Даниель Жиллес - Под сенью благодати
Тем не менее все четверо встретились в семь часов в «Славной рожице» среди завываний автомата, прокручивавшего пластинки, безостановочно оглашая зал звуками музыки. Араб пришел в сопровождении пышной белокурой Венеры, которая, однако, не обеспечила ему звания победителя в этой нелепой игре. Жорж появился с накрашенной девицей из бара, которая без умолку смеялась. Грюндель представил собравшимся пухлую дамочку, довольно элегантную, которую, по его словам, он встретил в церкви у подножия статуи св. Антуана. Бруно поостерегся рассказывать о своей первой попытке подражать Дон-Жуану: он увидел в парке юную амазонку в черных брюках, которая показалась ему особой не слишком строгих правил. Однако она отвергла его, грубо обозвав сопляком. После этого он долго бродил по улицам и по крайней мере сто раз клялся, что не пойдет в «Славную рожицу»; но, когда стрелка часов стала приближаться к семи, он вдруг решил снова попытать счастья и отправился к маникюрше, на которую обратил внимание в парикмахерской, где подстригался.
Чтобы уговорить девушку пойти с ним, он рассказал об их игре; она нашла это забавным и охотно согласилась провести с ним вечер. Надушенная, веселая, судя по всему, отнюдь не ханжа, маленькая брюнетка сразу завоевала сердце Грюнделя, который усадил ее подле себя и вскоре забыл ради нее о своей набожной приятельнице. По предложению Грюнделя Бруно был провозглашен победителем турнира.
В этом ночном кабачке Грюндель чувствовал себя, казалось, столь же непринужденно, как в своей келье в «Сен-Море». Душа общества и балагур, он всем распоряжался и разговаривал с официантами так, будто с детства знал их. Он заставил хозяина приготовить по его рецепту крепкую смесь, от которой всем сразу стало весело. Жорж принялся рассказывать сальные анекдоты, которые он слышал в коллеже; араб, вооружившись визитными карточками и носовыми платками, показывал фокусы. Набожная дама, глаза которой так и блестели, предложила выпить по второму кругу — «за дружбу». После третьей рюмки поднялся страшный шум, никто никого не слушал, задремавшая было белокурая Венера говорила без умолку. А Грюндель словно с цепи сорвался: сбросив пиджак, он гримасничал, подражая знаменитым артистам; потом вдруг пустился вприсядку под джаз, за что был награжден дружными аплодисментами. Затем внимание его привлекли прически его новых приятельниц: погладив их по очереди по голове, он неожиданно повернулся к набожной дамочке и без всякого предупреждения с дьявольским проворством выдернул все шпильки из ее волос, так что они волной рассыпались у нее по спине. Араб дал ему свою розовую гребенку, а Марта, маленькая маникюрша, послушно позволила соорудить себе причудливую прическу. Жорж тем временем вышел из-за стола и с блуждающим взглядом самозабвенно танцевал, прижавшись щекой к щеке девушки из бара.
Бруно пил много; он и сам не знал, для чего он это делает: чтобы приспособиться к окружающей обстановке или же, наоборот, чтобы забыть о ней. Несмотря ни на что, его восхищала великолепная непринужденность Циклопа. С самого начала, с той минуты, когда Циклоп предложил эту игру, Бруно знал, чем она должна кончиться, и старался не думать об этом. Хотя сам он уделял не слишком много внимания своей партнерше, его раздражало то, что Циклоп так явно льнет к ней. Он чуть было не рассердился, увидев, что Циклоп целует ее в шею, а она позволяет ему это. Тут Бруно стал в тупик: смущенный, растерянный, он уже сам не понимал, что он видит и что чувствует; его влекло к Марте, и, сколько он ни пытался зацепиться за воспоминания о Сильвии, ничего не получалось. Однако стоило ему положить руку на колено соседки, как он вспоминал о Сильвии. И хотя Марта притягивала его своими пышными формами, в общем-то ему было скучно.
Как только Марта куда-то отошла, Грюндель, несмотря на свои выходки внимательно наблюдавший все это время за юношей, тотчас подсел к нему. Его единственный налитый кровью глаз сверкал, на лоб спускалась прядь сальных, иссиня-черных волос. Бруно был почти рад, что хоть кто-то обратил на него наконец внимание. Он все твердил про себя: «Я уеду с тобой, Сильвия, подальше от всего этого и навсегда», но и сам в это не верил. Ему казалось, что его мысли и желания не принадлежат больше ему и, едва успев зародиться, проваливаются в пустоту.
— Мечтаешь о Сильвии? — вполголоса спросил его Циклоп. — И в то же время борешься с желанием изменить ей с этой очаровательной маленькой Мартой, ведь так? Признайся. Сильвия цветет — весна пошла ей на пользу, и она похорошела. Я видел ее сегодня утром, и, хотя мы обменялись лишь несколькими фразами, она не удержалась и спросила о тебе. Счастливчик, она здорово влюблена в тебя, это в глаза бросается. Ты заметил, какие у нее восхитительные ушки, и до чего же аппетитные!
Он энергично поскреб рукой в темной копне волос, зевнул, о чем-то задумался.
— Жизнь все-таки любопытная и удивительная штука, правда? Обожаешь одну женщину, в мыслях она всегда с тобой, и тем не менее хочешь переспать с другою. Думая о первой, конечно…
— Но, — запротестовал Бруно, шокированный словами Циклопа, — я вовсе не собираюсь… мы с Мартой…
— И напрасно, — заметил Грюндель, — малютка очень недурна. Я берусь ее немного подготовить; вот увидишь, она будет очень мила. — Он наклонился к юноше. — Ты еще не знаешь, что потом твоя любовь к Сильвии станет лишь сильнее, лишь восхитительнее…
Приход Марты прервал его рассуждения; он отодвинулся, чтобы освободить место рядом с Бруно, и тотчас повернулся к ней.
— Правда, он хорош, наш Бруно? — заметил он. — Сразу можно влюбиться. Не разглашая ничьих секретов, могу сказать тебе, милая Марта, что женщины сходят по нему с ума. Я знаю одну светскую даму, которая умирает от любви к нему и отдала бы все, чтобы быть сейчас здесь, на твоем месте.
И он принялся нашептывать что-то на ухо маленькой маникюрше, но Бруно не слышал, что именно. Да он и не пытался узнать, — Марта гладила его руку, и он ощущал рядом приятное тепло ее бедра. Бросив взгляд через плечо, он увидел, как Жорж и его подружка бесшумно исчезли за дверью, расположенной возле стойки. На мгновение Циклоп повысил голос: «Наш милый мальчик еще немного застенчив и не знает, как сказать вам…»
Бруно обхватил голову руками, чтобы не слышать слов Циклопа. Воображение его разыгралось: он видел Габи и объятиях Жана-Луи. В голове мелькали странные мысли: «Чем я буду расплачиваться… У папы наверняка есть любовница… Вот если б Кристиан увидел меня здесь…» Забытая всеми набожная дамочка принялась поглаживать ему колено под столом: он сбросил ее руку — впрочем, без особой резкости. Наконец Марта снова поднялась, — Бруно проводил ее взглядом. Посовещавшись с хозяином бара, она сделала Бруно знак следовать за ней. Он поспешно закурил сигарету и пошел.
На лестнице слышался смех Грюнделя и его приятельницы, шедших за ними следом. Марта толкнула его в одну из комнат и тотчас заперла дверь на ключ. Циклоп ударил по двери кулаком и крикнул: «Желаю успеха». Марта ничего не ответила и лишь пожала плечами. Она привлекла к себе Бруно и принялась его целовать. Он не сопротивлялся. «Жребий брошен, — думал он, — теперь я уже никогда не увижу Сильвию, никогда». От Марты исходил странный аромат, очень сильный, приятный, напоминавший запах каких-то цветов, название которых он забыл; он надеялся, что скоро все будет кончено. Но самое удивительное — он совсем не сердился на Циклопа.
Потушив безобразную люстру с сиреневым абажуром, Марта зажгла лампу у изголовья, села на кровать и посмотрела на Бруно. Он подошел к ней, но она легонько оттолкнула его, не переставая, впрочем, улыбаться.
— Нет, — сказала она, — не надо. Я знаю, что, в сущности, не нужна тебе.
— Неправда, — возразил Бруно. — Я нахожу тебя красивой, мне нравится…
Он потушил сигарету о мрамор столика, стоявшего у изголовья, и хотел было снова поцеловать ее, но она резко отвернулась. Бруно рассердился.
— Послушай, — сказал он недовольным тоном, — ведь ты же сама пригласила меня сюда, а теперь не хочешь даже поцеловать?
— Ну, Бруно, не надо злиться, — сказала Марта, — ты же славный воспитанный юноша, и ты прекрасно знаешь, что я права. Твои друзья, и в том числе Циклоп, который вызывает у меня отвращение, ушли, и можно больше не ломать комедию.
Она встала, и подошла к умывальнику, чтобы выпить стакан воды. Она сняла туфли и без каблуков казалась совсем маленькой.
— К тому же, — продолжала она, — я тоже этого не хочу. Твой омерзительный Циклоп думал заинтересовать меня, сказав, что ты еще ни разу… Негодяй! За кого он меня принимает?
Присев на кровать, она болтала ногами и слегка постукивала ими друг о друга.
— Знаешь, слушая твоего приятеля, я о многом догадалась. Ты можешь не говорить, правильно я поняла или нет. Возможно, я просто это выдумала, но мне кажется, что ты любишь другую, и любишь ее по-настоящему, глубоко, так, как можно любить только в твоем возрасте. Ну и вот, ты не осмеливаешься признаться ей в том, что хочешь обладать ею. А так как это мучает тебя, то ты и хочешь и не хочешь быть со мной… Только со мной это не выйдет!
