Андрей Шляхов - Доктор Данилов в Крыму. Возвращение
– У меня есть сведения о том, что бригада линейного контроля станции работает нерегулярно, – сказала она. – Это правда?
На центральной подстанции имелась одна бригада линейно-контрольной службы, состоявшая из врача и водителя. Одна на весь Севастополь. Штатных врачей-инспекторов на бригаде линейного контроля не было ввиду тотальной нехватки кадров. В качестве них по очереди ездили руководители и старшие врачи подстанций. С учетом того, что у них было много своей работы и еще не на каждой подстанции были старшие врачи, бригада линейного контроля станции работала нерегулярно – неполные сутки, а то могла сутки не работать. Люди не железные, отдыхать тоже когда-то надо.
Данилов так и объяснил Элле Аркадьевне.
– Удивительно, – нахмурилась Элла Аркадьевна, выслушав Данилова. – Мало того, что главный врач станции не обеспокоен отсутствием оперативного контроля за работой бригад, вы еще и оправдание этому нашли. Как можно работать без контроля, Владимир Александрович? Разве вы не понимаете, что при любом чепэ вам первым делом поставят в вину отсутствие контроля?
– Эпизодическое отсутствие линейного контроля, Элла Аркадьевна, а не контроля вообще, – поправил Данилов. – Контроль за работой бригад есть и он постоянный. Бригады контролируются оперативным отделом и диспетчерами станции. Все машины оборудованы джи-пи-эс, диспетчеры видят маршрут на экране. Отклонения и всякие левые поездки исключены. Если машина поедет не туда, куда следует, бригаде сразу же поступает звонок от диспетчера. Время доезда и прочие временные показатели тоже находятся под жестким контролем. Вы в любой момент можете в этом убедиться. Так что об отсутствии контроля говорить не стоит.
– Стоит, – холодно улыбнулась Элла Аркадьевна. – Простите, Владимир Александрович, но меня ваша «линейная алгебра» не убедила. Это все слова, а слова, как известно, к делу не подшить. А вот «дырявый» табель работы бригады линейно-контрольной службы можно подшить к любому делу. В том числе и к уголовному. Вы меня понимаете?
– При желании, Элла Аркадьевна, к делу можно подшить что угодно, – Данилов столь же холодно улыбнулся в ответ.
– На первый раз объявляю вам строгий выговор, – Элла Аркадьевна сделала паузу, давая Данилову возможность осмыслить услышанное. – За неисполнение должностных обязанностей. И чтобы с сегодняшнего дня линейный контроль работал круглосуточно. Я лично буду следить за этим. Не хочется, знаете ли, садиться на одну скамью подсудимых с вами.
– Дайте кадры, – потребовал Данилов, задетый откровенно демагогическим упоминанием о скамье подсудимых. – Если у меня будет четыре опытных скоропомощных врача…
– Кадров у меня нет! – отрезала Элла Аркадьевна. – Изыскивайте резервы!
– О каких резервах может идти речь, если у меня всего двадцать шесть бригад? – возмутился Данилов. – Точнее – двадцать пять, потому что психиатров в расчет можно не брать.
– Сделайте двадцать четыре, – парировала директор департамента. – Но чтобы линейный контроль работал бесперебойно! Головой мне за него отвечаете! То есть – своим креслом.
– Элла Аркадьевна, послушайте мою линейную алгебру, – на слове «мою» Данилов сделал ударение. – Одна врачебная бригада за сутки выполняет в среднем двадцать вызовов. Это как минимум три-четыре спасенные жизни, потому что один вызов из пяти наверняка будет сильно по делу. И вы хотите пожертвовать этими жизнями ради того, чтобы по городу бесперебойно ездил линейный контроль? Ладно еще когда не было навигаторов…
– Не смейте! – Элла Аркадьевна в сердцах стукнула холеным кулачком по столу. – Не смейте обвинять меня в том, чего я не делала! Я ничем не жертвую! Я требую, чтобы на станции скорой помощи был порядок! Или там будет порядок, или там будет новый главный врач!
– Пятый по счету, – Данилов машинально, сам того не желая, озвучил свою мысль.
– Да – пятый! – красивое лицо Эллы Аркадьевны исказила гримаса гнева. – А если надо, то и шестой! И седьмой! До тех пор, пока не найдется кто-то, кто сможет работать! А пока что работаете вы! Так вот идите и работайте!
Продолжать разговор было бессмысленно, поэтому Данилов молча ушел. «Придется «оголить» одну врачебную бригаду, чтобы высвободить трех врачей, – думал он, идя привычным путем через кладбище. – Придется произвести рокировку у фельдшеров, чтобы в одиночку ездили самые опытные. Вот не было же печали! Кто-нибудь из фельдшеров распсихуется и уйдет. И врачи тоже могут распсиховаться, потому что на линейном контроле быстро утрачиваются навыки. Ручкой по бумажке скрипеть, это тебе не интубации с трахеостомиями… Или «уплотнить» заведующих, чтобы не было дыр? А как? Люди и так работают каждый день, бывает, что и дыры на линии собой затыкают. Дался ей этот линейный контроль…».
«А он опасен, – думала Элла Аркадьевна. – Искусный демагог. Как сразу все вывернул: «вы хотите пожертвовать жизнями»! Скажи он такое журналистам, вот уж было бы шуму. А ведь может и сказать. Манипулирование общественным мнением – это тоже часть игры против меня. С линейным контролем он, конечно, хорошо подставился, но этого мало. Его надо снять так, чтобы никто не смог бы вмешаться. Чтобы комар носа не подточил бы. Грубо работать нельзя, не тот типаж. Он сам небось ждет не дождется, чтобы я сделала какую-нибудь глупость. Не дождется! Не на такую напал! Один выговор у Данилова есть, причем такой, что его не оспорить, – и это уже хорошо. Треть дела, можно сказать, сделана. Другая треть будет очень скоро. Хорошо бы еще втянуть его в какой-нибудь скандал. Но так, чтобы ударило только по нему одному, а по не нам обоим…»
«Другой третью дела», иначе говоря – причиной для объявления второго выговора главному врачу станции скорой помощи должен был стать новенький автомобиль «Форд Транзит», который уже почти год пылился в гараже центральной подстанции. Из-за ошибки в документации на него все никак не могли оформить номера в ГИБДД. «Форд» был получен при главвраче номер два, но тому в это время было уже не до новых машин, поскольку карьера его близилась к закату. Главврач номер три написал официальное письмо в департамент с просьбой исправить ошибку. Письмо пуляли из одного отдела в другой и по ходу дела благополучно о нем забыли. Данилов ежемесячно отправлял письма в управление экономики и планирования департамента по поводу простаивающего «Форда» и трижды упоминал о нем на совещаниях в департаменте. Кроме того он регулярно теребил начальника ГУП «Севсантранс», на балансе у которого находился «Форд». В принципе, оформление номеров было секундным делом. Стоило только Элле Аркадьевне позвонить начальнику ГИБДД, и бюрократическая проблема, раздутая из ничего, была бы решена сразу же. Но у Эллы Аркадьевны были на «Форд» свои виды, и ей хотелось, чтобы машина до поры до времени стояла бы без движения. Машины с пробегом, особенно – скоропомощные, сильно теряют в цене. Не дай Бог еще стукнут где-нибудь – ужас. К тому же списание машины, которую не ввели в эксплуатацию, привлекает меньше внимания, чем той, что работает на линии. Стоял-стоял «Форд», да и исчез. Но ради большого дела можно принести небольшие жертвы. Элла Аркадьевна решила, что «Форду» пора обзавестись номерами. После этого Данилову нужно будет полностью оснастить машину и поставить ее на линию. А с оснащением у него неминуемо возникнут проблемы. Все заявки будут «продинамлены» департаментом, но строгий выговор за несвоевременный ввод автомобиля в эксплуатацию получат двое крайних – главный врач станции скорой помощи и директор ГУП «Севсантранс». Спустя две недели после получения регистрационного номера уже можно смело наказывать. Директору «Севсантранса» этот выговор ничем не грозит, потому что снимать его никто не собирается, а у Данилова это будет второй «строгач». Или, если повезет – третий, если за эти две недели представится еще какой-либо повод. Плюс – шум в СМИ. По вине главврача станции скорой помощи задержан ввод в эксплуатации машины, которая ежедневно могла бы спасать несколько человеческих жизней! Нет, лучше не «несколько», а «несколько десятков»! Сильнее впечатление и чистая правда. В среднем бригада выполняет по двадцать вызовов в сутки, а двадцать – это несколько десятков. Элла Аркадьевна видела как наяву газеты с заголовком «Доктор Смерть» во всю первую страницу, а под ним две фотографии – Данилова в кабинете и рядов новых могил на Пятом километре.[13] «Шик-блеск!», как говорил папа Эллы Аркадьевны, когда был особенно доволен своей работой.
Убрать Данилова означало по меньшей мере шестимесячную передышку. Пока в министерстве найдут нового «троянского коня», пока тот войдет в курс дела, пройдет много времени. У Эллы Аркадьевны было одно весьма серьезное, можно сказать что архиважное, преимущество в кадровых битвах. Она старалась как можно быстрее окружить себя своими людьми, верными, надежными и уповающими только на нее. Все умные руководители делают то же самое, разница лишь в темпах. У Эллы Аркадьевны темпы были молниеносными. Вдобавок она расставляла своих людей не только на верхушке, но и на более низких уровнях, вплоть до замов главных врачей. На «скорой» ее человеком был заместитель Данилова по медицинской части Исаев. Можно сказать, что прозвище Штирлиц было дано ему не только за сходство фамилии и инициалов, но и по существу. При таком раскладе увольнение Эллы Аркадьевны означало моментальное обрушение всей системы управления севастопольским здравоохранением. У любого из ее кадров рыльце было в пуху настолько, что нечего было надеяться усидеть в кресле без матушки-благодетельницы. Уйдут все сразу, пока еще можно будет уйти по собственному желанию. И дела оставят в таком виде, что ой-ой-ой. В министерстве это должны понимать, а следовательно, любой «троянский конь» должен сначала сплести свою паутину взамен той, что сплела Элла Аркадьевна.
