Лука Спагетти - Друг из Рима. Есть, молиться и любить в Риме
Я почувствовал глубокую нежность к этой мужественной девушке, и она стала невероятно близка мне. В ее словах заключалась драма, которую я переживал из-за другой женщины, Джулианы, – и вместе с ней. И тот прямой, прочувствованный и страстный рассказ, в котором Лиз поведала мне о бесцельности своего существования в этот период ее жизни, оказал мне огромную помощь в понимании того, как наилучшим образом выдержать это испытание, которое также касалось и меня.
До этого момента я ни с кем не обсуждал то, что происходило с Джулианой, из-за сдержанности и уважения к ней и ее родителям. Но было так естественно разговаривать об этом с Лиз. Она обнажила свою душу и искренне рассказала о том, что пережила, а сделав это, она зажгла свет в картине, где я до сих пор видел только тьму. Я ощутил, что Джулиана и я не одиноки. Я был благодарен Лиз за этот момент сопричастности нашему горю и наконец понял причину этой меланхолии, проглядывавшей в ее улыбке.
Я поклялся себе сделать все, что в моих силах, и помочь Лиз вернуть душевное спокойствие, которое она потеряла. Я не оставлю ее одну и буду стараться оберегать от грусти. Иногда, возможно, было бы достаточно одной улыбки. Я и Рим возродим ее для близких, к которым она вернется на Рождество.
Мы прибыли в Анцио после часа езды на автомобиле, летевшем в буквальном смысле как на крыльях, и для меня было сильным испытанием видеть улыбки Джулианы и Лиз при их первой встрече. Предшествующее любопытство сменилось взаимной симпатией, и мои страхи насчет моментов натянутого молчания оказались столь необоснованными, что мне удалось заговорить только через полчаса. В течение которых я симулировал отсутствие аппетита.
На этот раз мы выбрали пиццу быстрого приготовления, уверенные в том, что в будущем нам еще представится возможность полакомиться отличными рыбными блюдами Анцио, так как после обеда мы хотели выкроить время, чтобы прогуляться по центру города и порту.
На секунду в пиццерии мной овладело искушение попросить особую пиццу с перцами по-римски, но эта мысль показалась мне слишком жестокой по отношению к моей бедной американской гостье. Возможно, она, привыкшая к пицце «Эмтрэка», не нашла бы повода для жалоб в изготовленной по всем правилам пицце Анцио. Но, будучи отважной гурманкой, Элизабет была хорошо проинформирована, и из трех поездок, которые она запланировала, первая имела своей целью Неаполь.
Вечер прошел в спешке, и когда настал момент прощания с Джулианой для возвращения в Рим, ее взгляд подтвердил мне, что она нашла в Лиз все то хорошее, что ожидала.
Мы с Лиз сели в машину. Пока моя новая знакомая говорила мне, что Джулиана в действительности так мила, как я рассказывал ей, у меня возник вопрос, какое мое любимое американское слово. Время от времени я задавал себе подобные вопросы. Совершенно неожиданные.
Мне пришлось подумать несколько секунд, прежде чем я нашел ответ: «Surrender»[99].
Звук этого слова всегда казался мне чудесным. Первый раз я обратил внимание на это еще в детстве: я слушал «Surrender to Me» в исполнении трио Макгвинн-Кларк-Хиллманн. А потом я вспомнил, что вновь увидел его, когда смотрел фильм «Волшебник из страны Оз», столь любимый мной в детстве, в сцене, где Колдунья Запада предлагает Дороти прекратить сопротивление, написав в небе: «Сдавайся, Дороти!» Эта фраза чрезвычайно нравилась мне, и я находил ее мелодичной, развлекающей, маленькой скороговоркой.
В этот момент я спросил у Лиз, какое же у нее любимое итальянское слово. Я воображал, что она ответит что-нибудь вроде «scarpetta»[100] или «cibo»[101], «pasta» или «pizza», «amore»[102] или «musica», «Luca» или «Elisabetta». Но ни за что не мог представить себе, что в ответ прозвучит: «attraversiamo»[103].
Я не знал, что и сказать. Мне показалось, что слово «аттраверсьямо», кроме приятного звучания для ее уха, имело также и особое значение: побуждение перевернуть страницу, перейти от старого к новому этапу жизни.
У меня же, напротив, перед глазами возникли только пешеходные переходы Рима, где каждодневно тысячи людей рискуют жизнью, чтобы пройти несколько метров, и сама мысль о пересечении вселяет в меня некоторый страх. Пересечение улиц в Риме – это процесс, требующий внимания, опыта и изрядной доли везения. Но возможно, я зашел слишком далеко. Слишком вышел за рамки.
Тем временем я вставил в стереопроигрыватель автомобиля компактный диск, на котором записал подборку песен, сопровождавших два моих путешествия с Джулианой в Америку. Естественно, я приготовился быть осмеянным Лиз, как только Трэвис Тритт затянул «It's a Great Day To Be Alive», первую песню моего диска.
Но как только зазвучал его зажигательный голос, я заметил, что Лиз не только знает песню наизусть, но она к тому же чрезвычайно нравится ей! Кто знает, почему я воображал, что она любит более интеллектуальную музыку! Действительно, это был «Great day to be alive!»[104].
Песня за песней, и я обнаружил, что стиль кантри также был любимым жанром моей знакомой: настал момент признаться ей в моем увлечении Джеймсом Тейлором.
Но на этом музыкальные сюрпризы не кончились: на половине диска и на полдороге, ночью, голос Леэнн Раймз начал петь «Can't fight the moonlight»[105]. Лиз разразилась громким смехом.
– Лука, откуда ты знаешь эту песню?
– Ну, Леэнн Раймз хорошо известна мне, а к «Can't Fight the Moonlight» я особенно привязан, потому что это саундтрек «Девушек из “Безобразного Койота”». Очень милый фильм. Ты его видела?
– Да… в определенном смысле я его написала.
– Как это – ты «его написала»?
– Я написала статью про этот бар, и из нее сделали фильм.
– Извини меня, Лиз, обычно, когда я общаюсь с девушками, я не пользуюсь такими словами, но, полагаю, на сей раз я сделаю исключение: ты не считаешь меня долбаным лохом?
Ей все не удавалось прекратить смех.
– Нет, я говорю истинную правду. Это просто потешное совпадение!
Она была права. Это было действительно невероятное совпадение. В какой другой машине на пути в Рим она могла случайно услышать саундтрек фильма по ее статье, случайно вставленный в подборку?
Затем настал кульминационный момент. Я вставил в этот компактный диск также песню, взятую из сольного альбома Дона Хенли под названием «Taking You Home». В шутку я задал ей вопрос, не сделала ли она сценарий для фильма с этой песней и знаком ли ей этот певец.
– А теперь ты принимаешь меня за долбаного лоха! – ответила Лиз. – Думаешь, я не узнаю голос Дона Хенли? Я обожаю «Eagles»!
Ее ответ влил мне в кровь порцию адреналина.
– Лиз, это просто чудо! А какая же у тебя любимая песня?
Ни секунды не колеблясь, она ответила:
– «Take It to the Limit».
– Что-о-о? «Take It to the Limit» тоже моя любимая! А я-то думал, что один во всем мире люблю ее больше «Hotel California» и «Desperado»!
Я не мог поверить своим ушам. Мой друг Патрик прислал ко мне писательницу, но не сказал, что она симпатична и забавна, что рядом с ней чувствуешь себя в своей тарелке, что она ест и пьет все, что угодно, и прежде всего любит все то же самое, что и я!
Я не знал, кому или чему возносить благодарность, но чувствовал, что получил неожиданный подарок с другого конца света, подарок, который буду оберегать и защищать. В Лиз все еще чувствовалась некоторая меланхолия, по этой причине, когда мы во все горло распевали «Take It to the Limit», я вновь подумал об обещании, которое дал сам себе: я, Рим, еда и музыка возродят ее для Соединенных Штатов.
17. «Your smiling face»[106]
Мои отношения с Лиз с каждым днем становились все более глубокими и требующими продолжения.
Мы часто виделись, хотя она тщательно распределяла свое время: первый завтрак, сочинительство, обед, уроки итальянского языка, ужин и прогулки по Риму. Когда мне по работе случалось попасть в ее район, я посылал ей эсэмэску с тем, чтобы узнать, не находится ли она поблизости; и тогда мы встречались где-нибудь, хотя бы только для того, чтобы выпить вместе чашку кофе или быстро перекусить.
Именно в одну из этих встреч Лиз опять ошарашила меня: робко, но решительно она спросила, не могу ли я как-нибудь сводить ее… на стадион! Естественно, я быль польщен такой просьбой, и мысль заполучить заокеанскую орлицу среди наших бело-голубых сил поддержки заставила меня прямо-таки напыжиться от гордости.
Первым случаем, который представился мне, была игра Лиги чемпионов в середине недели, и я уцепился за нее. Я предупредил моих компаньонов по походам на стадион Алессандро и Паоло, что этим вечером нашего полка прибудет, и купил билеты на матч «Лацио» – «Спарта Прага».
Вечером в день матча на мотороллере я забрал Лиз у станции метро «Октавиана», и через десять минут мы прибыли на Олимпийский стадион.
Во время игр Лиги чемпионов всегда царит приятная атмосфера возбуждения. Я был взволнован как значимостью матча, так и присутствием Лиз. Я представил ей Алессандро и Паоло и набросил на шею новоявленной болельщицы шарф «Лацио». После чего мы уселись, готовые к выходу на поле обеих команд под сопровождение соответствующих гимнов.
