Андрей Шляхов - Доктор Данилов в дурдоме или Страшная история со счастливым концом
Уполномоченные сотрудники страховых компаний, рассматривающие истории болезни, роют носом землю, чтобы отыскать хоть малейший повод, самую незначительную зацепочку, придравшись к которой, можно счесть историю «дефектной», не подлежащей оплате. Кому охота оплачивать брак? Ясное дело – никому!
— Вы хоть читайте то, что приносят вам на подпись подчиненные, — потребовал главный врач. — И повесьте в ординаторской плакаты с нормами пребывания при той или иной патологии. Может, хоть это поможет докторам правильно оформлять истории? А то ведь начну штрафовать вас за грехи!
«В „левом“ смысле или в „правом“?» – читалось во взглядах заведующих отделениями.
«Во всех смыслах», — так же взглядом ответил главный врач.
Была у него мечта – разогнать к чертям собачьим всех или почти всех заведующих отделениями, набрать на их место ответственных, добросовестных специалистов и спокойно доработать с ними до пенсии.
Мечта так и оставалась мечтой, без всякой надежды на претворение в жизнь. Легко захотеть заполучить «ответственных и добросовестных специалистов», только где вот их возьмешь? Где?
Вот и приходится работать с тем, что есть. Руководить кем попало. И это ведь лучшие из лучших, вот что страшно. О господи, куда катится этот мир?
В очередной раз посмотрев на настольные часы, главный врач сказал:
— На сегодня это все. Михаил Михайлович, задержитесь, пожалуйста.
С заведующим отделением физиотерапии предстояло обсудить вопрос ремонта в его отделении, то есть определиться, что следует сделать реально, а что можно «показать» только на бумаге, а деньги полюбовно разделить между собой.
Полюбовный дележ – это когда половину забирает себе главный врач, тридцать – тридцать пять процентов идет его заместителю по АХЧ, а оставшаяся часть достается заведующему отделением. Все справедливо, в полном соответствии с риском и занимаемой должностью.
Глава одиннадцатая, короткая и бессвязная
Предрассветные мысли
«Что ты хочешь увидеть в окне?»
«Ничего. Начинает светать в одно и то же время. День, кажется, и не прибавляется».
«Прибавляется, только незаметно. Спать не хочется?»
«Какой там сон, без таблеток не спится, а если не спится, то нетрудно спиться, шутят люди».
«Ты уже чуть было не спился, Вольдемар…»
«Чуть – не считается. История не знает сослагательного наклонения».
«Зато его знает жизнь».
«Жизнь осталась там, по ту сторону…»
«А как тебе живется по эту сторону?»
«Хреново. Я всю жизнь, ну – всю свою сознательную, взрослую жизнь провел по ту сторону баррикад и оказаться по эту… да еще в дурдоме… Это был шок, настоящий шок!»
«Почему?»
«Почему шок? Ну, ты спросил…»
«Нет, я не о том. Почему ты был уверен, что никогда не окажешься по эту сторону?»
«Я не был уверен, просто я был другой. И я был врач, а врачи всегда по ту сторону».
«Почему всегда? Потому что они врачи?»
«Нет, не потому… Или потому? Заткнись, дай еще немного поспать!»
«Сон и тревога несовместимы. Успокойся – тогда заснешь».
«Спасибо за совет!»
«Не ерничай, лучше скажи – как тебе живется в роли больного?»
«Так же, как и тебе! Здесь все не так! И никто не хочет меня понять».
«Может быть, это невозможно?!»
«Возможно! Я же себя понимаю!»
«Это только кажется».
«Не кажется. Просто здесь все не так! Хотя бы потому, что пациенты здесь умнее врачей».
«Ты – пациент и потому так считаешь. Помнишь, когда ты был врачом, ты думал иначе?»
«Я никогда не считал себя выше тех, кто обращался ко мне за помощью, и никогда не противопоставлял себя им!»
«Но ты и не пытался представить себя на их месте. Или я ошибаюсь?»
«Зачем мне было это делать?»
«Чтобы понять их и лучше понять себя».
«Слова, слова… Я всегда делал то, что должен был делать и даже немного сверх того!»
«Молодец! Возьми с полки пирожок и выпили лобзиком себе медальку».
«Мне не нужны медальки. И никогда не были нужны».
«Я знаю. Тебе было нужно другое. Чувствовать себя посвященным, вершителем…»
«Ты с кем-то меня спутал».
«Как я могу спутать тебя с кем-то? Ведь ты – это я!»
«А я – это ты. Классический пример раздвоения личности. Или в нашем, то есть моем случае это не раздвоение, а расхождение? В противоположные стороны?»
«Не уверен, впрочем, тебе лучше знать. Но каково врачу оказаться в роли пациента, а?»
«Да что ты пристал! Мне уже приходилось быть в шкуре пациента после того, как меня огрели железкой по голове!»
«Тогда было другое. Совершенно другое. Тогда ты был героем, жертвой рокового стечения обстоятельств…»
«А сейчас я жертва собственной глупости, ты это хотел сказать?»
«Я говорю лишь то, что ты хочешь услышать».
«Не уверен. Скорее – наоборот. Ты говоришь то, что мешает мне заснуть».
«Хорошо, я скажу что-нибудь приятное. Через месяц ты выйдешь отсюда совершенно изменившимся. Ты начал познавать изнанку жизни, и если это знание не убьет тебя, то, несомненно, сделает сильнее. И умнее».
«Я и так не дурак. И никогда им не был».
«Разумеется. Вешаться пробуют только умные…»
«Мне было тяжело, и потому я…»
«А сейчас что – легче?»
«Нет, не легче. Наверное, еще тяжелее. Но с другой стороны – спокойнее».
«Почему? Ты же перестал пить таблетки?»
«Зря, наверное, перестал. Если бы пил, то сейчас бы спал, а не разговаривал с тобой».
«Иногда полезно поговорить с самим собой».
«Самое то занятие для сумасшедшего дома!»
«Но ведь ты-то знаешь, что с тобой все в порядке».
«Со мной не все в порядке, но я не сумасшедший».
«Да, просто ты психопат, склонный к депрессии. Или как там звучит правильная формулировка?»
«Заткнись!»
«Я не могу заткнуться, пока нам есть о чем поговорить».
«Нам не о чем больше говорить! Уже светает, пора, наконец, заснуть».
«Ты пробовал считать слонов? Говорят, помогает. Только считать надо правильно. Не „один, два, три, четыре…“, а „один слон и один слон – два слона, два слона и один слон – три слона, три слона и один слон…“
«Четыре слона».
«Молодец, все правильно понял. Можешь начинать считать».
«Я не хочу начинать считать. Мне бы закончить наш разговор и заснуть. Все, больше не стану тебе отвечать! И слушать тебя не стану! Болтай сколько вздумается, а я буду спать…»
«Дело хозяйское. Поговорить по душам мы всегда успеем… Просто ночью разговаривать куда удобнее, чем днем – никто не отвлекает, обстановка умиротворяющая, лунный свет – он вообще располагает к откровенности… Ты ведь согласен, что откровенность очень важна? Нельзя же врать самому себе…»
«Иногда можно. Надо только следить, чтобы это не вошло в привычку».
Глава двенадцатая
Первое свидание
Притворяться оказалось несложно – здорово помогало однообразие окружающей обстановки и сонное умиротворение, царящее вокруг. Все вокруг вроде бы свои, примелькавшиеся, но – каждый сам по себе. Миша, бывший сосед по палате, сталкиваясь с Даниловым в коридоре, не узнавал его. Равнодушно скользил взглядом и шел себе дальше.
Персонал жил своей жизнью, руководствуясь вечным принципом: «Ты меня не трогай, и я тебе больно не сделаю». Безменцева ежедневно заглядывала в палату, около Данилова задерживалась на несколько минут дольше, спрашивала о жалобах, интересовалась переносимостью лечения, роняла несколько фраз на отвлеченные темы, щупала пульс и пальпировала печень. Раз в неделю являлась вооруженная фонендоскопом с тонометром и мерила всем четверым давление. На вопрос: «Сколько там, доктор?» – неизменно отвечала: «Сто двадцать на восемьдесят». По субботам и воскресеньям дежурные врачи приходили лишь тогда, когда их звали. По два-три раза на дню мельком заглядывали медсестры, убеждались, что все в порядке, и исчезали.
Медсестры в общем-то все как одна были не очень старательными и добросовестными, но зато и не слишком вредными. Данилову казалось, что они просто ленятся. Ленятся выполнять свои обязанности, ленятся вредничать, ленятся жить. «Интересно, какая она дома? — думал он, разглядывая кого-нибудь из медсестер. — Такая же сонная рыбина или, выходя за пределы больницы, преображается в резвушку-хохотушку?»
«Невредность» медсестер заключалась в том, что они разрешали Данилову по вечерам звонить с поста. Данилов не злоупотреблял – звонил не ежедневно и говорил не дольше двух-трех минут. Кроме Елены, разок позвонил Полянскому. Тот обрадовался звонку и с места в карьер понес какую-то хрень о своих связях среди светил современной психиатрии, у кого-то рекомендовал проконсультироваться и так заморочил голову, что Данилов просто повесил трубку. Он надеялся, что Игорь не обиделся: что с психа взять.
