Кристофер Бакли - Дебаты под Martini
Что стало с моей татуировкой? Та, что на бицепсе, сохранилась до сих пор, — немного поблекла, но еще достаточно хорошо видна, чтобы распугивать детишек на пляже. А от той, что была на руке, я избавился.
Примерно через десять лет после той ночи в Гонконге я сидел в Зарзуэле[103] и брал интервью у короля Испании — настоящего muy macho и во всех отношениях замечательного парня; когда истекло около половины отведенного нам часа, я заметил, что его взгляд прикован к моей руке, и начал старательно ее прятать, чтобы мне не пришлось переводить «пошел на х..» на кастильский для Его Величества короля Испании Хуана-Карлоса де Бурбона-и-Бурбона. Вернувшись в Нью-Йорк, я отправился к дерматологу. В те давние времена лазер был еще не в ходу, поэтому врачу понадобился старомодный стальной скальпель, чтобы срезать татуировку — слава богу, я не попросил написать «Don't Tread on Me»[104] — и пятнадцать стежков, чтобы зашить рану. Было больно, и на этот раз у меня не было шести банок пива, чтобы облегчить мои страдания. Сейчас я смотрю на шрам и думаю: «О чем я только думал?»
Укрощение стихии
По Белизу?
У групповых туров есть свои недостатки", — эта мысль пришла мне в голову, когда я сидел, загнанный в ловушку, на заднем сиденье микроавтобуса, и слушал, как моя соседка, которую я впервые увидел всего час назад, самым нескромным образом подробно знакомит меня со злоключениями толстого кишечника своего мужа. Меня куда больше интересовал Белиз, маленькая прибрежная страна в Центральной Америке, где я — по разным причинам — всегда хотел побывать и где в конце концов оказался. Я кивал настолько вежливо, насколько мог, пока она разглагольствовала о целебных свойствах маньчжурского женьшеня, попутно капая это снадобье на язык своему покорному супругу. Мне удалось сохранить невозмутимое выражение лица, когда она настойчиво посоветовала мне «не засорять свои внутренности чем попало — нужно очистить лимфу», — но когда она радостно заявила: «Вот зачем мы с Бобом едем в колонии», — я перевел взгляд на затерявшийся в джунглях курган майя и подумал: «Впереди еще десять дней».
В конце незадавшегося путешествия в компании Ф. Скотта Фицджеральда Хемингуэй объявил жене, что отныне они будут соблюдать правило: никогда и нигде не путешествовать с теми, кого не любишь. Оно не всегда имеет практический смысл, но я позаботился о том, чтобы взять с собой своего доброго друга Тома. Если вам предстоит провести двенадцать дней в обществе незнакомцев, будет предусмотрительно немного подстраховаться. Как потом оказалось, наша группа состояла из приятных людей разных профессий: брокер, специализирующийся на долговых обязательствах, который приходился правнучатым племянником Уоррену Хардингу[105]; торговец недвижимостью из Канады, страстно увлекающийся созданием радиоуправляемых моделей самолетов; семейная пара из Канады, он — бухгалтер, она — бывший штурман королевских военно-воздушных сил; главный исполнительный директор крупной корпорации, недавно удалившиеся на заслуженный отдых; две бодрые и обаятельные пожилые дамы, одна — художник, пишущий в основном детские портреты, другая — ботаник; начитанная супружеская пара из Коннектикута, он — управляющий колледжа, она — библиограф; и колониально настроенные супруги из Калифорнии, которые представлялись всем и каждому как «веганцы». Выяснилось, что это слово означает отнюдь не то, что они прилетели из созвездия Центавра, а придерживаются строгого вегетарианства. Наблюдать за тем, как они расписывают драконовские требования своей диеты сбитым с толку местным жителям, которые готовили нам еду в отдаленных деревушках, — это незабываемо: вы не узнаете, что такое настоящая жизнь, пока не увидите, как прибывшая из Лос-Анджелеса блондинка в безрукавке объясняет истощенному обитателю Центральной Америки, какой вред здоровью может нанести курятина.
Но нужно сказать кое-что и о преимуществах групповых туров, особенно таких первоклассных, какие организуют «Баттерфилд энд Робинсон»: все подготовлено заранее — визы, транспорт, еда, ночлег; если что-нибудь идет не так, как надо, вы можете наорать на них, а им не позволено отвечать вам тем же. Хотелось бы, чтобы «Баттерфилд энд Робинсон» занялись организацией прогулок по Нью-Йорку в конных экипажах. «Эрик, будь добр, скажи мистеру Абухалиму, чтобы он ПРИДЕРЖАЛ ЭТУ…, ЧЕРТ ЕЕ ПОДЕРИ!»
Нужно добавить еще кое-что: вы видите такую страну, как Белиз, глазами Хайме Аве. Хайме — урожденный белизец, профессор археологии майя в Трентском университете в Онтарио, находчивый, забавный, многоопытный — с таким не страшно оказаться вместе в спасательной шлюпке.
Нельзя сказать, чтобы поблизости плавали шлюпки. Мы были на внутренних территориях. Больше половины туристов приезжают сюда ради рыбалки, подводного плаванья, загара и прочих пляжных удовольствий, поскольку вода у белизского побережья чиста, как капля джина. Кое-что из этих радостей ожидало нас в конце тура, но сейчас мы направлялись на запад: пробирались по заболоченным мангровым зарослям вдоль берега, где плескалось Карибское море, брели по травам саванны — к подножию гор Майя, расположенных на внутренних территориях. Нельзя сказать, чтобы у Белиза был избыток внутренних территорий, однако их протяженность никак не меньше шестидесяти миль. Страна целиком лишь немногим больше Массачусетса, но, в отличие от Массачусетса, имеет жизнеспособную экономику и давние традиции по части соблюдения прав человека, а это настолько редко встречается в данной части света, что всех ее жителей следует собрать, сфотографировать, снимки наклеить на картон и повесить над трибуной Генеральной ассамблеи Организации Объединенных Наций. К тому же в Белизе говорят по-английски, так что вам не придется кричать на туземцев, как, например, в Мексике, чтобы они вас поняли. Раньше Белиз был Британским Гондурасом. К тому времени, как мы туда отправились, то есть в январе прошлого года, численность британцев ограничилась примерно пятьюдесятью войсковыми подразделениями, а все благодаря тому, что Соединенные Штаты — что совсем на них непохоже — без особого шума провернули дельце в собственном полушарии, ненавязчиво посоветовав Гватемале отказаться от своих дурацких ирредентистских[106] идей о том, что в действительности Белиз принадлежит ей. Вот почему, несмотря на тот факт, что Белиз получил независимость от британской короны еще в 1981 году, в стране оставались британские коммандос; они останутся там и впредь, чтобы проводить в джунглях войсковые учения, перевозить на вертолетах туристов, умудрившихся наступить на ядовитую змею, и осуществлять прочие жизненно важные функции, например, наводить страх на гватемальцев.
Когда-то конкистадоры обошли Белиз своим вниманием, возможно потому, что большая часть его побережья похожа на рекламу средства от комаров «Офф!». В конце концов, в начале семнадцатого века на него наткнулись промокшие до костей, заблудившиеся, потерпевшие кораблекрушение британские мореплаватели. За этим, как обычно, последовал период разорения и грабежей, с той разницей, что местная экономика была основана на рыболовстве и заготовке красного дерева, а не на обустройстве банановых, сахарных или кофейных плантаций, поэтому страна избежала участи превратиться в слабое создание, коим правят обидчивые и щедрые на разговоры потомки рабов. Рабство, что здесь существовало, было отменено в 1838 году, британские магистраты вершили суд строго, но справедливо, и народ понял, что демократия, при всех ее недостатках, все же лучше, чем необходимость расстреливать Национальную ассамблею по средам раз в две недели.
Все это имело весьма отдаленное отношение к нашему путешествию, поскольку целью поездки было понаблюдать за птицами, которым все равно, кто стоит у власти, раз этот кто-то не правит при помощи ядохимикатов, и осмотреть руины и пещеры майя. Я симпатизирую пернатым, в общем и целом желаю им доброго здравия и стреляю по ним только один раз в году, но я не рискнул бы сказать жене: «Давай, дорогая, поедем недельки на две в Белиз, посмотрим на птиц». Однако если вы любитель птиц, то Белиз для вас — то, что надо. Сорок процентов приезжающих в Чен-Чич-Лодж — птичники, еще сорок процентов — натуралисты. Сведите эти две категории людей вместе, и вы услышите самый скучный разговор на оба полушария. Оставшиеся двадцать процентов, как и мы сами, приезжают сюда расслабиться в таком месте — ближайший телефон находится на расстоянии тридцати пяти миль, — где можно весь день читать, лежа в гамаке и слушая звучные трели орапендул, накачиваться ромовым пуншем, а потом идти, спотыкаясь, по просеке и маячить перед электрическим глазом установленной Обществом охраны дикой природы фотокамеры, которая при помощи вспышки делает моментальные снимки ягуаров, пум и коатимунди с испуганными мордами. Вот это значит действительно узнать страну.
