Эдуард Тополь - Элианна, подарок бога
Томас и Стив показали свои пластиковые карточки.
— FBI, special agents, — сказал за двоих Томас Ровенко. — Wanna talk to Mr. Guss. (Агенты ФБР, хотим поговорить с мистером Гусем.)
— I’m Mr. Guss. Talk to me. (Я мистер Гусь. Говорите.)
— No, thanks, — усмехнулся Томас и показал на стоявшего поодаль Иосифа, прикрытого телохранителями. — We need him. (Нет, спасибо. Нам нужен он.)
Но Семен сказал:
— Sorry, guys, he is too weak to talk. (Извините, ребята, он слишком слаб…)
— It’s okay. It wouldn’t take long. (Ничего, это недолго), — ответил Томас и, наплевав на этикет, шагнул к Иосифу. — Mr. Guss, do you know why your waiters were trying to kill you? (Мистер Гусь, вы знаете, почему ваши официанты пытались вас убить?)
— Can I go to my room? (Могу я пройти в мою палату?) — спросил Иосиф.
— Sure… (Конечно.)
Томас и Стив подождали, пока Иосиф мелкими шажками дошаркал до своей койки и с помощью брата, партнеров и телохранителей взобрался на нее. Там он обессиленно откинулся головой на подушку и закрыл глаза. А когда открыл их, то увидел, что брат уже протягивает Томасу фотокопии «грин» карт трех официантов, которые стреляли в «Распутине».
— Where did you get that? (Где вы это взяли?) — спросил Томас у Семена, внимательно разглядывая фотокопии и одну за другой передавая их Стиву.
— Если ваша фамилия Ровенко, как написано на вашей карточке, — сказал Семен, — то вы говорите по-русски.
— Глазастый! — усмехнулся Томас. — Так что? Где вы это взяли?
— Когда мы берем людей на работу, то снимаем копии с их документов, — вместо Семена ответил Тарас Бурак.
— Надеюсь, — добавил Семен, — это поможет вам найти этих подонков.
— Угу… — буркнул Томас. — Их уже нашли. Мертвыми выловили из Гудзона. Это, случайно, не ваша работа?
— Нет. Но только случайно, — без улыбки ответил Семен.
Ровенко внимательно посмотрел ему в глаза:
— May I see your docs? (Могу я увидеть ваши документы?)
Семен сунул руку в задний карман джинсов и протянул Томасу свой израильский паспорт.
— Гм, я так и подумал, — сказал Томас, листая паспорт, на каждой странице которого стояли штампы и печати пограничных пунктов чуть ли не всех европейских и южноамериканских стран. — What’s your profession? Какая у вас профессия?
— Я бизнесмен, — улыбнулся Семен. — Trade and commerce. (Обмен и коммерция.)
— Конечно! Я тоже, — саркастически усмехнулся Томас и повернулся к Иосифу: — Итак, мистер Гусь, за что они хотели вас убить?
Иосиф слабо развел руками:
— Понятия не имею.
— Неужели? А бронежилет вы надели случайно или для форса? И охрану наняли двадцать шесть человек! И переселились из своего дома в бейсмент «Распутина» тоже без причины, да?
— Нет, конечно, — сказал вместо брата Семен. — Бронежилет я ему свой подарил — просто как сувенир из Израиля.
— Охрану мы наняли, потому что на открытии ресторана были, вы сами видели, какие гости! — скромно заметил Тарас Бурак.
— А в «Распутин» мы переселились, потому что перед открытием была такая запарка! — снова сказал Семен Гусь.
Томас, набычившись, в упор уставился на него. Он был и выше Семена ростом, и шире в плечах, и, казалось, решал — врезать этому израильтянину хуком слева или прихлопнуть правым кулаком по кумполу? Но что-то в бесстрашных глазах Семена остановило его. И он сказал:
— Значит, так, братья! Давайте не будем играть в эти игры. Вы знаете, почему в вас стреляли, весь Брайтон об этом говорит! И у нас давние счеты с итальянской мафией, у меня в офисе два шкафа с картотекой на этих уродов. Но без ваших письменных показаний на этого сукиного сына Сильвио Маретти, который хочет отнять ваш бизнес, мы не можем взять его за яйца. Подожди! — Томас поднял руку, предупреждая протест Иосифа. — Я не все сказал. Мы проверили налоговые декларации твоей компании Big Machines Corporation. По документам вся стройка «Распутина» обошлась тебе в сто сорок тысяч долларов. Но это смешно, ты же сам понимаешь. Если я вызову экспертов, они насчитают еще шестьсот тысяч только за стройматериалы, которые ты купил за кэш. Тебе нужна эта проблема с IRS?
* * *Иосиф не успел ответить — в палату вихрем влетела Любка, держа в руках две большие картонные коробки с пиццей Tomato Pie, а на плече огромную женскую сумку-мешок, из которой торчала пачка американских, испанских и русских газет.
— Ой, а вы кто? — удивилась она, наткнувшись на Томаса и Стива.
— Let me help you, miss (Позвольте вам помочь, мисс.), — выступил джентльменом Стив и принял у нее из рук две горячие коробки со свежей пиццей. — Oh, Tomato Pie! It’s my favorite! (О, Tomato Pie! Моя любимая пицца!)
— И правда, это наша любимая, — не сдержался Томас и даже сглотнул кадыком не то от запаха горячей пиццы, не то от потрясения Любкиной красотой. — Мы это… Мы ее каждый день в офис заказываем…
Но Любка сделала вид, что не поняла, по какому поводу у этих мужиков слюни потекли.
— Так о чем разговор! — воскликнула она. — Сейчас, мальчики! Тут на всех пиццы хватит!
И с типичной женской хозяйственностью мгновенно очистила от лекарств и банок медицинскую тумбочку и стеклянный столик на колесиках и распорядилась:
— Так, как вас звать? Кладите одну пиццу сюда! А вторую сюда! Good! Вот вам салфетки! А вот бумажные тарелки! — Вывалив из своей сумки кипу газет, она достала из нее пачку бумажных тарелок, раздала мужчинам: — Вот! Ешьте, пока пицца горячая! Йося, спокойно, я тебя покормлю! — с этими словами Любка нажала кнопку на пульте управления кроватью, и часть матраца под головой у Иосифа поползла вверх, отчего Иосиф оказался в полусидячем положении. — Шик! Америка, блин! — восхитилась Любка. — Давай, родной!
И, присев на край кровати, стала кормить Иосифа куском пиццы, подставляя бумажную тарелку под его подбородок.
Мужчины, переглянувшись, разобрали каждый по большому клину горячей пиццы и тоже стали есть. А Любка не замолкала:
— Не спеши, дорогой! Кушай! Ты видишь эти газеты? Счас я тебе покажу! Тут в каждой про наш «Распутин»! Даже в «Нью-Йорк Таймс»! И все с фотками, ты представляешь?! Смотри! — свободной рукой Любка стала разворачивать газеты, в них действительно были большие статьи «РАСПУТИН, КАНКАН И ТРИ “БЕРЕТТЫ”!», «ПОКУШЕНИЕ В КАБАРЕ “РАСПУТИН”!», «ВЫСТРЕЛЫ ПРЕРВАЛИ ГРАНДИОЗНОЕ ШОУ!». И каждую статью сопровождали фотографии Любки, командующей канканом своего длинноногого кордебалета. — Видишь? У нас грандиозная реклама! На сегодня уже заказаны все столики! И на завтра, и на послезавтра! Аншлаг! — и, поглядев на Семена, Любка кивнула на Томаса и Стива: — Сема, кто эти люди?
Томас, доев свой кусок пиццы, вытер руки салфеткой и подал Любке свою визитку.
— Мы из ФБР. Хотим допросить вашего мужа.
— Что?! Допросить?! — фурией взвилась Любка. — Да он только после операции! А ну-ка пошли отсюда! Get out! — и буквально кулаками стала выталкивать из палаты и Томаса, и Стива. — Get out!
— Lady, cool down… — попросил Стив.
— Я тя счас самого «кул даун»! Пошел! Я счас врачей позову! Вы не имеете права!..
— О’кей, о’кей, мы уходим… — примирительно сказал Томас и, глядя на Иосифа, положил свою визитку на край его кровати. — Но мы вернемся…
— Ты вернешься, когда я разрешу, понял?! — крикнула ему вдогонку Любка и повернулась к Семену, спросила совсем другим тоном: — Я правильно сделала?
— Молодец, — усмехнулся Семен. — Умница.
— А я их пиццей кормила, засранцев! — остывая, сокрушилась Любка.
— Да я их маму имел! — заметил вспыльчивый Вахтанг.
* * *Сказать, что теперь каждый вечер в «Распутине» был аншлаг, это не сказать ничего!
— Милый, почему мы туда идем, если там стреляют? — спрашивали брайтонские жены.
— Потому что! Там пляшут такие телки, что можно лопнуть без всякой стрельбы!
— Тогда иди сам! И если у тебя лопнет ширинка, я зашивать не буду!
Короче говоря, теперь по вечерам в «Распутин» выстраивались такие мужские очереди, каких в Союзе не было даже за индийскими презервативами с усиками. А в цветочном магазине на авеню U у хромой Цили разбирали все цветы подчистую, включая гладиолусы, которые обычно брали только на кладбище. И все это цветочное богатство щедро сыпалось к длинным ногам девочек Любкиного кордебалета буквально после их первого же выхода на сцену.
Был, я хочу вам напомнить, всего лишь 1980 год, когда никто из советских эмигрантов еще не летал в Париж в «Мулен Руж» и даже не ходил на бродвейские мюзиклы. А из советских мюзиклов все помнили только целомудренную «Карнавальную ночь». И вдруг прямо на Брайтоне, то есть «с доставкой на дом», самые длинноногие girls, да еще практически голые, так задирали ноги и трясли юными грудками, что зал ревел от восторга и швырял на сцену не только цветы, но и именные — «третьей брюнетке справа» или «рыженькой слева» — самолеты из стодолларовых купюр.
Но самый большой урожай восторгов доставался, конечно, двадцатипятилетней Любке Гусь! Не знаю, имела ли такой успех двадцатипятилетняя Любовь Орлова, когда играла Периколу в музыкальной студии при МХАТе. Да, на одном из спектаклей «Периколы» Орлову увидел режиссер Григорий Александров и тут же отбил ее у мужа-австрийца. Ну а нашу Любку кто только не пытался отбить у Иосифа! Уже на третьем представлении за самыми первыми (и самыми дорогими) столиками у сцены сидели:
