Луиджи Малерба - Сальто-мортале
В санитарной машине, которая везла его в больницу, он беспрестанно бредил. Говорил: этот гул в ушах, уберите его, не хочу его видеть. Кто выкрасил воздух в ярко-красный цвет? Куда и зачем вы меня везете? Этот свет в глаза — почему он никак не замолчит? Что это за запах? Покрасьте воздух в другой цвет. Нет, сказал он, это не жужжание мух. Это
ГУЛ РАСШИРЯЮЩЕЙСЯ ВСЕЛЕННОЙ,
индусы всегда слышат его: Джузеппе-мухолов попал в Индию военнопленным.
Объясните мне получше, каков он с виду, этот гул, сказал священник из Павоны: он был отчаянно любопытен. Ну, точно облака, бегущие по небу, сказал Джузеппе. Не понимаю, сказал священник из Павоны. Ну, как хруст тонких цепей на лугу, сказал Джузеппе, или как нити света при безветрии, или как лучи солнца, пронизывающие летом тополиную рощу.
Я слышу таинственный знак вселенной, слышу его в воздухе, сказал Джузеппе-мухолов. Он лежал в городской больнице Альбано и в бреду все повторял: — Уверен, что центр земли находится тут, рядом, скорей всего в районе Павоны.
На священника этот бред произвел огромное впечатление, и он сказал: — Почему бы вам не изобразить на листе бумаги тот знак, который вы слышите в воздухе?
Джузеппе дрожащей рукой написал карандашом:
ОМ.
Теперь я понимаю не больше, чем прежде, сказал священник из Павоны. ОМ Хлинг Сваа, сказал Джузеппе. Хандарп ОКАТ. ОКАТ означает — Объединенный кооператив автобусников и трамвайщиков Рима, с недоумением сказал священник, осуждающе взглянув на Джузеппе. А тот сказал (но уже санитарам больницы): — Осторожнее, вы меня раздавите, не рвите мои крылья. Принесите мне немного варенья или разлагающийся труп. И еще немного патоки, только не отравленной.
Когда его выписали из больницы и отправили домой, он с виду был вполне здоров и рассуждал как и прежде — иными словами, вполне здраво. Однажды утром он сел на свой черный велосипед и поехал к мосту Аричча. В то же самое время под этим мостом проезжал крестьянин, который вез репу на рынок в Дженцано. Было это ровно в шесть утра.
Полиция говорит: — Счастье еще, что в этот раз преступление исключается.
Ну хорошо, преступление исключается, но, с вашего позволения, все Джузеппе до одного плохо кончают. Сначала утонул в канаве мясник, потом разбился вдребезги под мостом мухолов. Не нравится мне это имя — Джузеппе, и вообще меня охватила тревога.
35Я шел по берегу Торвайяники и часами слушал рокот волн, но вместе с ним до меня долетал и голос моего неотвязного спутника. Джузеппе, спрашивал он, неужели ты ничего не замечаешь? Что я должен замечать? И я тут же убегал — не хотел больше слышать его голос. Но он неотступно преследовал меня. Неужели не видишь, что таешь, точно карамелька в жару? Я убежал с берега в рощу пиний, а оттуда в долину: не хотел слышать за спиной этот голос.
Ты стареешь на глазах, говорил он, кожа твоя сморщилась, поредели зубы и волосы, все суставы скрипят. Ну и что ж, у меня всегда был артрит, отвечал я. Не только в нем одном беда, дружище. Похоже, тебя радуют мои невзгоды, говорил я, а ведь мы одной цепью связаны,
МЫ РОДИЛИСЬ ВМЕСТЕ.
Джузеппе, дружище, если так пойдет и дальше, ты скоро превратишься в живой труп. Ну хорошо, мог бы этого и не говорить. Но он не унимался. Никто не замечает приближения своей смерти, продолжал он, видишь ее признаки только у других. Ты сам исчезаешь, словно растворяешься в воздухе, хотя уверен, что существуешь. Лучше бы ты помолчал. А между тем тебя уже нет, ты иссяк. Верно, сказал я, смерть не шутит, с ней шутки плохи; и снова бросился прочь.
И тут меня настиг голос Розалии. Куда ты убегаешь? Я же тебе говорила, если землю не возделывать, она оскудеет, вот и у меня иссякло молоко. Что поделаешь, Роза, как-нибудь обойдусь молоком кооператива «Весна» города Фрозиноне. Уж не хочешь ли ты сравнить меня с кооперативом «Весна»? Не волнуйся, я никого ни с кем не сравниваю, не выношу сравнений.
Будем надеяться, сказал я, что дождь не начнется, не нравятся мне эти барашки в небе. Я добрался до Альбано, где готовились к
ГРАНДИОЗНЫМ ПРАЗДНЕСТВАМ
в честь мадонны, избавившей Альбано от холеры.
Сто лет спустя жители Альбано вспомнили о холере и устроили эти празднества с пышной религиозной процессией. Викарий, специально прибывший из Рима, отслужил мессу — почему только не пригласили самого папу? Вполне могли бы его пригласить, и не исключено, что он бы приехал. Вот в прошлом году жители Павоны его пригласили, и, к величайшему их изумлению, папа прибыл собственной персоной.
На улицах Альбано повсюду расклеены афиши, гласящие: в полдень состоится Большой мотокросс, а затем молебен под открытым небом на зеленом лугу. Я люблю этот шум и толчею на улицах Альбано: все радостно возбуждены — ведь как-никак город спасся от холеры.
Статую мадонны пронесут по всем улицам, на площади Мадзини будут продавать лотерейные билеты, вы сможете выиграть нижнее белье или кожаное кресло фирмы «Файелла» из города Латина. Вечером начнутся состязания по перетягиванию каната и раскалыванию каштанов, а также будет устроен ослепительный фейерверк, причем все расходы берет на себя фирма «Стаккини». Та самая фирма, что производит взрывчатые вещества и знаменитые бомбы «Стаккини», которые могут вмиг поднять на воздух весь Альбано.
Затем состоится концерт различных видов искусств с участием знаменитейших артистов радио и телевидения. Но кто они, эти знаменитейшие артисты? Нам готовят приятный сюрприз или же это обычный трюк, чтобы привлечь зрителей? И что означает — различные виды искусств? Выражайтесь точнее и понятнее, так будет лучше для всех.
Последние строчки афиши гласят: в заключение будет дан спектакль театра Рима и Римской провинции и отслужена заупокойная месса. Что за странное смешение мирской суеты и святости? И по ком будет месса? По умершим от холеры сто лет назад или по кому-то из именитых граждан города Альбано? Называйте вещи своими именами, раз уж не хотите называть фамилий. И, главное, не тревожьте людей понапрасну.
Голос неотступно преследовал меня и на этом шумном празднестве: я вернулся в долину и пошел вдоль оврага Священников. Можешь спокойно идти по тропинке, сказал голос за моей спиной, тебя никто не видит. Ну хорошо, никто не видит, потому что не хочет видеть.
Голос настигал меня повсюду, я затыкал уши — замолчи, умолкни! Если б я был преступником, то не стал бы спокойно разгуливать по долине. А голос возражал: — Ты за какую-нибудь минуту умудряешься добраться из Альбано до моря и вернуться назад — разве это не удивительно?
Но ты забыл про велосипед, может, я поставил на него мотор. Издалека до меня донесся громкий смех: на твоем велосипеде шины полопались от солнца, а руль и рама проржавели, это уже не велосипед, а жалкие обломки.
Плохи твои дела, Джузеппе, прогнусавил голос у меня за спиной. Ну, это уж слишком, пойду посоветуюсь с Розамундой. Я посмотрел вокруг — и не увидел ее дома в Казале Аббручато. Одно из двух: либо исчез дом, либо я сам. А может, он стал прозрачным? Нет, ты ошибаешься, Джузеппе, снова настиг меня голос, это ты стал прозрачным, разве ты не заметил, что никто с тобой больше не заговаривает. Ты проходишь в толпе словно невидимка. Может, это и так, ответил я, но я не переношу, когда на меня смотрят. Иду себе спокойно, своей дорогой. Да не очень-то спокойно.
Я осматриваюсь — ничто не изменилось. Солнце неподвижно висит в небе, земля осталась такой, как и прежде, дороги проходят там же, где проходили всегда.
ВЕТЕР СВИЩЕТ, ГДЕ ХОЧЕТ.
Но куда девается ветер, когда он устает дуть? В энциклопедиях об этом ничего не сказано. И радио никогда об этом не говорит — почему бы вам не рассказать хоть раз о ветре, а не об этом Сибелиусе? Люди знают все и вся, но не знают, что иные ветры несутся быстрее гоночных машин, быстрее даже, чем «феррари». К примеру, ветер в Триестском бору, где и автострад-то нет.
С огромной скоростью несутся и знаменитые муссоны. Но они дуют очень далеко отсюда, в Индийском океане. Никто никогда не слышал, чтобы муссон пронесся над Павоной. Иначе, подхваченный этим ветром, я взмыл бы ввысь и, словно самолет, полетел бы по небу, я люблю летать. Поглядишь вниз и увидишь города, красные крыши домов, дороги, каналы, вспаханные поля и крохотные, затерянные в горах селения. Наверно, с высоты видны и топографические знаки, но, увы, я ничего не вижу.
Я ПОТЕРЯЛ ОЧКИ.
Джузеппе, ты бродишь вслепую, точно флаг, который беспомощно полощется на ветру, говорит голос у меня за спиной. А что тут плохого, в флаге на ветру, отвечаю я. Лучше бы ты облюбовал себе местечко на земле, где можно было бы отдохнуть твоему усталому телу, если у тебя есть тело. Полиция уже убралась восвояси со своими «пантерами». Что-то я этому не верю. На мокрой земле по дороге к Риму остались следы колес. Послушай, тут уже несколько дней не было дождя, и земля совсем сухая. Станет влажной, когда пойдет дождь. Ну и что же, эти следы от колес легко можно заровнять лопатой или просто рукой. Тогда-то, сказал голос за моей спиной, полиция от тебя не отстанет. Тебе выгоднее, чтобы она больше сюда не показывалась.
