно?
— Вы обязаны будете ежедневно проявлять готовность обсуждать мельчайшие подробности своего преступления, совершенного на сексуальной почве. А это означает, что вы должны чистосердечно признаться, что вас привлекают юные девушки.
— Какая чушь! — вскипел Джек.
— Только не для осужденного. В глазах комиссии по условно-досрочному освобождению вы совершили это преступление. Точка. И вас не выпустят досрочно, пока вы не пройдете реабилитационный курс.
Джек провел ногтем большого пальца по щербине на столе.
— А если признать вину, — выдавил он, — какие здесь «за»?
— Во-первых, отсидеть придется всего восемь месяцев. И все. Даже если вы каждую секунду будете кричать о своей невиновности, вас все равно выпустят через восемь месяцев. Во-вторых, вы будете отбывать срок в окружной тюрьме, на ферме. Будете работать на свежем воздухе. Тюрьма штата — совершенно другое дело. Отсидите свое и вернетесь к прежней жизни.
— Но в моем личном деле будет отметка о сроке.
— За мелкое правонарушение, — возразил Мелтон. — Через десять лет его аннулируют, как будто его и не было. А обвинение в изнасиловании — это пятно на всю жизнь.
К своему ужасу, Джек почувствовал, что в горле встал комок, на глаза навернулись слезы.
— Восемь месяцев! Это очень долго.
— Намного меньше, чем семь лет. — Когда Джек отвернулся, адвокат вздохнул. — Как бы там ни было, мне жаль вас.
Джек повернулся к нему.
— Я не совершил ничего предосудительного!
— Восемь месяцев, — сказал в ответ Мелтон. — Вы не успеете и глазом моргнуть, как окажетесь на свободе.
Зал суда вызывал клаустрофобию. Стены нависали над Джеком, а воздух, который он вдыхал ртом, словно глыба опускался на дно желудка. Он стоял рядом с Мелтоном Сприггом, не сводя глаз с судьи Ральфа Гринлоу, чья дочь три года была у Джека в команде вратарем. Непредубежденный суд? Как бы не так! Каждый раз, когда Джек встречался взглядом с судьей, он видел, как в его глазах мелькала мысль о том, что на месте Кэтрин Марш, сидящей за прокурором, могла оказаться его дочь.
Судья изучил сделку о признании вины — клочок бумаги, на котором Джек поставил свою подпись, как будто кровью подписал договор о продаже души дьяволу.
— Вы ознакомились с этим документом, прежде чем его подписать?
— Да, Ваша честь.
— Было ли оказано на вас какое-либо давление, что-то обещано взамен, чтобы заставить признать себя виновным?
Джек вспомнил салфетку, все «за» и «против», которые написал на ней Мелтон. После встречи с адвокатом он забрал ее с собой и на следующий день смыл в унитазе.
— Нет.
— Вы понимаете, что, признав себя виновным, отказываетесь от своих прав?
«Да, — подумал Джек, — от права жить своей жизнью».
— Да, — сказал он вслух.
— Вы понимаете, что имеете право на адвоката?
— Вы понимаете, что имеете право на суд присяжных?
— Вы понимаете, что присяжные должны прийти к единогласному решению, чтобы признать вас виновным?
— Были ли использованы против вас улики, полученные незаконным путем, чтобы заставить подписать это признание?
Он почувствовал, как Мелтон затаил дыхание, когда судья задал следующий вопрос.
— Вы признаете себя виновным, потому что считаете себя таковым?
Джек был не в состоянии произнести ни слова.
Этого Кэтрин вынести не могла — ни тяжести отцовского гнева, ни мужественного отказа Джека, сидящего рядом с адвокатом, от своих прав, ни правды, — ведь она сама заварила всю эту кашу. Даже когда она попыталась все исправить, было уже слишком поздно. Как бы она ни настаивала на том, что все придумала, ее никто не хотел слышать. И прокурор, и отец, и психиатр, к которому ее отвели на консультацию, в один голос твердили, что ее желание уберечь Джека от тюрьмы совершенно естественно. Но он заслуживает сурового наказания за то, что сделал.
«Это меня, — подумала Кэтрин, — нужно наказывать».
Она всем сердцем желала, чтобы так и произошло, но по опыту знала, что слова подобны яйцам, упавшим с высоты: уже не склеишь, а грязь, которая после них остается, придется убирать.
Ей казалось, что она парит над креслом, как будто ее накачали гелием.
— Не поступайте так с ним! — выкрикнула она.
Отец обнял ее за плечи.
— Кэтрин, сядь.
Судья с прокурором продолжали процесс. Казалось, они ожидали от нее этих слов.
Судья кивнул приставу.
— Уведите мисс Марш из зала суда, — велел он, и крепкий мужчина мягко вывел ее из зала, чтобы она не слышала, чем обернется ее собственная глупость.
Создавалось впечатление, что Кэтрин ничего и не говорила.
— Мистер Сент-Брайд, — повторил судья, — вы признаете, что умышленно пошли на сексуальный контакт с Кэтрин Марш под влиянием сексуального возбуждения, надеясь получить удовлетворение?
Джек чувствовал, как преподобный Марш прожигает взглядом ему затылок. Он открыл было рот, чтобы возразить, и тут же подавился словами, притаившимися где-то в глубине, скормленными его же собственным адвокатом: «Отсидишь и вернешься к прежней жизни».
Джек кашлял, пока Мелтон не похлопал его по спине и не попросил минутку, чтобы его подзащитный мог отдышаться. Он кашлял до слез, запинался, что-то бормотал, и ему казалось, что в горле застряла надоедливая кость.
— Выпейте, — прошептал Мелтон, протягивая ему стакан воды, но Джек отрицательно покачал головой. Можно выпить океан, но гордость, застрявшая в горле, не исчезнет.
— Мистер Сент-Брайд, — снова обратился к нему судья, — вы признаетесь в совершении данного преступления?
— Да, Ваша честь, — каким-то чужим голосом ответил Джек, — признаюсь.
Конец апреля 2000 года
Сейлем-Фоплз,
Нью-Хэмпшир
Селена Дамаскус так пнула колесо своего «ягуара», что ногу пронзила острая боль.
— Черт! — выругалась она настолько громко, что Джордан и механик вздрогнули.
— Полегчало? — поинтересовался Джордан, опершись о ящик с инструментами.
— Помолчи. Просто закрой рот. Ты хоть представляешь, сколько я вбухала в эту машину? — негодовала Селена. — Представляешь?
