Наталья Нестерова - Целую ручки

— Не говори так! Мы любим друг друга. И разве лучше было бы, поселись мы в трущобе?

— Живи хоть во дворце. Но если ты скрывала вашу связь от меня, значит, тут не все чисто. Почему ты врала мне?

— Я не врала, просто не говорила.

— Это одно и то же. Он женат?

— Да.

— И разводиться не собирается?

— Я не знаю.

— Как это не знаешь?

Света действительно никогда не спрашивала Игната, собирается ли он жениться на ней. Было видно, что Игнат безумно любит ее; чтобы не расставаться со своим Цветиком, он отдал бы все. Вернее, не все. Какой-то маленький, но очень важный якорь держал Игната в семье.

— Мама! Почему ты не доверяешь мне? Почему не хочешь разделить мое счастье?

— Посмотрим на твое счастье.

Чтобы на него посмотреть, Анне Юрьевне было достаточно повернуть голову. Игнат, открывший своим ключом входную дверь, незаметно вошел в комнату.

— Мама, это Игнат! — представила его Света и замолкла, не успев назвать имя мамы.

Мама вдруг испустила отчаянный стон, схватилась за горло. Игнат вздернул брови: на него никогда не смотрели с подобным ужасом и гадливостью. Он даже невольно провел рукой по щекам — не покрылся ли прыщами.

— Старик! — прошептала мама. — Опять!

— Что значит «опять»? — строго спросил Игнат. — И кто старик? Почему вы смотрите на меня как на урода?

— Опять, — эхом отозвалась Света.

Она как будто бы снова оказалась в кабинете директора школы, где мама, обычно сдержанная и строгая, клокотала от ярости.

Эффект дежа вю обрушился и на Анну Юрьевну. Только теперь не было сомнений в характере отношений дочери и этого старика.

Не отвечая Игнату, Анна Юрьевна быстро заговорила, обращаясь к дочери:

— Светочка! Ты больна! У тебя геронтофилия, тебя тянет к пожилым. Это можно вылечить, я найду специалистов.

— Я здорова!

— Послушайте!.. — встрял Игнат.

— Заткнитесь! — рявкнула мама. — Доченька! Геронтофилия обычно связана с переживаниями детства, с растлением, развращением детей взрослыми, — шпарила как по написанному мама, в голове которой прочно засели сведения из книги по сексопатологии. — Развратные действия взрослого в отношении девочки при условии возникновения у нее приятных ощущений, в особенности оргазмических, ориентируют ее в будущем на половую связь с пожилыми. Скажи мне, это был отец? Он трогал тебя? Ласкал?

Света вспыхнула и едва не выпалила: «Мама, ты дура!»

— Мама! Прекрати говорить мерзости! — выкрикнула Света.

Подбежала к Игнату, он обнял ее за плечи. Свету била мелкая дрожь.

Игнат знал, что мать Светы по профессии учительница. Провинциальная тупая училка, которая заявилась сюда и ставит доморощенные диагнозы. Вышвырнуть бы ее вон! Жаль, нельзя, все-таки родительница Цветика.

— Успокойтесь, пожалуйста! — сказал он. — Как вас?

— Анна Юрьевна, — подсказала Света.

— Анна Юрьевна, давайте присядем и поговорим спокойно.

— Мне не о чем с вами разговаривать! Вы воспользовались заболеванием моей дочери! Вы негодяй и извращенец!

— Я попросил бы вас быть осторожнее в выражениях!

— Мама, я тебя умоляю! — заплакала Света.

— Хорошо! — Анна Юрьевна с трудом взяла себя в руки. — Значит, вы, Егор…

— Игнат, — поправила ее дочь.

— Не важно. Вы, Игнат, собираетесь жениться на моей дочери?

— Это вопрос времени, — нехотя ответил Игнат.

— Сколь долгого времени? — допытывалась Анна Юрьевна. — Неделя, месяц, год, пятилетка? Или Света завтра вам надоест и вы купите другую малолетку? Для вас это привычное дело? И средства имеются?

— Знаете, если бы вы не были матерью Светы…

— Но я ее мать! И я не позволю коверкать судьбу моей дочери! Чтобы после вас она скакала по кроватям старперов!

«Придушить бы гадину! — подумал Игнат. — Угораздило Свету родиться от этой безумной каракатицы. Наверное, по-черному завидует дочери, а несет про геронтофилию».

— Анна Юрьевна! — сказал он. — Боюсь, сегодня у нас разговора не получится. Вам нужно остыть, переварить информацию и встретиться с нами в другой раз.

— Выгоняете меня? Я уйду только с дочерью. Света, собирай вещи!

— Мама! Я никуда и никогда не уйду от Игната. Он улыбнулся и поцеловал ее в макушку. Анну Юрьевну передернуло от отвращения.

— Мне нужно сказать вам обоим очень важное, — продолжала Света. — Как жаль, что в подобной ситуации. Но все-таки! Я жду ребенка.

И у Игната, и у Анны Юрьевны новость вызвала приступ онемения. Но мама быстрее пришла в себя.

— Сделай аборт! — велела она. — Не рожай дебила от этого старика!

«Дебил» был последней каплей. Игнат и так долго сдерживался.

— Вон отсюда! — показал он на дверь Анне Юрьевне. — Немедленно убирайтесь! Или я за себя не отвечаю.

— Дочь? — воскликнула Анна Юрьевна.

— Мама, уходи, пожалуйста! — Света упала на грудь Игнату и разрыдалась.

Она не видела их немого диалога. Сжав кулаки, Анна Юрьевна двинулась на Игната.

— Убью! Пошла вон! — проговорил он, беззвучно шевеля губами.

Анна Юрьевна застыла. Убьет, сомнений нет. Такой на все способен. Она выскочила из квартиры не потому, что боялась за свою жизнь, она не хотела делать соучастницей преступления дочь.

За Анной Юрьевной не успела захлопнуться дверь, а Игнат уже забыл о Светиной маме. Он утешал Цветка, говорил ей ласковые слова и думал о ребенке. Он никогда не любил детей, а воспоминание о приплоде Лены Храпко бросало его в дрожь. Но Цветик — другое дело. С ней вообще все по-другому, не так, как прежде, а так, как не мечталось. Счастье, теперь понял Игнат, это не достижение цели или мечты, это негаданный подарок небес. Ребенок еще больше привяжет Цветика к нему. Игната неотступно терзала ревность: вон их сколько вокруг — молодых, резвых прохиндеев. Ребенка можно будет отдать няне. Слышал, что их теперь по двое нанимают — няню ночную и дневную. Да хоть дюжину!

— Ты у меня теперь стала матрешечкой, — нежно шептал он Свете на ухо. — Внутри моего любимого человечка еще меньший человечек.

— Будешь любить его? — сквозь слезы, но со счастливой улыбкой спросила Света.

— Обязательно!

Ему ничего не стоило изобразить искренность. Лукавить Игнат научился с пеленок.

Света звонила маме, но та бросала трубку. Света писала маме, но ответов не получала. Света продолжала упорно писать, а когда родился Мурлыка, регулярно высылала фотографии внука. Анна Юрьевна ждала письма, зачитывала их до дыр, накупила рамок и увесила стены портретами Илюшеньки. Анна Юрьевна не могла сделать шаг навстречу дочери, потому что была очень гордой. Гордость — ее стержень, ствол. Выдерни стержень, конструкция рухнет, спили ствол — и дерево погибнет.

Большой гонорар

Квартира Максима, в которой поселился Антон, была точным слепком его собственной квартиры, то есть жилья, где обитает молодой мужчина, не склонный к порядку и наведению чистоты. Мама Антона, точно как и мама Максима, периодически устраивала у сына генеральные уборки и большие стирки, проклиная себя за то, что с детства не приучила ребенка к аккуратности. Теперь вечная тревога: у сыночка простыни, наверное, серые, посуды немытой до потолка, к грязному полу тапки прилипают. Надо ехать, чистить конюшню. Спасение было только одно — женить сына. Но молодые люди нынче не торопятся под венец. Постоянным сожителем Максима был только кот Берия.

Антон не любил животных и не понимал людской привязанности к четвероногим. А держать такого монстра, как Берия, не согласился бы ни за какие деньги. Внешне кот был красавцем — пушистый, дымчато-серый, с большой головой и глазами размером с вишню, тоже серыми. Эти глаза следили за Антоном постоянно. Вроде кот дрыхнет, разлегшись на спинке дивана, а случайно Антон глянул — Берия следит. Насыплешь ему корму, нальешь воды — подойдет, понюхает, сядет рядом и смотрит.

— Я не претендую на твою жрачку, — говорил Антон.

И казалось, что в ответ кот усмехается. Антону в голову приходила абсурдная мысль: это и не котяра вовсе, а инопланетянин, принявший облик домашнего животного. Цивилизация чужих наблюдает за нами, ставит эксперименты. Главный эксперимент происходил ночью. Антон исступленно работал за компьютером и спал не больше четырех часов в сутки. Берия нарочно не справлял своих нужд, пока Антон бодрствовал. Но стоило Антону рухнуть на дивам и отключиться, Берия посещал свой лоток-туалет. А после начинал выть-орать диким голосом. Вставай, мол, убирай.

— Перебьешься! — бормотал Антон, мужественно противостоящий экспериментам инопланетян. — Мы вам не подопытные кролики.

И накрывал голову подушкой. Берию это только раззадоривало, он орал еще громче. Антон принципиально не дал бы иноземным исследователям власти над собой, но в три часа ночи пришла соседка.