Ольга Коренева - Не грусти, гад ползучий
Он подошел к бумажному турникету и нагнулся, чтобы пролезть и ничего не поломать. "Какой дурак проектировал этот город? Где тут у них выход?.." Остановился, растерянно озираясь. Вдали едва заметны небольшие проемы с нарисованными дверями и надписями над ними: "minet", "minet"... Так вот, значит, откуда это слово. Это же по ихнему "выход"! Как выйти, и кто меня, в конце концов, встречает? И что я делать должен... Должен продать велосипед "Дружок", жена расклеила объявления, но это еще тогда, до развода, вернее, до ухода, у Витьки уже другой велик, "Школьник", сам ему покупал, жене с сыном кооператив, двухкомнатную, солнечную, с двумя балконами, она не захотела здесь, ведь думал сам уйти и все оставить, а она - нет, и вот теперь в этом бумажном заграничном городке, в макете этом, где так хочется закрасить зеленью траву, турникет, ярко размалевать стены и двери (как на Витькиных старых рисунках), и замазать это нелепое слово вверху... " "Сколько колес у вашего ... " "Два. Где выход?... " "Потрясный пирог, он что, с хурмой?" "Да". "А где хурму добыла?" "Из моркови сделала". "Потрясно... "
Эти голоса жены и ее приятельниц разбудили его. Но, конечно, их здесь не было, как всегда, как все эти 323 дня, как этот почти что год, с тех пор как Лида собрала свои манатки... Витьку она еще раньше отправила к теще, на другой конец города.
Он вылез из-под одеяла, встал. Спросонья пошатывало. За окном лил дождь, и от этого так долго спал. Он потянулся к телефону — позвонить ей. Но не стал. Светлой снежинкой пролетела моль, вон, под тахту, туда... Он полез за ней на четвереньках, руки и колени увязли в пыли. Не поймал. Зато нашел пластмассового Витькиного индейца и белый карандаш "искусство". Из набора. У него еще другой набор был, "самоцвет", тот покупала Лида... В немытое окно били струи дождя. Он подошел к телефону, снял трубку и услышал тишину. Аппарат не работал. Шнур телефона валялся на полу. Олег воткнул вилку на конце шнура в розетку. В пластмассовый светлый квадрат... Стряхнул с себя пыль и стал мысленно "собирать" все свои дела на сегодня. Об уборке думать не хотелось - не любил, не привык, да и не очень-то умел. Раньше все делала Лида. После работы, если приходила раньше него. Да по субботам. Ему не нравилось, когда она начинала свою возню.
Олег включил магнитофон. Тяжелый рок с лязгом ворвался в тишину, он был сейчас под стать настроению и этому дождю за окном.
Олег не понимал, из-за чего они разбежались. Лидка стала психованная какая-то, да и ему все опротивело, заедались по пустякам, в день зарплаты она его просто изводила - а получал-то ведь всего каких-то пару сотен, может же он потратить что-то на себя, на встречу с друзьями, купить себе носки и фотобумагу в конце-концов... Лида из своих ста пятидесяти никак не могла накопить на пальто, всю зиму ходила в куртке, подаренной тещей, и от этого злилась. Ну и что, он же тоже в куртке, и ничего, не помер. Зато Витька - вот у него все: и одежда, и игрушки, лыжи, коньки, велосипед... Да и не в этом дело-то. Просто они с Лидой, видно, разные люди. Хотя раньше, первое время, так хорошо им было... Это когда еще Витька не родился. Да и потом тоже... И потом. Но не долго.
Он подумал про свой странный сон. Самолет, бумажный город... Ну и сон! Чепуха какая-то... Лето дождливое, безрадостное, не то что раньше, да хотя бы вот не так давно, когда - все вместе на тещиной даче, жарища, комары, ходил с Витькой купаться на омут, надувная лодка, ныряли, Витька радостно отфыркивался, мокрый, тощий, посмуглевший... Лида к ним присоединялась только в часы вечерних купаний. Весь день копалась в огороде, с тещей на пару. На заборе сохли старые перчатки, в которых женщины работали... А по вечерам вместе с Витькой босиком шлепали по горячей пыли, звеня ведрами, возле ржавой колонки ноги вязли в раскисшей глине, длинный тонконогий Витька вешал ведро на зазубрину ручки... Из-за забора улыбалась Лида с такими же, Витькиными, светлыми вихрами и облупленным розовым носом... Лидино худенькое личико, острые коленки с ямочками по бокам... "Худышка моя", подумал нежно, и вдруг разозлился: "кошка, дрянь". Он догадывался, что у нее кто-то есть.
Дважды нарывался по телефону на мужской голос. "Уже завела, успела. Дрянь костлявая... "
Он поднял из-под шкафа самодельную нунчаку, принялся крутить ее, перекидывая из ладони в ладонь - каратэ всегда успокаивало... "Всех бы их поубивал, этих ее, и самой бы врезал... "
Потом смывал под душем пот, и на стеклянной полочке под зеркалом странно не хватало Лидкиной косметики. Не было привычного запаха ее кремов и духов...
Девки, которых приводил первое время, раздражали, все они делали не так, как привык и желал, одни капризничали, другие начинали "выставляться", выламываться, говорить пошлости или традиционно-нежные словечки, вульгарные в общем-то и нелепые, и даже чувство новизны тут не спасало. Не очень получалось, после было противно. Он их молча выпроваживал и распахивал настежь окна - продувал квартиру, выветривал приторный душок чужой пудры...
Теперь он шел, сырая улица влекла его к табачному ларьку, к газетному киоску и дальше, к остановке. В автобусе... В сторону Арбата? Или куда?... В автобусе пусто. Олег закурил... Когда вышел, толпа уже треснула, раскололась. Он ступил в трещину... Ну конечно, он на все это смотрел из автобуса, но не видел, задумавшись...
Сбоку громко спросили:
- Где милиция, есть у нас власти или нету?...
Вот тут Олег и увидел этих молодчиков в черных куртках со свастикой, пацанов и девчат.
Милиционер с рацией прошел мимо, невидяще глядя сквозь толпу. Устал, или просто не понял сбивчивых фраз подоспевшей старушки, шустрой такой бабули. Кивнул, поправил сбоку рацию, ушел. Отряд подростков прошагал через улицу, свернул в переулок. Олег пошел следом. Подростки двинули в рощу, там, между дохленькими липами с болячистыми листьями и хилыми березами ребята плюхнулись на траву. Курили, перебрасывались фразами. Подошла полуодетая девица с сумкой бутылок.
Олег остановился рядом с подростками.
- Ребята, вы чего это со свастикой, как фашисты? - спросил миролюбиво.
- Канай отсюда, дядя, - процедил темноволосый парень с острым кадыком.
- Чего клеишься? - встряла девица в куртке нараспах.
- Интересуюсь, — пожал плечом Олег. — А что, нельзя?
- А ты не фашист, чувак? - зыркнула на него безгрудая девчонка в грязной футболке и шортах. - Чего разбрехался. У нас же социальный фашизм, бюрократический. Сам подумай. А что, сталинские репрессии разве не фашизм? А все остальное? Фальшуга! Речи да отчеты в газетах, а мы рабы. Ни жратвы нормальной в магазинах, ни шмотья, ни медицины, нич-чего... Одни речи: гоп-ура...
- Вот римская империя-то рухнула, - процедил рыжеволосый парень. - И наша империя ой-ёй, что бу-будет! — он по скоморошьи сморщил нос. Паренек слегка заикался.
"Наподдать бы им всем", озлился вдруг Олег. "Мальки развякались. Мой Витька не такой... "
И увидел Витьку. Длинный-то какой стал, худющий, с сигаретиной. В обнимку с той девчонкой. С чувихой. Нагло уставился на него, отца. Нагло, насмешливо, молча. Его девчонка сжимает острыми коленками бутыль сухого.
Олег подскочил к сыну, схватил за плечо, тряхнул, выдернул на середину тропы своего Витьку, со всего маха треснул по щеке. Парнишка отлетел в сторону...
Олег нагнулся, поднимая сына. И тут же ощутил удар. Саданули сзади, по спине, наверно пряжкой ремня, он успел быстро повернуться и отскочить, реакция каратиста сработала... Подростки почему-то драться дальше не стали. Бросились бежать. Витька, вскочив, тоже дал деру. Олег зло швырнул в них своей сумочкой на длинном ремне, ее подхватил на лету рыжий парень, погрозив ему кулаком. Да в ней ничего и не было, кроме нескольких визиток и сигарет, старая надоевшая портативная сумка, черт с ней.
Уж потом, дома, когда злость почти прошла, спохватился. Что он наделал! Там же были визитки нужных людей, на обороте карточек он написал, когда какие с кем у него дела.
Тогда еще не знал, кто руководил всеми этими дурацкими играми подростков со свастикой, и к кому попадет сумка, не знал, что он, Олег, окажется на крючке у мафии.
Телефонный звонок раздался уже через неделю.
- Хэллоу! Олег Владиславович? - жеманный тенор, голубой тенорок. - Нам нужно с вами повидаться.
- А в чем дело? Кому это - вам?
- Вы потеряли сумочку с визитками. Она у нас. Есть разговор. Встретимся в кафе "Петушок" завтра вечером в удобное для вас время. Ведь вечер ваш завтра свободен, не правда ли?
- Откуда вы...
- Совещание у вас закончится в районе девятнадцати, мы за вами заедем.
Щелчок, гудки в трубке. Олегу стало не по себе...
"Немало хлопот доставляли и несознательные граждане, обычно женского пола, пришедшие в парк без должного сопровождения. Издерганные бранью и тычками милиционеры ближе к вечеру, плюнув на праздник, явно "шли на обострение". Действуй они по американским стандартам обращения с полицией, весь парк к полудню лежал бы лицом вниз, руки за голову. "Минут на пять работы", — деловито прикинув на глаз объем деятельности, сказал младший сержант с центральной площадки.
