Тим Краббе - Пещера
– Я видел, как она на меня смотрела, – продолжал Дэвид. – Я тоже исподтишка на нее взглянул. Она мне понравилась. Мы стояли рядом, но я не осмеливался заговорить. Инициатива исходила от нее. Сидя на сцене, я видел, как она присела поблизости.
Юноша на фотографии, рядом с ним, был его другом. Он вовсе не спрашивал разрешения присоединиться, он уже там сидел и в какой-то момент просто отошел. Улучив момент, когда никто им не мешал, Дэвид и Марси вновь посмотрели друг на друга и засмеялись. Она спросила его:
– Эй, тебя зовут Дэвид?
– Да, откуда ты знаешь?
– Я слышала, как к тебе обращались.
Они танцевали, все оставшееся время провели вместе, и Дэвид проводил ее домой.
– Я вовсе не собирался тут же лечь с ней в постель. Я был не такой. И она мне такой не показалась. Мы еще немного поговорили перед дверью ее дома. Я сказал, что не прочь еще раз с ней встретиться. Я было хотел протянуть ей руку и уйти, и тут она пригласила меня к себе. Сидя в комнате, я ожидал, что она предложит мне чаю, но она просто сказала: я хочу, чтобы ты остался. На этом я закончу свой рассказ.
– Почему она оставила ребенка?
Артур видел, как его отец мысленно возвращается в тот вечер – возможно, впервые за двадцать лет, – как ему нравится его мать и как он хочет узнать ее поближе.
– Мы были молоды. Вероятно, ей хотелось иметь кого-то рядом. Тебя и Джейсона. Я же существовал как приложение. Она не так давно приехала в Америку. Сначала я думал, что в тот вечер я легко ее добился, но на самом деле мне так никогда и не удалось заполучить ее. Когда я это понял, у нас уже было двое детей. Этого не должно было случиться, но теперь это не важно. У человека должна быть своя жизнь. Дарована ли она тебе, или ты сам ее выбрал, нужно попытаться достигнуть в ней высшей планки. Если начинаешь жизнь с любви, то оказывается, что она может иссякнуть. Если без любви, то она в конце концов может тебя найти. Мы же начали с детей. Я не сержусь на нее. Она мне дорога. Я достаточно ее люблю, чтобы пожалеть за то, что никогда в жизни у нее не было мужчины, которого бы она по-настоящему любила. Я бы хотел, чтобы она вернулась, тогда бы мы смогли по-человечески расстаться.
* * *Дэвид продал дом. Артур и Джейсон приехали помочь разобрать последние вещи Марси и поделить их между собой. Артур взял себе оливковый базальт, с которого началась ее коллекция камней; Джейсон – пробирку на подставке, где еще осталось мокроватое коричневое пятно: тест на беременность, подтвердивший начало его жизни. Бумаги, счета, письма, дискеты они упаковали в коробки и папки, а затем в ящик, специально купленный Дэвидом. Вся процедура выглядела как своего рода похороны – так им необходимые. Они вспоминали прошлую жизнь, смеялись, пили, рассматривали старые фотографии Марси, в том числе и голландского периода. Марси в младенчестве; школьница Марси в нарядном платье в своем классе; Марси с бантом в волосах на велосипеде; Марси с соколом на запястье возле замка, с двумя мальчиками, один из которых вылитый Дэвид; Марси с родителями перед их первым домом в Бостоне; Марси на скамейке в парке с девушкой со сцены. Странно было видеть ту девушку где-то еще, помимо свадебного снимка, как будто киногерой вдруг сошел с экрана.
Свадебную фотографию они тоже положили в ящик. Никто не хотел брать ее себе, и никто не знал, что с ней делать.
Под руку попалась маленькая записная книжка с золотым обрезом, яркими завитушками и цветочными лепестками. Артур узнал аккуратный почерк Марси, которым она записывала имена и адреса. Адреса в Голландии; некоторые города звучали знакомо: Амстердам, Утрехт, Гронинген, Харлем и Хилверсум – место ее рождения. С внутренней стороны обложки была наклеена глянцевая этикетка магазина, где она купила эту книжку: Ла-Рош, Бельгия. Наверняка в ней были записаны фамилии и адреса детей, с которыми она ездила в Бельгию на каникулы. Там-то и началась ее любовь к камням, во время посещения пещеры. Вим Аркенбаут, Франк Бимонд, Стивен Блау, Карла Бланкен, Франсин Калфф, Аксел ван де Граф, Менно Хоорнтье, Петра Инкелаар, Кейс де Йонг, Ивонне Костер, Флорри Ланакер, ВераЛанакер, Щыорд Мюлдер, Дорин Радемакерс, Вим Сетзекорн, Эгон Вахтер, Мария Велтер, Дик Виннубст, Ян Замел; и как бы необычно ни звучали эти голландские имена, показалось, что даже после беглого прочтения он не забудет их никогда.
Дэвид и Джейсон не возражали, чтобы Артур взял книжку себе. Она хорошо сочеталась с камнем; наверное, во время каникул они хранились вместе в ее дорожной сумке.
В последующие за «похоронами» дни Артур часто разглядывал записную книжку и вспомнил историю, которую Марси однажды рассказала ему. По ее мнению, камни состоят из одной пустоты за исключением лишь нескольких мелких вкраплений материи – как звезды во Вселенной. Она считала себя точно такой же. Что он о ней знал? Немного. Девятнадцать детей из ее блокнота, которым теперь уже перевалило за сорок, знали ее совсем другой. Они были с ней в той пещере. Они могли бы ему рассказать, какой была Марси, когда нашла то, что на всю жизнь захватило ее и что в конце концов стоило ей жизни. Если он поедет в Голландию, разыщет этих детей, поговорит с ними, звезды сойдутся – и Марси благодаря своему исчезновению возродится вновь.
В один из дней, совершенно спонтанно, следуя какому-то внутреннему зову, не умолкавшему в нем со дня ее исчезновения, Артур сел в машину и отправился к западным холмам штата Массачусетс на поиски озера Манчи. Он не поехал в Голландию. Те дети ничего о ней не знали. Все, чем была Марси, сосредоточилось в Уотерхеде, потому что именно там она была его матерью – вот-вот она метнет ему летающий диск.
Он нашел озеро, городок, где они гуляли, лужайку, на которой играли. Он подошел к воде и посмотрел на то место, где утонул диск. Возможно, он лежит там и сейчас. Артур не собирался его вытаскивать. Он принадлежит только им двоим. Диск останется там навсегда. Пока не умрет. Миллиард лет.
Он почувствовал, что она совсем близко – так близко, как никогда, с тех пор как они вместе приезжали сюда. Он больше не держал на нее зла. Пусть ее тайна останется с ней навечно.
Она наконец обрела себя.
5
Пещера
Мальчик и девочка обнаружили, что остались вдвоем. Между обедом и экскурсией в пещеру дети были свободны и могли делать все, что заблагорассудится. Некоторые отправились на прогулку, другие нежились в траве с книжкой в руках, третьи играли в «монополию» на столе у центральной палатки.
Они же, не сговариваясь, пошли к воде, на тропинку, которая была своего рода граничной полосой между лагерем и рекой.
Они заметили друг друга и от неожиданности испугались.
Несколько секунд они стояли друг против друга, не говоря ни слова. К ним приблизились гуляющие пары, и, чтобы освободить проход, они встали на валуны в воде. Река в том месте была широкой и неглубокой, а течение не таким сильным. Булыжники и каменные глыбы торчали над поверхностью, сухие галечные отмели обросли сорняками и пучками травы.
Нещадно палило солнце.
– Ты когда-нибудь был в пещере? – спросила Марьоке.
– Нет, ни разу, – ответил Эгон. – А ты?
– И я нет. Но хотела бы.
– Я тоже, – сказал он. – А что это за «окно»?
– Понятия не имею. Наверное, через него можно куда-то смотреть.
– Это пещера совсем новая, да?
– Ага, ей всего триста двадцать пять миллионов лет.
Они рассмеялись ее шутке – именно тогда образовался известняк в этой части Арденн. Юреннские пещеры в двадцати километрах от Ла-Роша, куда они собирались пойти после обеда, были обнаружены два года назад и лишь этим летом открыты для публики. Значит, они попадут в число самых первых посетителей.
Они сели и окинули взглядом реку. Никто не купался – слишком мелко. Кто-то ловил рыбу невдалеке, мимо них попытались проехать две каноэ, но безуспешно – пассажирам пришлось вылезти и протащить лодки через мелководье.
Все снова стихло. Рыбаки не издавали ни звука, каноэ исчезли из виду. На противоположном берегу возвышался холм, куда в тот вечер им предстояло отправиться за черникой. По его вершине бродили какие-то люди, но трудно было разглядеть, кто это.
Они бросали камешки в реку и смотрели на расходящиеся по воде круги, которые все увеличивались в диаметре и уносились течением.
– Ты здорово говоришь по-французски? – спросил Эгон.
– Да как тебе сказать… – смутилась Марьоке.
– Нет, ты действительно отлично говоришь по-французски.
– Я несколько раз ездила с родителями во Францию на каникулы. И я изучаю французский в школе. Мне очень нравится.
– А в каком ты классе?
– Перешла в третий.[2]
– Я тоже. Ты учишься в гимназии?
– Да, – ответила Марьоке.
– Я тоже. Значит, мы с тобой одногодки. Мне четырнадцать.
– И мне.
Они засмеялись, как бы недоумевая: надо же, у них столько общего, а они еще ни разу не сидели вместе на берегу реки – вот так, как сейчас.
