Александр Гроссман - Образ жизни
— Что? — не понял я.
— То, что ты Герману подсунул. — И рассказал мне конец истории.
Герман уже давно на пенсии. Копается в огороде. В конце концов, шанс у него был. Вместо того, чтобы присваивать чужие работы, лучше читал бы хорошую прозу.
Виктория подрабатывала на дому, печатала вечерами и по выходным. Бумагу для печати она добывала из одной ей известных источников и уже запаслась «хорошей финской» для диссертации Петра, а пока печатала черновой вариант на «дерьмовой», авторитетно заявляя, что для черновика сойдёт. Пётр не возражал — лишь бы чернила не расходились, когда будет вписывать формулы.
Шеф вернул диссертацию с пометками и замечаниями почти на каждой странице. Подробно объяснил, что и как исправить, где и чем дополнить, прощаясь сказал:
— Сдавайте экзамены, оформляйте работу и привозите готовую. В отделе аспирантуры Петру выдали ходатайство о предоставлении отпуска для оформления диссертации.
Окрылённый, Пётр долго бродил по городу, вечером набрёл на кинотеатр повторного фильма и взял билет на американский фильм «Лучшие годы нашей жизни». Перед сеансом и во время его украдкой поглядывал на соседку справа — молодую женщину с каким-то одухотворённым, как ему показалось, лицом. Включили свет, захлопали сиденья.
— Другой мир, — сказал Пётр, обращаясь к соседке.
Она согласно кивнула. — Другой мир — другие люди.
— Жаль, что последний сеанс, я бы ещё раз посмотрел.
— Завтра ещё идёт этот фильм, — сказала женщина, вставая.
— Завтра меня не будет. Я здесь в командировке. — Пётр тоже встал, проводил её взглядом, преодолел минутный порыв и не пошёл следом.
Глава 14
По действующему тогда положению соискатель мог претендовать на оплаченный отпуск от одного до трёх месяцев, а администрация была вольна поступить, как ей заблагорассудится. Пётр написал заявление с просьбой об отпуске на три месяца, и, к его удивлению, директор завода в тот же день подписал его.
Оформление диссертации совпало по времени с новым поветрием: завод разделили на производства, центральную заводскую лабораторию преобразовали в научно-исследовательский институт, всё вместе назвали производственным объединением с генеральным директором во главе. Ожидалось, что от перемены мест слагаемых что-то прирастёт, однако первым неоспоримым результатом «перестройки» стали новые кабинеты, совещания и люди, на них сидящие.
Приказ об организации института ещё не был подписан, а делёж пирога уже шёл полным ходом. Петру никто ничего не предлагал, и он не напоминал о себе — спешил закончить диссертацию. Секретарь новоиспечённого директора НИИ разыскала его в читальне и соединила с директором. В трубке слышны были возбуждённые голоса, потом голоса смолкли, и директор предложил Петру стать исполняющим обязанности начальника лаборатории горячей прокатки. Пётр ответил сразу, не задумываясь: — Без и. о. согласен. — Трубку прикрыли, очевидно, рукой, после недолгой паузы директор сказал:
— Хорошо. Приступай. — Назавтра Пётр вышёл на работу и начал организовывать отраслевую лабораторию горячей прокатки. Прошло немного времени, и он понял, что его подставили, вернее, подставился он сам, прельстившись самостоятельностью, не зная и не задумываясь какова ей цена.
Ко времени назначения Петра созрела критическая ситуация: плод управления по принципу «пока гром не грянет…» и хронического дефицита, когда берут, что дают. Однажды, ещё на первых курсах, я по разнарядке попал на лекцию в Доме политпросвещения. Тема меня не интересовала, я тихонько дремал, стараясь не посапывать, и встрепенулся, услышав вопрос из зала: «Куда делись утюги?». Я прислушался. Наш перегорал постоянно, отец чинил его, скрепляя концы спирали жестью. Лектор успокоил аудиторию, сказав, что утюги скоро появятся, и пояснил: произошло затоваривание, и Госплан перебросил два завода с утюгов на мясорубки, но со следующего года они снова начнут выпускать утюги. Тот же голос из зала ехидно заметил: «Тогда мясорубок не будет». Мясорубки меня не беспокоили, и я радостно сообщил маме, что утюги будут. Когда наш утюг в очередной раз перегорел, мама обошлась домашними средствами: выдернула шнур и стала греть утюг на газе. В следующем году утюги не появились, потом я потерял их из виду и вспомнил этот эпизод, когда Пётр оценил обстановку и коротко познакомил меня с ней.
Несметная рать станков ежегодно пожирала миллионы тонн проката. До появления твердых сплавов практически весь режущий инструмент изготавливали из быстрорежущей стали. Она и сегодня не утратила своего значения. Высокую твёрдость и способность сохранять её при нагреве, так называемую красностойкость, придаёт стали вольфрам. При содержании вольфрама на уровне восемнадцати процентов сталь становится универсальной — пригодной для изготовления почти всех видов инструментов. Вольфрама в природе мало. Далеко не всем странам и народам он достался. Промышленно развитые страны разработали много марок, где вольфрам частично заменён молибденом, кобальтом и ванадием. Каждая такая сталь имеет свою область применения, свою технологию изготовления металла и инструмента. Проще всего производить и использовать универсальную сталь, конечно, если есть вольфрам и «после нас хоть потоп»[11]. Так оно и велось. С каждым годом производили всё больше и больше стали, а дефицит вольфрама восполняли, судя по слухам, из китайских источников, пока были «братьями на век». Потом времена переменились — кончилась любовь, а с ней и вольфрам. Домашними средствами по рецепту моей мамы эта проблема не решалась. Пришлось почесать затылок и воспользоваться мировым опытом. Институты срочно принялись изобретать новые марки стали, откровенно копируя зарубежные образцы.
С капризами быстрорежущей стали Пётр познакомился ещё в бытность свою мастером. К ней относились как к неизбежному злу, ворчали — «куда деваться» и называли по старинке колким словом «рапид». Испокон веков слитки быстрорежущей стали ковали. Заводские умельцы научились прокатывать слитки на блюминге. Качество балансировало на грани, но удовлетворяло стандартам, а выход годной продукции при прокатке всегда выше, чем при ковке. Долгое время было чем козырять, но когда пришлось перейти на новые марки стали, настали трудные времена. Освоение новых марок, брак, рекламации, угроза потери заказов, взаимные упрёки цехов и служб — унылая увертюра перед выходом на сцену. Так сложилось, что Петру не пришлось работать с горячими цехами и специалистами, их обслуживающими. Ходили, конечно, через одни проходные, сидели на общих собраниях, здоровались — и только. Понятно, что встретили Петра, скажем, прохладно, посмеивались — человек со стороны и кандидат на заклание.
Пётр предполагал, что лаборатории, участники темы, будут самостоятельно выполнять свою часть работы. Однако вскоре он убедился, что никто не спешит разделить с ним ответственность, — все старались дистанцироваться от провальной темы. Откровеннее других высказался Смолин, когда Пётр попросил его составить план работ.
— С выплавкой и разливкой всё в порядке. На свою мельницу ссы сам. Тебя для того и поставили.
— А то, что мы можем поменяться местами, вы, конечно, не допускаете?
Смолин развёл руки. — Сам понимаешь…
И Пётр понял, что должен переломить ситуацию с тем, что у него есть, а была у него тема, которая безрезультатно шла уже год, и были у него пять сотрудников — молодых специалистов и студентов-вечерников.
Я продолжал заниматься профилями, признаться без особого энтузиазма, а тем временем на первый план вышла Зинуля.
Главный инженер завода, ныне технический директор, регулярно проводил совещания по качеству быстрорежущей стали. Делалось это, скорее, для поддержания статуса проблемы, чем для нахождения путей её решения — всё, что было принято делать в таких случаях, уже было сделано, но сегодня в этом деле появился новый фигурант, привлёк к себе внимание и дал отсидеться остальным.
— Чем нас порадует руководитель темы? Пётр Иванович, прошу вас.
Пётр обвёл взглядом присутствующих. Эти люди давно знали друг друга, притёрлись, мирно делили обязанности и ответственность. Пётр понимал, что ему отпущено не много времени, — они или признают его, или перестанут с ним считаться, так и не начав. Сложившаяся ситуация не пугала его, напротив, звала действовать.
— Если мы не хотим работать и дальше вслепую, придётся заглянуть внутрь слитка, узнать, что происходит с металлом при нагреве, в каком состоянии он выходит из печи. Затем увидеть и понять, что происходит в процессе прокатки на блюминге. Всем сразу заняться мы не можем. Начнём с нагрева.
Все молчали. Смолин ухмылялся и выжидательно смотрел на Петра. Главный технолог спросил с вызовом: — И как прикажете это сделать? На сколько лет рассчитана ваша программа?
