Александра Маринина - Дорога
– Елена Анатольевна, вы, как я понял, в курсе, кто является дедом Николая?
– Да у нас уже все отделение в курсе, – усмехнулась Еремина.
– Вот как? – приподнял брови Родислав.
– Ваш сын, когда его доставили, кричал, что всех нас уроет, что у него дед – замминистра Головин и он всех уволит, если с головы его внука хоть один волос упадет.
– Это плохо, – вздохнул Родислав. – А я надеялся сохранить наше родство в секрете если уж не от всех, то хотя бы от большинства. Видите ли, Елена Анатольевна, генерал-лейтенант Головин, отец моей жены, человек немолодой и не очень здоровый, у него высокое давление, от волнения может случиться гипертонический криз или, еще того хуже, инсульт. Поэтому мы всячески оберегаем деда от плохих известий, чтобы не спровоцировать болезнь. Вы меня понимаете?
– Я-то понимаю, – растерянно ответила инспектор по делам несовершеннолетних. – Я, конечно, могу не ставить вашего мальчика на учет, пока он не натворил ничего более серьезного, но все отделение слышало… Что с этим делать?
– А вы скажите, что мальчик пошутил. Чего пацан не брякнет ради красного словца? Романов – фамилия распространенная, парень знает, что здесь в одном из домов живет мальчишка по фамилии Романов и у него дед – заместитель министра внутренних дел. Вот он и воспользовался тем, что носит ту же фамилию, и решил милиционеров попугать: а вдруг да отпустят? Так подойдет?
– Вполне, – Еремина улыбнулась впервые за весь разговор. – Только вы с Варфоломеевым сами поговорите, хорошо?
– Конечно, – ответно улыбнулся Родислав. – Надеюсь, я смогу с ним договориться. А вам огромное спасибо, Елена Анатольевна. Обещаю, что сын будет должным образом наказан.
Он открыл портфель и достал коробку импортных конфет.
– Это вам, Елена Анатольевна.
– Ну что вы, – засмущалась девушка, – не нужно.
– Нужно. Я не могу уйти из кабинета такой красивой девушки, не сделав ей подарка, – галантно произнес Родислав. – Это не имеет никакого отношения к моему сыну и моей просьбе. Эти конфеты – лично вам.
Лейтенант Еремина залилась краской, и, выходя из кабинета, Родислав точно знал: она никому ничего не скажет. Осталось уговорить участкового Варфоломеева.
– Коля, отправляйся домой, – злым голосом сказал он сыну. – Я скоро приду.
Николаша убежал, а Родислав взял капитана Варфоломеева под руку и отвел в дальний конец длинного казенного коридора.
– Михаил Филиппович, спасибо вам за то, что проявили бдительность и отловили моего негодяя. Ведь эти книги ему дед подарил на день рождения, представляете? Ни стыда, ни совести у парня. И в кого только он такой уродился? Помните, когда произошло то убийство в нашем доме, вы приходили к нам вместе с оперативником?
– Конечно, помню, – деловито кивнул Варфоломеев. – Я вашу супругу-то давно знал, но она же никогда не рассказывала, чья она дочка. А в тот раз я впервые и вас увидел, и товарища генерал-лейтенанта.
– Так вот, чтобы вы знали: это был Колин день рождения, и товарищ генерал-лейтенант принес и подарил ему эти самые книги. Так что вы, можно сказать, стоите у начала и конца этой печальной истории: вы были у нас в тот момент, когда книги только появились в нашем доме, и вы же их изъяли, когда Колька попытался их продать.
Варфоломеев расплылся в улыбке, словно ему сказали, что он присутствовал при рождении научного открытия или еще чего-нибудь такого же важного и значительного.
– Можете себе представить, Михаил Филиппович, – продолжал Родислав, – как отреагирует наш товарищ генерал-лейтенант, если узнает, что Колька выкинул такой фортель? То есть то, что парень негодяй, это даже не обсуждается, дома я ему всыплю по первое число, но деда жалко. Что будет, если он узнает! А ведь у него давление, сердце, и вообще он человек немолодой. Мы с женой стараемся ничего неприятного ему не сообщать, беречь от плохих известий.
– Да я понимаю, Родислав Евгеньевич, я все понимаю, но ведь в отделении уже знают…
– Колька разболтал?
– Ну… – Варфоломеев потупился, – ваш сын начал, а я подтвердил. Коле-то никто, конечно, не поверил, но я же знал, что он правду говорит.
– Это плохо. А вы могли бы сказать вашим коллегам, что ошиблись? Да, действительно, на вашем участке проживает внук генерала Головина по фамилии Романов, но тот парень, которого доставили в отделении, не он, а просто его однофамилец. Подумайте, Михаил Филиппович, ложь совсем невинная, а здоровье генерал-лейтенанта вы сбережете.
– Да я-то что, – забормотал капитан, – я всегда пожалуйста, только если кто-нибудь уже растрепал и информация ушла бесконтрольно, тут я ничего не смогу…
– Давайте с вами будем надеяться на то, что никто пока ничего не рассказал. Вы сейчас скажете дежурному, что ошиблись, что это другой Романов, вот и все. Выпейте с ним за дружбу и искоренение правонарушений на всей обслуживаемой территории. – Родислав достал из портфеля бутылку виски и сунул в руки участковому.
Инцидент можно было считать исчерпанным. Оставалось только надеяться, что не нашлось пока резвого любителя посплетничать, который бы уже разболтал, что внук самого Головина попался на спекуляции.
– Пап, я козел, – встретил Родислава сын. – Я все осознал.
– Что ты осознал?
– Что не надо было трогать дедов подарок, – сообщил Коля с покаянным видом. – Нехорошо это.
– А спекулировать, по-твоему, это хорошо, нормально?
– Ну пап, – Коля сделал круглые глаза, – какая же это спекуляция? Вот если бы я купил за рубль, а продавал за два и имел бы навар, тогда да, это была бы спекуляция. А я же не покупал, я свое продавал. Что тут плохого?
– Больно грамотный, – проворчал Родислав, у которого виноватое лицо сына уже отбило всякую охоту к строгим воспитательным беседам. – А зачем орал на все отделение, что твой дед – замминистра и что он всех поувольняет к чертовой матери? Кто тебе дал право спекулировать именем деда, заслуженного человека с незапятнанной репутацией? Ты что, не понимал, что ему обязательно кто-нибудь расскажет, что до него дойдет вся эта история?
– Да ты что, папа, – Коля сделал вид удивленный и непонимающий. – Все совсем наоборот было. Да, я говорил, что мой дед – генерал Головин, но я же, наоборот, просил ничего ему не говорить, потому что у деда давление и все такое. Я же хотел как лучше.
Родислав ему не верил, потому что давно уже понял, что его сын – лжец, каких мало. Но у него не было ни малейшего желания затевать длительную разборку, повышать голос, сердиться, наказывать… Повзрослеет – поумнеет, думал он, всем пацанам в его возрасте хочется денег, они еще не понимают, что их надо зарабатывать, а не получать даром. Ведь если ребенок с самого рождения все получает даром, не затрачивая труда, то откуда взяться пониманию того, что деньги зарабатываются трудом? Это приходит только с годами, надо просто набраться терпения. Будем надеяться, что у Кольки хватит мозгов не вляпаться во что-нибудь посерьезнее.
– Ты маме скажешь? – робко спросил сын.
– Обязательно.
– А может, не надо?
– Надо. У меня от мамы нет секретов. Мама должна знать, что с тобой происходит.
– Она будет ругаться… – заныл Николаша.
– Конечно, будет. И правильно, ты это заслужил. Иди делай уроки.
Коля понуро поплелся в детскую, где над домашним заданием корпела Леля. Родислав подумал, что теперь в комнате детей и вправду стало совсем тесно: с тех пор как Леля пошла в школу, пришлось поставить второй письменный столик, совсем маленький, но он занял весь остаток свободного пространства. Придется разводить ребят по разным комнатам, а это означает, что у Любы и Родислава больше не будет собственной спальни, спать им придется в гостиной, которая до сих пор выполняла функцию общей комнаты и одновременно комнаты для гостей: здесь спали Клара Степановна, если оставалась ночевать, и Тамара с Григорием, когда приезжали в Москву повидаться с Романовыми.
Скоро придет Люба, будет готовить ужин. Разумеется, она расстроится, узнав про Колькины похождения, но не сказать ей нельзя, хотя и говорить не хочется: Родислав не любил, когда у жены плохое настроение. Он разложил на столе в гостиной свои черновики – надо представить на кафедру хоть какие-то материалы диссертации, хотя бы первую главу. Начинается третий год обучения в адъюнктуре, по-хорошему он до Нового года должен обсудить на кафедре первый вариант всей диссертации, к 1 марта представить окончательный вариант, к 1 мая устранить высказанные рецензентами замечания и до сентября, то есть до окончания срока обучения, подготовить диссертацию к представлению в Ученый совет, но о таком графике не может быть и речи, Родислав еще не обсуждал даже первую главу. Научный руководитель теребит, начальник кафедры тоже задает вопросы, так что нужно напрячься и сделать хоть что-нибудь. Конечно, никто слишком сильно на него давить не станет, все-таки зять замминистра, но очень не хочется, чтобы тестю нажаловались на безделье родственника.
