Ирина Дудина - Богема с Невского проспекта

В ресторане «Невский» на Невском проспекте собиралась в 80-е очень интересная тусовка. Очень интересной личностью был бандит Феоктистов. Тогда, при позднем социализме, американцы уже тогда говорили: «Что? В СССР нет мафии? А бандит Феоктистов?». Про него рассказывали ужасные вещи, но сам он выглядел в ресторане довольно безобидно. Там же любила проводить вечера его дочка. В начале перестройки Феоктистова всё-таки посадили в тюрьму, при Ельцине он из тюрьмы вышел и изумлялся тому, какие истинные мафиози пришли ему на смену, пока он отсутствовал. Ещё в ресторане нам всем нравился один музыкант, он был кем-то вроде ди-джея, сам писал стихи, пел, играл, был очень красивым человеком. Потом он купил себе потрясающий фирменный велосипед, тогда таких ни у кого в Питере не было. Он решил покрасоваться на нём, выехал на проезжую часть Невского проспекта, чтобы с ветерком промчаться до Адмиралтейства, и тут же его насмерть сбила машина.

Сейчас ремонтируют Аничков мост, сняли уже одного коня Клодта. А я переживаю о своих друзьях из академии Фрунзе. У них есть обычай — надраивать гениталии бронзовых коней по окончании учебного года. Также я переживаю и за бронзовые причиндалы коней по другой причине. У того коня, что ближе к Аничкову мосту, гениталии скульптор-монархист изобразил в виде головы Наполеона. Если посмотреть сбоку — получается император в треуголке. Как бы во время реставрации пропорции бы не нарушились!

Во времена перестройки наш Монархический союз вместе с Христианско-демократической партией и Народно — трудовым союзом боролся за переименование Ленинграда в Санкт-Петербург. Одним из самых выдающихся событий стал грандиозный митинг на Дворцовой площади, посвящённый этой акции. Мы прошли колонной по Невскому с хоругвями, трёхцветными монархическими флагами, с колоколами, которые были тогда сняты с Собора Петропавловской крепости. Но на площади нас поджидали коммунисты с красными флагами. Страсти накалялись. Уже кое-кто переходил от полемики к размахиваниям кулаками. На площади был духовой оркестр, неожиданно он нас поддержал и с ходу, довольно слаженно сыграл «Боже царя храни». Коммунисты взревели, казаки стали их оттеснять, и уже в нескольких местах началась драка, грозящая перейти в массовое побоище. Но тут мимо пробегал рабочий, подрабатывающий актёром и изображавший Ленина в кепке. Он схватил немецкий микрофон и на всю Дворцовую площадь картаво прокричал: «Правильной дорогой идёте, товарищи! Мы за Санкт-Петербург». Дело в том, что это исторический факт — реально большевики были за название города «Санкт-Петербург», так как их партию спонсировали немцы, и название на немецкий манер их устраивало. А в Петроград город был переименован в 1914 году из-за антирелигиозно и антинемецки настроенных масс. И вот, благодаря новому Ленину, коммунисты поуспокоились, массовой драки не состоялось. Город, который 213 лет был Санкт-Петербургом, 6 сентября 1991 года вернул себе первоначальное имя. Коммунистов удалось сагитировать. А вот с Солженицыным была полемика. В статье в «Смене» он как-то невнятно высказался по поводу переименования, он предлагал какое-то вообще новое название, связанное с Невой. Я написал открытое письмо к нему, оно было в «Смене» опубликовано…

Как-то я шла по Невскому проспекту, и встретила у Литейного Михаила Сапегу, редактора издательства «Красный матрос». Он спешил в «Борей», и нёс с собой только что вышедшую в его издательстве новую книжку. Книжка была ярко зелёного змеиного цвета, называлась она «Сборникъ задачъ противоалкогольнаго содержанiя». Это было репринтное издание пособия для преподавании арифметики в низших школах всех ведомств, вышедшего в 1914 году. Михаил Сапега подарил мне своё свежее издание и убежал в «Борей», а я углубилась в книжку, призывавшую к введению предмета «алкоголеведение» в школьное обучение. Особенно меня потрясли задачки. Были они примерно такие: «В 1912 году в России выпито 96.500.000 ведер водки. Сколько всего пропито русским народом на водке, если 1 ведро стоит 8 рублей 40 копеек?» Или: «Ежегодно в Петербурге, столице нашего Государства, умирает от пьянства 21 человек из каждых 100 000 населения. В Париже умирает от пьянства 19 человек, в Берлине — 3 человека. Во сколько раз больше народу убивает водка в нашей столице, чем в названных городах?». Я шла по Невскому, озадаченная подсчётами, потом плюнула и стала считать всякие бутылки в руках у окружающих и бокалы с пивом на столиках кафе на Невском. Пока шла до Садовой — насчитала 58 единиц алкоголесодержащих сосудов.

В одном из дворов Невского проспекта я зашла в фотоателье. Из какого-то подвала вкусно пахло шавермой. Вдруг дверь на вид нежилого подвала распахнулась, и я обомлела. Там на матрасах сидело, спало и питалось чем-то национальным человек 30 выходцев из Азиатских республик, там были и женщины, и дети, и мужчины разных возрастов. Так вот оно что означает — без окон, без дверей — полна горница людей!

Я занималась на Невском фарцовкой. Я была выпускницей английской школы, у меня была своя машина, и вот со мной подружились мальчики из университета с филфака. Схема была такая — по Невскому ехал автобус с интуристами, обычно, с финнами. Я на машине ехала следом за ним. В какой-то миг, по некоему сигналу, автобус притормаживал, я тоже. Парни-филфаковцы выскакивали из моей машины, быстро заходили в автобус, автобус тут же ехал дальше, я опять его преследовала. Через некоторое время автобус опять останавливался, мои парни выходили от интуристов уже с большими мешками с фирменными шмотками, запрыгивали ко мне в машину, и мы уезжали делить добычу. Это было очень опасно, на нас могла настучать комса. Но нам везло, всегда всё получалось, у нас была отличная одежда, голубые джинсы, белые кроссовки, пуссера…

Дом 68 на Невском проспекте украшен двумя скульптурами на крыше. Одна из них изображает колхозницу с серпом и колосками, другая — интеллигентного рабочего с полуистлевшим молотом и каким-то развалившимся планом. Скульптуры тихо разрушаются, но крепко держатся при помощи железных штырей, которые им вделаны в спины. Я эти скульптуры воспринимаю как аллегорию нашей страны, сельхозпроизводство и производство промышленное, увы, в разрухе, колоски колхозница держит не победно, а как-то зёрнами вниз, у рабочего молот похож на тросточку старика… Оба они стоят у подножия как-бы горы, пика, который уже недостижим…

И вот что интересно — со скульптурой колхозницы вечно что-то происходит, хотя она находится на самом опасном углу крыши. Ей кто-то то часы привешивает на серп, то их убирает, то какие-то веревочки прицепляет. Это какие-то смелые скалолазы!

Я запомнил одно необычное действо, которое проходило в Театре комедии. Приезжали британские биологи и рассказывали о проблемах клонирования и овечке Долли, всё это с переводами, с показом слайдов и видео, с ответами на вопросы публики. Публики было много — полный зал. Мой друг после лекции мечтательно сказал, что хотел бы заказать биологам вывести для него маленьких получеловеков — полусвинок, или других каких клонов, чтобы с ними потом ездить по миру и показывать их за деньги в театрах. Мне после этого приснился ужасный сон: получеловек-полусвинья, голый, с шестью рядами пуговок, сидит в клетке и плачет человеческими глазами, так как человека в нём получилось больше…

Как-то в середине 80-х, когда самой злой и экстремальной антикоммунитсической силой считалась партия «Демократический союз», я встретила на Невском знакомую девушку, которая была членом этой партии. Она тут же пламенно стала рассказывать мне, как её за листовки посадили на несколько суток в тюрьму, и она там в лицо сатрапам кричала о том, какой Ленин гад, и что она объявила сначала сухую голодовку, потом мокрую голодовку, или что-то вроде этого. Я изумлялась запредельной смелости этой девушки. Но слова про злодейства дедушки Ленина казались мне запредельными, мой разум не хотел это воспринимать, Сталин-гад, коммунисты в СССР — мерзавцы, но дедушка мечтал то о хорошем… Тогда эти слова о дедушке-мерзавце оттолкнули меня, я убежала, как страус, спрятав голову в песок.

Теперь вот я сделала антиглобалистские джинсы с надписью «недра — народу». Простая тупая мысль, в нашей конституции витиевато прописанная, что земля и её богатства — основа жизнедеятельности народов, что доходы от недр должны делиться поровну между населением, как это происходит во всех странах, а у нас забирается горсткой олигархов. Вот отдела я эти джинсы, вышла на Невский… И почувствовала себя страшно одинокой и непонятой, всех отпугивающей, как та девушка из ДС. А ведь её крамольная идея о том, что дедушка Ильич был злодеем и душегубом — она так скоро стала всеми признанной истиной…