Эрика Леонард Джеймс - Пятьдесят оттенков серого

— Черт. Ана, — выдыхает он, сразу же выходит из меня и откатывается на другой край кровати. Совершенно измученная, я подтягиваю колени к груди и проваливаюсь в усталый сон.

Когда я просыпаюсь, за окном еще совсем темно. Я не представляю, как долго длился мой сон. Вытянувшись под одеялом, чувствую приятную боль. Кристиана нигде нет. Я сажусь, глядя на панораму города передо мной. Почти все окна погашены, на востоке чуть брезжит рассвет. Доносятся звуки музыки. В серебристых переливах нот слышна грустная, нежная жалоба. Бах, как мне кажется, но я не уверена.

Заворачиваюсь в одеяло и иду по коридору в гостиную. Кристиан сидит за фортепьяно, полностью погруженный в музыку. Лицо его печально, под стать мелодии. Играет он великолепно, как профессиональный музыкант. Прислонившись к стене у входа, я в восторге слушаю. Кристиан сидит без рубашки, освещенный светом единственного торшера, стоящего рядом с роялем. Во мраке дома он пребывает в своем, отгороженном от остального мира круге света, неприкасаемый… одинокий.

Я тихо подхожу к нему, завороженная возвышенной, бередящей душу мелодией, и как загипнотизированная смотрю на длинные ловкие пальцы, мягко касающиеся клавиш, пальцы которые так искусно возбуждали и ласкали мое тело. При этой мысли я краснею и плотнее свожу ноги. Он поднимает голову: бездонные серые глаза ясны, выражение лица не разобрать.

— Прости, — шепчу я. — Я не хотела тебе мешать.

Кристиан хмурится.

— Это я должен просить прощения, — говорит он и, закончив играть, кладет руки на колени.

Теперь я замечаю, что на нем пижамные штаны. Он ерошит рукой волосы и встает. Штаны свисают с его бедер так, что… ах. У меня пересыхает во рту. Кристиан небрежной походкой обходит фортепиано и идет ко мне. Широкие плечи, узкие бедра… видно, как перекатываются мускулы у него на животе. Он потрясающий.

— Ты должна быть в кровати.

— Какая красивая пьеса. Бах?

— Переложение Баха, но вообще-то это концерт для гобоя Алессандро Марчелло.

— Восхитительно, только очень грустно.

Его губы чуть изгибаются в улыбке.

— Спать, — приказывает он. — Завтра ты будешь чувствовать себя разбитой.

— Я проснулась, а тебя нет.

— Мне трудно уснуть, я привык спать один.

Я не могу понять его настроения. Похоже, Кристиан немного расстроен, но в темноте трудно определить. Может, это все из-за музыки. Он мягко обнимает меня и ведет обратно в спальню.

— И давно ты играешь? У тебя здорово получается.

— С шести лет.

— А-а.

Кристиан — шестилетний мальчик… я представляю себе красивого рыжеволосого мальчугана с серыми глазами, который любит невероятно грустную музыку, и сердце мое тает.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Кристиан, когда мы возвращаемся в комнату. Он включает светильник.

— Нормально.

Мы оба одновременно смотрим на кровать. На простынях кровь — свидетельство моей девственности. Я смущенно краснею и плотнее заворачиваюсь в одеяло.

— У миссис Джонс будет пища для размышлений, — произносит Кристиан, стоя рядом со мной. Он приподнимает рукой мой подбородок и внимательно смотрит мне в лицо. Я вдруг понимаю, что никогда не видела его без рубашки. Инстинктивно я протягиваю руку, чтобы коснуться волос на его груди — он тут же отступает на шаг.

— Ложись спать, — строго велит Кристиан. — Я приду и лягу рядом с тобой.

Я опускаю руку и хмурюсь. Мне никогда еще не удавалось прикоснуться к его голому торсу. Он открывает комод, достает футболку и быстро ее натягивает.

— Спать, — снова приказывает он.

Я залезаю обратно в кровать, стараясь не думать о крови. Кристиан ложится рядом, за спиной, и обнимает. Он целует мои волосы и вздыхает.

— Спи, милая Анастейша, — шепчет он, и я закрываю глаза, но от музыки и от его слов меня охватывает грусть. У Кристиана Грея есть печальная сторона души.

Глава 9

Меня будит солнечный свет, наполнивший комнату. Я потягиваюсь и открываю глаза. Чудесное майское утро. Сиэтл у моих ног. Ух! Вид просто потрясающий. Рядом со мной крепко спит Кристиан Грей. Вид просто потрясающий. Во сне его красивое лицо выглядит немного моложе. Пухлые губы полуоткрыты, блестящие чистые волосы в восхитительном беспорядке. Такая красота — это просто преступление. Тут мне вспоминается красная комната наверху… наверное, это действительно противозаконно. Я качаю головой — мне есть о чем подумать. Хочется коснуться его рукой. Он как маленький ребенок, такой милый, когда спит. Мне не надо думать о том, что он говорит, что я говорю, какие у него планы, в особенности на меня.

Я могу смотреть на него весь день, но природа зовет в ванную. Выскользнув из кровати, я нахожу на полу белую рубашку Кристиана и натягиваю на себя. Я захожу в дверь, думая, что это ванная, но оказываюсь в гардеробной, размером с мою спальню. Вдоль стен тянутся полки и ряды вешалок с дорогими костюмами, рубашками и галстуками. Зачем человеку столько одежды? Я фыркаю от негодования. Хотя, наверное, у Кейт шмоток не меньше. О господи, Кейт! Как я могла о ней забыть! Я ведь должна была послать ей сообщение вчера вечером. Черт! У меня будут неприятности. Интересно, как у нее с Элиотом?

Пробую другую дверь. Это ванная, и она больше моей комнаты. Зачем одному человеку так много места? Две раковины. Забавно. Если Кристиан всегда ночует в одиночестве, то одной из них никогда не пользовались.

Я смотрю на себя в огромное зеркало на стене. Я изменилась? По-моему, что да. Если честно, мне немного больно и мои мышцы… такое чувство, что я никогда в жизни не занималась физическими упражнениями. «Ты никогда в жизни не занималась физическими упражнениями», — подает голос проснувшееся подсознание. Оно смотрит на меня, поджав губы, и сердито топает ногой. Ты только что переспала с мужчиной, отдала ему свою девственность, а он тебя даже не любит. У него на твой счет очень странные планы, он хочет превратить тебя в сексуальную рабыню.

ТЫ СОШЛА С УМА?

Я морщусь, глядя в зеркало. Надо ж было влюбиться в мужчину, который безумно красив, богат как Крез и у которого для меня припасена Красная комната боли. Ужас! Я сбита с толку и совершенно запуталась в своих чувствах. Волосы опять торчат во все стороны. Прическа называется «после секса» и мне не очень идет. Я пытаюсь пальцами привести волосы в порядок, однако вскоре сдаюсь.

Есть хочется ужасно. Выхожу обратно в спальню. Спящий красавец еще спит, и я оставляю его в постели и иду на кухню.

Черт побери!.. Кейт. Моя сумочка осталась в кабинете Кристиана. Сбегав туда, я достаю свой мобильный. Три сообщения.

Как ты Ана

Где ты Ана

Ана позвони

Я набираю номер, но Кейт не отвечает. Посылаю ей подхалимское сообщение, что я жива и не пала жертвой Синей Бороды, в том смысле, о котором она беспокоилась. А может, пала? Трудно сказать. Я пытаюсь разобраться в своих чувствах к Кристиану Грею, но эта задача невыполнима. Приходится признать поражение. Мне надо побыть одной и спокойно все обдумать.

В сумке нахожу сразу две резинки для волос и заплетаю волосы в две косички. Ура! Чем больше я похожа на маленькую девочку, тем меньше опасность со стороны Синей Бороды. Я достаю из сумки айпод и вставляю в уши наушники. Обожаю готовить под музыку. Засовываю плеер в нагрудный карман его рубашки и начинаю танцевать.

Есть хочется просто ужас.

Кухня производит на меня ошеломляющее впечатление, вся сверкающая и современная. На дверцах нет ручек, и я не сразу соображаю, как их открыть. Приготовлю-ка я Кристиану завтрак. Он недавно ел омлет… хм, да только вчера, в «Хитмане». Черт, сколько всего с тех пор случилось! Заглядываю в холодильник: там полно яиц, и я решаю сделать блинчики с беконом. Танцуя по кухне, начинаю замешивать тесто.

Хорошо, когда есть чем заняться. Можно думать о своем, но не слишком серьезно. Музыка, звучащая в ушах, тоже помогает отвлечься. Я пришла сюда, чтобы провести ночь в постели Кристиана Грея, и мне это удалось, хотя спать в своей постели он никому не разрешает. Я улыбаюсь: задача выполнена. Круто. Да, очень, очень круто, и я переношусь мыслями во вчерашнюю ночь. Его слова, его тело, то, как он занимается любовью… Я закрываю глаза, и мышцы где-то в глубине живота сладостно сжимаются. Мое подсознание сердито смотрит на меня… «Трахается, а не занимается любовью», — кричит оно, как гарпия. Я не обращаю на него внимания, однако в глубине души признаю: в чем-то оно право. Лучше об этом не думать и сосредоточиться на готовке.

Здесь все устроено по последнему слову техники. Кажется, я уже к этому привыкла. Мне надо положить куда-нибудь блинчики, чтобы они не остыли, и приниматься за бекон. В наушниках Эми Стадт поет о чудаках, непохожих на остальных людей. Это про меня, потому что я всегда была белой вороной и нигде не чувствовала себя своей… А теперь я получила непристойное предложение от самого странного человека на свете. Почему он такой? От природы или по воспитанию? Я никогда ни с чем подобным не сталкивалась.