Венди Холден - Нелады со звездами
— Заткнись! — в сердцах бросила Грейс, пытаясь унять блеск в глазах.
Неужели ей представился еще один шанс?
На лице Белинды играли отблески от экрана компьютера. Вокруг царили мрак и тишина, нарушаемая лишь доносящимся с улицы гулом. Пронзительно ожил сотовый телефон, выводя Белинду из состояния полной сосредоточенности, и она в ярости взглянула на часы. Половина двенадцатого, черт побери. Проклятие, кто может звонить ей так поздно? Она посмотрела на дисплей телефона. Че Гевара, чтоб его! Черт! Как он посмел, его мать? У этого парня шкура толще, чем у слона.
— Ты свободна завтра вечером? В общежитии Уонстэдского механического института танцевальный вечер солидарности. Хочешь сходить?
— Не больше, чем сунуть свою руку в мясорубку.
Белинда снова принялась яростно тыкать в клавиши компьютера. Проклятие, ну какой пароль могла придумать Мо Миллз? Белинда перебрала все из шестидесятых годов, связанное с Мо, что только могло прийти ей в голову, начиная от «джонленнонбитлз» до «махаришийога».
— Значит, нет?
— Ты не ослышался.
— Где ты сейчас?
— На работе.
Твою мать! Ну как она могла проговориться? Наверное, она действительно очень устала, раз этот вопрос застал ее врасплох.
— На работе? Ты имеешь в виду, в редакции «Светила»?
— Разумеется, нет, — солгала Белинда. — Дома, в своем кабинете.
Она приложила все усилия, чтобы никто не узнал о том, что она здесь. Вечером, когда уборщица мыла в редакции полы, Белинда спряталась в туалете. Наверняка заработала себе геморрой, просидев столько времени на пластмассовом стульчаке. Но это было необходимо. В противном случае риск обнаружения был слишком велик — и тогда ее могли бы заподозрить…
— И чем занимаешься?
— А тебе какое дело? — отрезала Белинда. — Да, кстати, а как поживает мое интервью с Чери Блэр? — язвительно поинтересовалась она.
— Она дала зеленый свет, — последовал совершенно неожиданный ответ.
Белинда, сидящая в одиночестве в темной редакции, с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть.
— Что?
— Вот только, — добавил голос на том конце. — Тони поднял шум. Самодовольный ублюдок не желает ни с кем делиться славой.
— Значит… интервью с Чери не будет?
Голос Белинды был пропитан ядом. Ну разумеется, не будет. Как она могла поверить в обратное? Снова.
— Крошка, я над этим работаю. А тем временем почему бы тебе не сделать материал обо мне? Моя диссертация на тему «Почему новые лейбористы такие ублюдки» заслуживает внимания самой широкой публики. Определенно, у нее есть потенциал стать бестселлером. Должен сказать, кое-кто ею уже очень заинтересовался…
— Отвали, — прорычала Белинда.
— Сам Алистер Кэмпбелл обещал написать к ней вступление…
— Вот как? Наверное, ты имеешь в виду того Кэмпбелла, который работает в туристическом агентстве Инвернесса, не так ли? Потому что я сомневаюсь, что ты хоть раз встречался с другим.
Начальник пресс-службы и официальный представитель британского премьер-министра Тони Блэра.
Голос на том конце стал озабоченным:
— Послушай, крошка, нам надо поговорить. Почему бы тебе не заглянуть ко мне домой?
К нему домой? В отвратительную конуру в Кэтфорде, пропитанную тошнотворными ароматами находящегося под ней восточного ресторана, сотрясаемую динамиками расположенной за стеной дискотеки, с матрацем, на котором крошек больше, чем на дне хлебницы?
— Да я лучше наложу на себя руки!
— Кро-ошка! — с упреком произнес он. — Я сам приготовлю обед.
Это явилось последней каплей. Белинду едва не вывернуло наизнанку при воспоминании о студнеобразной желтовато-оранжевой массе, вываленной ей на тарелку в море прогорклого масла. А Че Гевара был горд своей отвратительной стряпней. Даже сказал, что могло быть и хуже, поскольку в холодильнике, кроме этого, у него были только сливки и сардины.
— Отстань! — рявкнула Белинда, оканчивая разговор.
«Ну же, давай», — молчаливо воззвала она к компьютеру.
«Оркестродинокихсердецсержантапеппера». «Роллингстоунзвгайдпарке». Главное подобрать пароль. А остальное уже будет сделать нетрудно. Проникнув в систему, можно будет подправить интервью с привередливой герцогиней, и Мо Миллз уйдет в историю.
Господи, как же она устала! И никто не оценит ее изнурительный труд. Глаза Белинды превратились в шарики от подшипника, веки нависли стальными листами. Полная отчаяния, она набрала еще одну комбинацию, последнюю, какая только пришла ей в голову. Сначала ничего. Затем — о чудо! — на экране появилась долгожданная надпись. Белинда едва не вскрикнула от радости. Компьютер Мо Миллз наконец капитулировал.
Сочетание «Джонмикэ лвисбобэрикйокоманфред» попало точно в цель.
Глава 8
Генри Мун приехал в центр звукозаписи с таким опозданием, что Грейс не успела перемолвиться с ним ни словом, не говоря о том, чтобы представить оправдания, которые она составляла всю ночь в кратком и развернутом вариантах. Она хотела объяснить, что разговаривала по сотовому с матерью, а Сиона вовсе необязательно считать величиной постоянной. Более того, все обстоит как раз наоборот. С другой стороны, трудно прекратить отношения с человеком, которого совершенно не видишь.
Но у Грейс хватило времени лишь на то, чтобы бегом промчаться по мраморному холлу, сунуть Генри пропуск и потащить его вверх по лестнице в крошечные студии лондонского центра радиовещания, имевшего связь со всеми местными радиостанциями Великобритании.
— Готовность к выходу в эфир, — объявил в микрофон инженер радио «Гейнсборо».
Генри, сидевший напротив, с огромными черными мешками под глазами, — он опять не спал всю ночь напролет и в этом ему кто-то помогал? — поправил наушники, нагнулся к обтянутому красным поролоном микрофону и, улыбнувшись, поднял вверх большие пальцы. Похоже, он чувствовал себя полностью в своей Фефелке; Грейс пришла к выводу, что случившееся у него дома его особо не беспокоило. Эта мысль отозвалась болезненным уколом.
Услышав внезапно прозвучавший у нее в наушниках голос ведущего, Грейс от неожиданности вздрогнула и облила себя чаем.
— Эй, привет, как поживаете? Говорит Энди Туорт, радио «Гейнсборо».
— Привет, Энди, — сказал Генри, следя за тем, как Грейс пытается, не привлекая к себе внимания, вытереть большое пятно на груди.
— Сожалею, что заставил вас ждать, — зевнул Энди, но его голос говорил как раз об обратном. — Эксклюзивный репортаж о говорящей овце продолжался дольше запланированного. Никто не предполагал, что она окажется такой разговорчивой, ха-ха.
Он издал профессиональный смешок, и Грейс с Генри льстиво улыбнулись в ответ.
— Вы тут подождите, ребята, пока я займусь следующим номером, — мультяшно кривляясь, распорядился Энди. — И тогда у нас начнется рок, не говоря о ролле, ха-ха.
«Следующий номер» продолжался пятнадцать мучительно долгих минут, в течение которых Энди, то и дело разражаясь раскатами деланого смеха и изображая изумление, расспрашивал шотландца из Труна, в чем состоят его обязанности президента Британской национальной ассоциации защиты мужей. Получив от него значок и галстук ассоциации — «с радостью вручаю их вам, Энди, а теперь можно мне передать привет моей жене?» — Энди наконец повернулся к Генри и Грейс.
— Так, ребята, а теперь слушайте, я должен кое в чем признаться, — объявил им Энди во время рекламной паузы, когда микрофон был выключен. — Книгу я не читал. Понимаете, все дело во времени. Его никогда не бывает достаточно. Так или иначе, Гарри…
— Генри, — хором поправили его Грейс и Генри.
— Ах да, Генри. Прошу прощения. Моя ошибка. Понимаете, у нас на станции столько работы… Так или иначе, я скажу пару вступительных слов, а дальше вы сами о ней расскажете. Договорились? Лады?
— Отлично, — твердо произнесла Грейс, не обращая внимания на некоторую растерянность Генри.
— Готовность к выходу в эфир, — объявил звукоинженер.
— Радио «ГейнсБОР-РО-О-О»! — прозвучали пронзительные позывные.
— А се-ейча-ас наш следующий гость, — протянул Энди, судя по всему, уже обращаясь к слушателям, — человек, написавший книгу на очень интересную тему. Генри удовлетворенно улыбнулся.
— Она называется «Сосущие пальцы». Итак, Гарри, прошу прощения, Генри Му-уни, так что же побудило вас написать биографию герцогини Йоркской?[2]
— Генри, мне ужасно неловко, — сказала пятнадцать минут спустя красная от стыда Грейс. — Не могу поверить, насколько непрофессиональным оказался Энди Туорт.
«Не говоря про меня», — мысленно добавила она. Ее словно преследовал злой рок. Ее предыдущую работу в «Хатто и Хатто» никак нельзя было назвать легкой жизнью, но Грейс не могла вспомнить другого автора, с кем дела шли бы настолько плохо. С кем каждое событие рекламной кампании оборачивалось таким бесславным провалом.
