Валерий Кормилицын - На фига попу гармонь...
– Тьфу! Пропасть тебя возьми… на самом интересном месте, – стучала ногами по шифоньеру Кумоха.
– Сапожни-и-к! Судью на мыло-о! – завопил Ерофей, скрываясь в дымоходе и через секунду выныривая из трубы. – О-о! Здорово, Леха! – поприветствовал брякнувшегося на крышу лешего. – Чего тужим?
– Да все эти, то-о-у-у-ри-и-сты! Вот упыри! Костры жгут… Стреляют… Дак и до пожара недалеко…
– Али до смертоубийства… – указал домовой на бездыханную Дуняху, прижавшуюся к негру.
«А это что за юные натуралисты?» – вглядывался в негритосов и их ношу Мишаня и вдруг понял, кого они несли.
– Что с ней? – задохнувшись, бросился к ним.
– Да ничего со мной не случилось… просто сердце обмерло, как стрельбу услыхала, – стукнула по плечу Билла, чтоб опустил на землю. – Мы по делам к тебе, – покраснев, одернула платье.
– А это кто такие? – неприязненно разглядывал негров Мишаня.
Особую антипатию вызвал у него Билл.
«Рикша черномазый», – вспомнил иностранное слово из общеобразовательной географической передачи.
– Наш-то… Уме-е-н!.. Куды-ы та-а-м! – похвалился перед Лехой домовой. Не то что твои забулдыги, десятком слов пользуются, остальные за ненадобностью забыли.
– Ох, толста… толста девка… – высунула из трубы всклокоченную голову Кумоха.
– А на мой так скус… и ничего… – заступился за Дуняху леший.
– На твой скус и синие русалки хороши… – съязвила Кумоха.
– А некоторые, – глянул на нее Ероха, – так и от зеленых тащатся… – дальше договорить не успел, потому как разъяренная Мумоховна, пробкой вылетевшая из трубы, поднатужившись, ухватила за химок Ерошку и зашвырнула в дымоход.
– Ты че, Мумуковна? – отсел подальше леший. – Домовыми швыряисси?.. А зеленый цвет мне ндравнтся… Листики там… Травка всякая… Я про Мишаню хотел сказать, что он доллары любит… – оправдываясь, высунулся из трубы Ероха.
– Мы есть то-о-у-у-ри-сты-ы… – выступил вперед Джек, догадываясь, что стоявший перед ним симпатичный парень с кустистыми бровями неровно дышит к сельской пастушке, вернее, доярке.
– Ребята несколько дней отдыхают за селом на природе, – окончательно пришла в себя Дуня, – сильно потратились и, случайно встретив меня у реки, куда шли поужинать, попросили свести их с покупателем…
– Ноу-ноу-ноу – покупать, – замахал рукой Джек. – Мы есть меняться, – перебил он затянувшееся вступление посредницы. – Вот автоматическая винтовка М-16, – продемонстрировал оружие, – патроны и парочка гранат.
У Мишани второй раз за вечер, выражаясь поэтически, в зобу дыханье сперло.
– Классный винторез, – забыв про изменщицу, схватил он винтовку и, пощелкав затвором, прицелился в сторону крыши.
Ахнув, Кумоха Мумоховна нырнула в трубу, Леха ловко провалился сквозь рубероид, лишь один Ероха, разодрав на груди рубаху, как недавно видел по «ящику», подставил свою волосатую грудь под винтовочный ствол.
– На что меняешь? – задал материально-практический вопрос бывший десантник, прикидывая, что с этой американской «дурой» будет намного безопаснее.
«А то полон лес посторонних», – подбросил на ладони гранату.
– Два мешка картошки, – стал загибать пальцы Джек.
– Луку, луку проси, – подсказал Билл, облизывая губу.
– Пшена пару-тройку килов, – отмахнулся от него Джек.
– Огурчиков, огурчиков не забудь, – волновался агент Билл, с шумом сглатывая слюну.
– Пер-р-екуем мечи на орала! – вспомнил советский лозунг Мишаня.
– Когда я на тебя орала? – обиделась Дунька.
Но егерь опять уже щелкал затвором.
– Ржавая! – сделал вывод. – На один мешок картошки тянет…
После долгого торга ударили по рукам.
– А у меня для тебя подарок! – вспомнил о подруге Мишаня и помчался в дом, через минуту появившись оттуда с дятлом. – Это тебе! – разжал ладонь, и пернатый стукач тут же взлетел и сел высоко на ствол дерева, просигналив оттуда:
– Позор-р пр-р-едателю!
– Гуля-гуля-гуля! – позвал его хозяин, но дятел осуждающе покосился на него единственным глазом и гордо отвернулся.
– О-о! Кутузов прилетел! – высказала свое необъективное мнение вездесущая, словно журналист-криминальщик, кукушка.
«Трахнуть бы тебя как следует… о дерево! – замечталось дятлу. – Навсегда про кукуй бы забыла…»
Видя, что птичку не достать, Мишаня стал собираться к матери за хаваниной для голодающей Америки. Что туристы из США, он ничуть не сомневался…
«Штаты сейчас дружественная страна, – думал он, – хотя прапорщик Барабас в это до сих пор не верит».
– Уже темнеет, поплывем на лодке, – отдал распоряжение. – Причем я буду капитаном, а вы – гребцами, – на правах владельца плавсредства распределил роли.
– Мишаня, а кем же буду я? – капризным голоском, чтоб напомнить о себе, произнесла Дуняха.
– Пассажиркой, естес-с-твенно!..
– Не хочу пассажиркой, хочу рулевой.
– Слушай, Дунька! Еще одно слово, и ты станешь водоплавающей княжной Степана Разина… Недосуг мне сейчас… – обидел доярку.
– Паразит ты, Мишаня.
Не успели скупщик, посредница и продавцы оружия отчалить от пристани, точнее, от трухлявого пня, к которому толстенной цепью была прикована подтекающая каравелла «Дуня», как мимо сторожки, по направлению зюйд-зюйд-вест, проследовали чекисты с раненным Буратиной.
– Мамоньки-кумохоньки, – всплеснула руками Кумоха Мумоховна, – никак нашего знакомца тащуть…
На наблюдательном пункте тут же возник Ерошка.
– Левин жук! – ошалело произнес он, почесывая пониже живота. – Брачный период у него, что ль, наступил? Шишки по всему организму торчат…
– Ну что ты чешешься, как вшивый леший, – сделала Мумоховна замечание домовому, заодно плюнув в душу Лехе.
«Батюшки-и! Да и взаправду!.. Я, как девушка скромная, на такую порнуху глядеть не могу», – шмыгнула в трубу и тут же появилась на заборе, поближе к эротическим предметам.
Мишаня, расплатившись с поставщиками оружия, вернулся обратно, даже не попрощавшись с Дунькой.
Обидевшись на ревнивого ухажера, доярка от своих щедрот одарила грузчика Билла, тащившего ее в лесу, целым пакетом пирожков, которые приготовила Мишане. И пока простяга Джек готовил на костре похлебку, жадоба Билл, отойдя на безопасное расстояние, уплетал за обе щеки жареные пирожки.
Заволновавшись, что приятеля долго нет – уж не попал ли в лапы Евсея, – Джек выглянул из двери и обомлел, наблюдая, как лучший друг жрет и не подавится домашнюю выпечку. Обомлевание, однако, исчезло, когда в ненасытной пасти исчезло еще одно кулинарное изделие.
– Напарник! С чем пирожки? – закипая от гнева, произнес он.
– С котятами. Ты такие не любишь… – алчно набивал рот Билл.
Бросившись на обжору, Джек сумел отбить один целый и еще половинку пирожка, которую вырвал из практически бездонной утробы.
Чекисты тоже поужинали и прилегли вздремнуть после лесных приключений. Когда они захрапели, расстроенный Буратино, вытащив из рюкзака небольшое зеркальце, долго крутился перед ним, меняя местами шершавую темно-коричневую верхнюю шишку и зеленую нижнюю.
«Нашли подопытного хомячка…» – матерился он.
Не придя ни к какому решению, понуро побрел к берегу и забил влажным песком заднюю дырку, как следует его утрамбовав методом трения о дерево.
«По-моему, аж дым пошел, – прекратил он елозить гузкой по стволу. – Так и сгоришь на работе!..» – пожалел себя, направляясь к палатке. «Уже проснулись! – вздохнул он. – Сейчас начнут отпускать свои гадские шуточки…» – стоически двигался к костру, который расшуровали фээсбэшники.
– А вот и простреленный боец! – обрадовался Железнов. – Я уж подумал, ты утопился… – жизнерадостно сообщил он, подкладывая в костер ветку.
– За дровами ходил? – намного ласковее произнес Крутой, вынесший с поля боя товарища.
– Зачем ему дрова? Он и сам может нести людям тепло, – плотоядно ухмыльнулся старлей.
– Ну-ну! – остудил его начальник. – Под трибунал пойдешь! О-о! Добренький-предобренький Буратинка… не сходить ли тебе на разведку к Мишане, чтоб разнюхать, чего это он приобрел? – ерничая, предложил подчиненному капитан.
«Совсем авторитета не стало, как на войне продырявили…» – молча страдал Буратино, но, собрав всю волю в кулак и кое-как успокоившись, дал согласие. «А то все равно своими приколами достанут», – мысленно вспыхнул он.
– Хиппуешь, дружище?! – встретил беднягу Леха, завистливо разглядывая сосновые причиндалы.
– Прикрой срам-то! – заворчала Кумоха, но, впрочем, беззлобно, скорее, по обязанности старой девы.
– Залазь к нам! – пригласил гостя Ероха, хлопая около себя по верхней крышке шифоньера, и подвинулся, уступая место.
Дабы не ударить перед друзьями лицом в грязь, Буратино принялся рассказывать леденящую душу историю о неизвестных врагах, боестолкновении, где он отмудохал одной левой пятерых, но, в конце концов, многочисленные враги одолели и он потерял в бою нос.
– Зато приобрел кое-что другое, – завистливо поглядел на зеленую сосновую шишку леший.
