Станислав Миронов - Virtuality
Каждая мелочь может стать решающей.
Я что, постоянно прошу вторую тарелку, боясь заблевать стол, за которым сижу?
Как же вкусно пахнет от еды. Кажется, я не просто хочу есть. Я безумно хочу жрать. Жрать, жрать и жрать. Всё подряд. Да, я зверски голодна.
Сколько же я не ела?
Официант приносит вторую тарелку и счёт на ней. Я смотрю на чек. Сумма: «340 рублей». Да, поесть здесь и в самом деле можно недорого.
А сколько здесь стоит проблеваться? На всякий случай, протягивая официанту оставшуюся тысячную купюру, говорю ему:
— Сдачи не надо.
— Спасибо, — говорит официант и, расплывшись от удовольствия в улыбке, удаляется.
Как же бабло меняет людей.
Лицемеры.
И как браться за еду? Решаю, что чему быть, того не миновать. Натыкаю на вилку несколько соломинок картофеля, несколько кусочков мяса, немного салата и окунаю всё это в вазочку с белым соусом. Смотрится аппетитно. Пахнет ещё вкуснее.
Реалити-шоу: «Зарыгай рыгаловку».
Бывают доли секунды, которые кажутся вечностью.
Вот, я отправляю вилку в рот, ощущаю, как еда во рту уже обильно начинает смачиваться слюной, пережёвываю этот фуд-микс, получая от этого истинное удовольствие, глотаю и…
И…
И ничего не происходит. Кроме того, что за следующие несколько минут я смела всё съестное, что было у меня за столом. Даже хлеб, который, как я понимаю, редко употребляла, чтобы похудеть.
И жду возврата.
Реалити-шоу: «Положи на место».
Нет, возврата не происходит.
А значит, анорексии у меня нет.
Да простят меня вегетарианцы.
Это и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что я могу есть, не боясь блевотины и реакции людей на неё. Плохо потому, что только что я поняла, что обратилась к Крылову не из-за анорексии. То есть, я так и не поняла причину, почему я пришла в «Имплозию».
Представляю, какая у них обстановка в туалете, если такое творится в зале. Поэтому решаю его не посещать. Выхожу на улицу и первым делом опускаю руку в сумочку. Выхватываю телефон и снова просматриваю телефонную книгу в поисках знакомых имён.
И снова тщетно.
И тут, словно как-то на автомате, я достаю из сумочки визитку, которую мне дал Крылов. На ней — номер его сотового телефона.
Я знаю, кому я позвоню.
Я хотела сделать это весь день.
Я набираю номер Крылова и нажимаю клавишу вызова.
* * *Вскоре я начал замечать, что внутри сайта у меня складывается некий круг общения, и самое интересное, что по прошествии пары-тройки месяцев я уже настолько к ним привык, что общался с ними каждый день. Мне действительно было интересно, чем они живут, я пытался представить, как выглядит их жизнь по ту сторону монитора.
Я обменивался со своими друзьями по сайту какими-то фразами, мнениями, переживаниями, впечатлениями. Мы обсуждали с ними разные новости, события, тренды, работу, учёбу, семьи и так далее.
Мне было безумно интересно оттого, что, не выходя из дома или из кабинета, я мог собирать тонны различного рода информации, узнавать много нового и интересного для меня самого. И, что самое важное, для этого мне даже не надо было принимать у себя никаких пациентов, ведь до регистрации на сайте моё мировоззрение в основном и было составлено из общения с пациентами, не столь многочисленными знакомыми, из прочитанных книг и просмотренных телепередач и видеозаписей.
Интернет, как я тогда подумал, — это новое слово века информационных технологий, новейший превосходный способ мгновенного обмена информацией. Это то, что делает людей умнее и информированнее намного быстрее, чем они могут сделать это посредством каких-либо других способов. Я решил, что Интернет — это мощнейшее средство постижения собирательной и отфильтрованной информации.
Всё, что я хотел найти, интересуясь чем-либо, я находил, просто набирая соответствующий запрос в строке поиска какого-нибудь поискового ресурса.
Не прошло и полугода, как моя скорость печати стремительно возросла, и для того, чтобы развиваться ещё быстрее и поглощать всё больше информации, которой я интересовался, я решил отказаться от большинства пациентов, снизил регулярность встреч с друзьями, которые постоянно сочувствовали мне по поводу моего рака и надвигающейся смерти.
Все эти люди, которые были вокруг меня, автоматическим образом выражали мне искреннее сочувствие потому, что они знали, что каждый раз, когда они меня видят, может стать потенциально последним. Меня это жутко бесило. Я, как психотерапевт со стажем, прекрасно понимал, что у каждого человека свои проблемы и свои тараканы в голове, а тут ещё и я вынуждал их проявлять обо мне какую-то заботу. Я отчётливо видел, что напрягаю людей своим присутствием, потому что в то время, как они в своих эгоистических порывах сами ждут какого-нибудь сочувствия или соучастия в их проблемах, они были вынуждены отдавать всю эту недостающую им поддержку мне.
Я превратился в обузу.
В Интернете же всё было совсем по-другому: никого особо не интересовало, здоров я или болен, весел или сердит. Людей в Сети гораздо больше интересует что-либо, что объединяет людей: какие-то общие темы, интересы, увлечения.
Мне очень даже нравилось, что под конец своей жизни я, наконец, мог реализовать весь этот недостаток общения, вытесненный моим карьеризмом. Общения несколько более глубокого плана, более искреннего, того общения, которое ранее люди давали мне, руководствуясь лишь обязательствами.
И, в конце концов, я сам для себя решил, что Интернет — это последний способ моей самореализации. Я каким-то образом чувствовал, что всё это приведёт меня к тому, что меня постоянно преследовало. На тот момент, полгода назад, я ещё не знал о том, что же это такое, но точно знал, что Интернет — это самый верный к этому путь. Самый верный путь к концу.
* * *Сложно сказать.
Я жил в Сети. Буквально.
Я с ней слился.
Симбиоз.
Почему?
Моя девушка говорит:
— Расскажи, почему ты торчал в своём блоге? Что тебя там держало?
Она говорит:
— Давай.
Почему мы делаем то, что делаем?
Флешбэк.
Прошлое до прошлого.
Какой сегодня день, не помню.
Который день я в Сети, не помню тоже.
Мне очень хочется чего-то нового. Уже весь сайт знает пользователя «Добро».
Добро — это я. Автор этой книги.
Весь сайт знает меня потому, что у меня самый провокационный блог. Я люблю затрагивать такие темы, о которых другие боятся думать. Такие темы, о которых знают все, но не говорят.
Не говорят, но уже приняли это где-то у себя внутри.
Они знают об этом. По умолчанию. И умалчивают.
Вопросы бывают разные.
Например, я легко мог рассказать об изнасилованиях. Люди с отвращениям относятся к таким темам. Но подсознательно каждый из них хочет это обсуждать. Людям нравятся шокирующие темы.
Более того, многие даже хотят быть изнасилованными. Чтобы их жёстко взяли. Без компромиссов. Без лишних вопросов. Только действие.
Заметьте, я сейчас не только о женщинах.
Настоящее.
Я молчу.
Моя девушка, она говорит:
— Почему молчишь? Нечего сказать?
Я не хочу её слышать. Сейчас именно такой момент, когда я её ненавижу.
— Что, Игорь, — спрашивает она, — тебе не нравится, когда тебе лезут в душу?
Есть один факт. Люди не любят личных вопросов.
Я не люблю.
Вы не любите.
Когда людям задают какой-нибудь каверзный вопрос, они чувствуют себя не в своей тарелке. Любой личный вопрос — это попытка прорвать оборону.
Но если вам удалось добиться от кого-либо ответа на личный вопрос, считайте, что этот человек ваш.
Ну, чисто гипотетически.
Моя девушка спрашивает:
— Ты мне можешь внятно объяснить, для чего ты вёл свой блог? Для чего ты убил на него столько времени? Почему ты заходил в него снова и снова?
Когда люди много времени проводят вместе, они становятся друг на друга похожими.
Этим я объясняю своё непреодолимое желание выпить.
Беру со стола бутылку «Бейлиса» и отпиваю. Щедро.
Флешбэк.
Я уже достаточно возбудил виртуальную общественность.
Если, конечно, её можно так назвать.
Мне очень нравится играть с людьми. Вызывать эмоции. Прямо. Откровенно. Ничего не боясь. Наплевав на принципы морали и нравственности.
Я люблю задавать традиционные вопросы о нетрадиционности половой ориентации.
Ещё больше я люблю, когда люди задают такие вопросы мне.
Нет, не потому, что я люблю на них отвечать.
А потому, что эти вопросы спровоцировал я.
Да, мне нравится, когда люди идут у меня на поводу. Делают так, как я планирую.
Текст, он штука забавная. Можно просто написать, а можно заложить в него какой-то спорный момент. Нет сомнений в том, что большинство обязательно отреагирует.
