Ирина Волчок - Главный приз
— А я не подойду? — совсем уж мурлыкающим голосом поинтересовался Виктор.
— Нам не всякий подойдет. — Юлия заметила, как старательно он изобразил бурное негодование, и слабо улыбнулась. — Нам подойдет только тот, кто согласен работать за бесплатно. Ну… почти за бесплатно. Нам по три-четыре месяца зарплату не платят.
Виктор перестал улыбаться, в глазах его метнулось какое-то непонятное и не слишком приятное выражение, и, кажется, он собирался развить тему, но тут Катерина опять что-то потащила из кучи барахла.
— Семь кошельков! Интересно, зачем тебе семь кошельков, если зарплату все равно не платят?
— Ничего, пригодятся. — Юлия забрала кошельки и сложила их стопкой на столе. — Всем нашим хватит. Дарить кошельки — хорошая примета. Может, деньги заведутся.
— Часы! — Катерина нашла подарок Гиви и смотрела почти испуганно. — Ребята, вы только гляньте, какие часы!
— Хорошие, да? — обрадовалась Юлия. — Тогда это папе. Он хорошие часы любит.
— Еще бы не любить, — задумчиво сказала Катерина, не выпуская часы из рук. — Они тысячи полторы стоят…
— Как полторы? Чего полторы? — растерялась Юлия. — Ты имеешь в виду — полторы тысячи долларов?
— Ну да. — Катерина бросила часы Юлии на колени и с интересом уставилась на нее. — Это самое меньшее. Я знаю, у Алана такие же были… Это кто же тебе подарил?
— Гиви. — Юлия осторожно взяла часы и повертела их, недоверчиво разглядывая. — Надо же, полторы тысячи… Он вроде бы не пьяный был.
Она подняла глаза и заметила, как Виктор с Катериной переглянулись, а потом молча уставились на нее. И Юлия замолчала, покачивая часы на ладони.
— Ну и что, теперь ты их Гиви вернешь? — наконец спросил Виктор, глядя на нее не то с подозрением, не то с неприязнью.
Юлия, не отвечая, рассеянно скользнула по нему взглядом и обернулась к Катерине:
— Ты говоришь, у Алана такие же были… А куда делись?
— Естественно, потерял. — Катерина возмущенно фыркнула и пожала плечами. — В отеле каком-то забыл.
— Очень жалел?
— Да нет. — Катерина, что-то вспомнив, фыркнула уже смешливо. — Жалел, что мне сказал… Ты их Гиви не вернешь, да? Ну и правильно. Он правильно сделал, что подарил. Мог бы и потерять. А так отцу отдашь. Хороший подарок.
— Да… Нет. — Юлия бережно положила часы на стол и с сожалением щелкнула языком. — Придется что-нибудь другое папе подарить. Полторы тысячи долларов! Если их хотя бы за тысячу продать — это нам на столько всего хватит…
Виктор и Катерина опять переглянулись и спросили в один голос:
— Тысяча? На что тысячи хватит?
Ах, как это было сказано! Снисходительно, и недоверчиво, и чуть ли не презрительно… Чужие. Другая порода. Другая орбита.
И еще более снисходительным тоном Юлия ответила:
— На ремонт хватит. Не на евроремонт, а на нормальный, человеческий. Чтобы крыша не протекала и полы не проваливались. Или, например, новые кроватки купить… Хотя бы для младших. А если доктор Олег на мебель деньги из администрации вытрясет, мы на эту тысячу бабе Насте операцию сделаем. Уговорим! Скажем — спонсор деньги дал, специально на операцию и ни на что другое. Тогда согласится, наверное.
Катерина и Виктор молча смотрели на нее, и лица у обоих были напряженные. То-то. А то, видите ли, не знают они, на что тысячи долларов может хватить.
— Что, у вас там все так плохо? — наконец осторожно спросила Катерина.
— У нас там все хорошо, — гордо сказала Юлия. — У нас там все просто прекрасно. А когда я столько всего привезу — будет еще лучше.
Она запустила руки в ворох подарков, сгребла, сколько сумела, подняла и снова бросила на постель, приговаривая:
— Майки мальчикам. Одну косметичку Маше-старшей, остальные — бабам. Духи… не знаю, кому. Маме Нине, вот кому! Пусть духами моль в сундуках поливает…
Катерина засмеялась, хотела что-то сказать, но ее опередил Виктор:
— А себе ты что оставишь? Или тебе ничего не понравилось?
— Мне все понравилось! — Юлия и растерялась, и смутилась, и рассердилась на себя за это смущение. Конечно, нехорошо продавать или передаривать подарки, но ведь если это все достанется детям, и маме Нине, и папе, и бабе Насте, и доктору Олегу, и другим — это все равно что ей. Как бы им объяснить? — Мне все очень понравилось. Конечно, кое-что я оставлю только себе…
Она поймала взгляд Виктора и вдруг поняла, что машинально теребит пальцами ожерелье, которое он ей подарил. Отдернула руку, опустила глаза и быстро перечислила:
— Бинокль никому не отдам. Если только на время, чтобы посмотреть. И конфеты, конечно, домой не довезу, мы их сами съедим. — Подняла глаза, встретила ожидающий взгляд Виктора и смело добавила: — И твою цепочку себе оставлю. Даже поносить никому не дам, правда.
— Спасибо, — хитро улыбнулся Виктор. — Я даже не надеялся. Польщен. Растроган. Смущен до слез.
Голос у него был насмешливый, улыбка — самоуверенная, и бровь надменно задрана, но Юлия вдруг совершенно ясно поняла, что все, что он говорит, — чистая правда. Ай, только бы не покраснеть…
— А мой подарок ты себе оставишь? — Катерина передала Юлии тот самый сверток, который нельзя было разворачивать при народе, и с интересом смотрела, как Юлия развязывает ленточку.
— Конечно, Катюш. — Юлия осторожно сняла обертку, освобождая большую белую коробку с прозрачной крышкой, с любопытством заглянула сквозь эту крышку и вдруг начала торопливо упаковывать подарок опять, испуганно покосившись на Виктора. — Я потом посмотрю, да? Не при народе… Я забыла, что ты меня предупреждала.
— Да ладно тебе! — Катерина выхватила коробку у нее из рук, открыла и вывалила на постель содержимое. — Где тут народ? Какой тут народ? Витька сам, между прочим, помогал мне это выбирать. Правда, он думал, что это для меня.
Юлия ахнула, пытаясь сгрести всю эту кучу золотистого шелка и кружева, прикрыть ее чем-нибудь, спрятать… Катерина подцепила пальцем крошечные кружевные трусики, выдернула их из кучи и высоко подняла, любуясь:
— Правда, прелесть? Оставишь себе, ладно? Тебе пойдет.
— Кать! Прекрати… — Юлия выхватила у нее это бесстыжее безобразие, сунула в коробку и принялась беспорядочно сгребать туда же остальную массу шелка и кружев, пряча глаза и чувствуя себя распоследней деревенской дурой. — Кать, зачем ты сейчас? То есть, я хотела сказать, спасибо, конечно, только я потом посмотрю…
Катерина хмыкнула, переводя взгляд с Юлии на Виктора, и скептически заметила:
— Ну, Юль, ты прямо как из прошлого века… Прямо как классная дама какая-нибудь…
— Почему «как»? — буркнула Юлия, заворачивая так и не закрывшуюся коробку в футболку с иероглифом на спине. — Я и есть классная дама.
— Ладно-ладно, — примирительно буркнула Катерина. — Вить, ты бы шел, а? Может, Юлька мой подарок все-таки примерит.
— И почему это, как только что-нибудь интересное начинается, так сразу «Вить, ты бы шел»? — Виктор тяжело вздохнул, поднялся и потер ладонью стриженую макушку, пристально разглядывая Юлию с непонятным выражением лица. — Ладно, я ушел. Но ты, Катька, мне потом все расскажешь в подробностях. Что как сидит, до каких пор открыто, что где просвечивает и все такое.
Катерина засмеялась, а Юлия почувствовала, как от ярости у нее сердце начинает стучать где-то в горле. Это он так шутит. Это у него юмор такой. В этом приличном обществе так принято, вот и все. Зря она согласилась на этот проклятый круиз. Противно ей в этом приличном обществе.
Она начала бормотать все известные ей английские, французские и немецкие ругательства и, наверное, вспомнила бы что-нибудь из русских, но тут в дверь каюты постучали, Виктор, стоявший к двери ближе всех, открыл ее, и в каюту шагнул Алан с видеокамерой на плече.
— Ю-у-ули-а! — с порога укоризненно запел он, нацеливаясь на нее камерой. — Четыре кассеты закончились, а тебя нет. Это неправильно. Сегодня твой день, надо снимать тебя. Улыбайся! Почему ты сердитая?
— Я не сердитая. — Юлия слабо улыбнулась, мгновенно оттаивая — впрочем, как всегда в присутствии Алана. Вот он — хороший. Он не хамит, и не хватает ее руками, и не бросает в бассейн, и не смотрит на нее такими глазами, что хочется спрятаться… И Алан никогда ни над кем не смеется, никогда никого не поставит в идиотское положение. — Алан, как хорошо, что ты пришел. Я тебя попросить хотела: ты Канары не поснимаешь? Для меня. Я кассету куплю. Но камеры у меня нет, да и снять сама я, наверное, не сумею.
— Конечно. Пожалуйста. — Алан ходил вокруг Юлии, не отрывая от нее объектива. — Канары — сколько угодно. Ты там сойдешь? В Турции почему не захотела?
— В Турции неинтересно… Что мне в той Турции? А Канары я люблю. Обязательно сойду, я так давно там не была…
Юлия запнулась, заметив, с каким напряженным вниманием Виктор слушает. И смотрит опять как-то странно. Подозрительно смотрит. Что хоть такого она сказала? Кажется, ничего особенного. А, все равно, что бы она ни сказала — он всегда так смотрит и так слушает. Как все-таки неуютно рядом с ним. Хорошо, что Алан пришел.
