Гийом Мюссо - Потому что я тебя люблю

— Что случилось? — спрашивает он. — С тобой что-то не так.

— Садись, — приказывает Коннор, указывая на «Мустанг».

— Но чья она, эта машина?

— Быстрее. Я объясню тебе по дороге.

Коннор садится за руль и направляется в сторону центра города. Проходит пять минут, он поворачивается к Марку и спрашивает его:

— Ты помнишь, как я тебе говорил, что однажды тебе повезет и ты выберешься отсюда и будешь учиться?

— Конечно, помню.

— Ну вот, сегодня вечером удача на твоей стороне, — говорит он, протягивая другу металлический чемодан, отобранный у дилеров.

Марк открывает его и издает протяжный свист.

— Откуда все эти деньги?

— Это тебе на учебу.

— Но…

— Послушай, у нас мало времени, не осложняй ситуацию.

Коннор шарит в кармане и протягивает ему билет на поезд.

— Я отвезу тебя на Грэнд-сентрал. Поезд в Нью-Йорк отходит в шесть пятнадцать. Ты берешь деньги с собой, и ноги твоей здесь больше никогда не будет. Понял?

— А ты? Когда ты приедешь ко мне?

— Никогда, — отвечает Коннор, въезжая в подземную стоянку вокзала.

6 часов утра

Мальчики сидят рядом в машине на платной стоянке.

Коннор только что закончил свой рассказ. Марк в состоянии шока.

— Ты должен идти, — говорит Коннор, глядя на часы. — Поезд сейчас отправится.

— А ты, что ты собираешься делать? — спрашивает потрясенный Марк.

— Я сдамся полиции, — отвечает он, выходя из «Мустанга».

Марк тоже выскакивает и хватает друга за руку.

— Я не уеду без тебя!

— Кончай ныть! — прикрикивает Коннор. — Мне не уйти, это все, конец. Я повсюду оставил следы. Не пройдет и двух часов, как полицейские выйдут на меня.

— Это как сказать, — возражает ему Марк, — огонь, он уничтожает все. А потом, эти типы… Кто будет о них сожалеть? Никто! Полиция посчитает, что это сведение счетов между бандами, и все.

Мальчики стоят на платформе вокзала. Несмотря на раннее утро, пассажиров много, все торопливо движутся по перронам.

— Давай, — говорит Коннор, — удачи тебе, старина.

— Едем со мной! — кричит Марк, залезая в вагон. — Мы всегда говорили, что будем вместе.

Он хочет добавить еще что-то, но его голос перекрывает пронзительный свисток, объявляющий о немедленном отправлении поезда.

Стоя на перроне, Коннор кричит:

— Послушай, Марк, ты должен быть сильным. Ты можешь начать новую жизнь, но для меня уже слишком поздно, у меня ни на что нет больше сил, я уже ничто.

— Это пройдет, я помогу тебе! Мы всегда боролись вместе. Только так мы смогли выстоять!

Начальник вокзала проверяет, закрыты ли двери.

Коннор делает несколько шагов по платформе. Вдруг весь накопленный внутри его страх вырывается наружу. Он чувствует, что дрожит, его бьет лихорадка. Все путается у него в голове. Звуки искажаются, а затем он и вовсе перестает их слышать.

Внезапно наступает полная тишина. Он шатается и падает.

Марк уже на платформе.

Он наклоняется над другом, берет под руки и с силой заталкивает внутрь вагона.

Последний свисток — и поезд трогается, вздыхая и подрагивая.

Когда состав вышел из вокзала, в него ударили первые лучи солнца. Марк посмотрел в стекло. Пурпурно-оранжевый свет проглядывал сквозь облака.

Всю свою жизнь он будет помнить, каким был цвет неба в то утро.

В то утро, когда они уехали вместе.

21

Под облаками

Мы подобны орехам,Нас нужно вскрыть,дабы уяснить нашу суть.

Сегодня

В самолете

15 часов

Вдали.

Очень далеко над самолетом плотный слой облаков закрывал пейзаж внизу, еще более отгораживая «Супер-Джумбо»[73] от земли людей.

Марк никак не мог опамятоваться после своей исповеди.

Путешествие в детство моментально заслонило собой предательство Николь и… повлияло на него благотворно.

Он открыл душу, и ему стало легче.

Теперь, на расстоянии, он лучше видел и понимал пройденный путь. В их прошлом, с интервалом в пятнадцать лет, разорвались две бомбы: сначала в жизни его друга, а затем в его собственной. Одна едва не уничтожила Коннора, сделав из него преступника, другая — похищение Лейлы — довела Марка до саморазрушения, приведшего его на порог смерти. В обоих случаях их спасение не было результатом чего-то особенного: просто борьба — часть удачи.

Эви была очарована рассказом Марка.

В детстве Коннора она уловила отголоски своей собственной истории. В молодости он столкнулся с теми же вопросами, которые сегодня стояли перед ней.

Как пережить боль?

Месть — лучший ли это ответ на тяжкое оскорбление?

Она придвинулась к иллюминатору: перед ней простирался океан облаков, и Эви охватило чувство бесконечности.

Она закрыла глаза и тоже погрузилась в воспоминания…

22

Эви

Воспоминание четвертое

Нью-Йорк

Рождественская ночь 2006 года

2 часа 30 минут ночи

Воздух ледяной и колючий.

Окоченевшая от холода, Эви мечется по центру Гринвич-виллиджа. Она с утра ничего не ела, слышно, как урчит живот. Ноют мышцы и суставы, каждый выдох моментально превращается в водяной туман. Она в Нью-Йорке уже три недели, ее жалкие сбережения растаяли, как снег на солнце, в кармане пусто. По приезде она нашла пристанище в убогом отеле Гарлема, затем — в общежитии на Амстердам-авеню, но этим вечером ей негде ночевать. Ей нужно еще дней десять — столько времени понадобится, чтобы убить Крэйга Дэвиса.

Она ходила в больницу, где работал убийца ее матери, но ей сообщили, что врач уехал на новогодние праздники к семье, живущей в Европе, а вернуться намеревался только в первую неделю января.

Ну, что ж, Эви подождет. Revenge is a dish best savored cold…[74]

Ее окружали добротные привилегированные дома, люди, живущие в них, заканчивали праздновать Новый год. Из окон доносились обрывки праздничного веселья: музыка, громкий смех. На 6-й авеню она наткнулась на световую рекламу, призывающую: «Впустите в дом дух Рождества!» И дальше: «В этот вечер возможно все!» Она посмотрела на небо. Семья, традиции, надежды — всего этого никогда не было в ее жизни. А этот так называемый «дух Рождества» — чушь, навязанная старыми фильмами. Да он никогда и не существовал! Или давным-давно исчез, уступил место ненасытной гонке потребительства…

Серебристый «Астон-Мартин», сверкая новизной, промчался мимо нее и остановился на красный свет в нескольких метрах поодаль. Когда Эви подошла к нему, она заметила на пустом переднем сиденье небрежно брошенную кожаную сумку. Лампочка индикатора блокировки дверцы не светилась. Девушка остановилась и отступила на три шага назад, чтобы ее не заметили. В машине, сгорбившись над рулем, сидел мужчина, явно расстроенный. Он тер глаза. Эви трудно было решиться. Она никогда ничего не крала. Но сейчас это казалось так просто: открыть дверцу, схватить сумку и убежать! Такая тачка стоит целое состояние, а кожаная сумка, отделанная знаменитой тканью «Монограмма»[75] с инициалами LV,[76] — явно не подделка. Она готова была отдать руку на отсечение, что найдет в ней несколько сотен долларов наличными. И это не считая кучи денег, которую она выручит, продав сумку, если, конечно, все пройдет удачно. На это она сможет прожить по крайней мере недели две.

И осуществить свою месть.

Тип, сидящий в машине, взял мобильный телефон — ему кто-то позвонил. В считаные доли секунды Эви открыла дверцу, схватила добычу и побежала прочь. Через пятьдесят метров она обернулась и скорчила гримасу, думая, что преследователь давно отстал.

К несчастью, он оказался молодым и быстро бегающим.

Да чтоб ты провалился!

А снег все падал крупными хлопьями, и было скользко. Когда Эви поняла, что ее нагоняют, она решила воспользоваться последним шансом — внезапно свернуть на проезжую часть и пройти сквозь машины, рискуя жизнью. Но не тут-то было. Мужчина шел за ней по пятам, и через несколько секунд бросился на нее, грубо прижав к заиндевевшей земле. Ее голова ударилась о тротуар, но выпавший снег смягчил удар.

— Отдай! — приказал мужчина, заводя ей руку за спину.

2:37

— Отпустите меня! — закричала Эви, отбиваясь.

Мужчина завладел сумкой, но и руку по-прежнему держал крепко. Он потащил ее к свету фонаря, и тогда Эви смогла хорошенько рассмотреть его. Это был высокий темноволосый, шикарно одетый тип. Тонкий силуэт и утомленное лицо. Если бы не его грустный взгляд и нахмуренные брови, выдающие обеспокоенность, можно было подумать, что он сошел со страниц последнего каталога Хьюго Босс.