Сантьяго Гамбоа - Проигрыш — дело техники
— Стороны? А сколько их?
— По слухам, которые доходят до меня в последнее время, вы не единственный, доктор.
Не сказав ни слова, Варгас Викунья взял бутылку «Кристаля», до краев наполнил свою копу и осушил одним глотком. Побледнел, закашлялся и воззрился на Тифлиса, продолжая молчать, будто потерял дар речи.
— С гуаро надо вести себя осторожно, доктор. Если нет привычки, лучше принимать понемножку. Выпивка как женщина — ослабишь бдительность, голову закружит.
— Дон Элиодоро, я готов передать чек на сумму с несколькими нулями в руки друга, который доставит мне документы на землю. Вы меня поняли?
— Вы позволите мне задать один вопрос, доктор?
— Конечно, дон Элиодоро!
— У вас ведь высшее образование, верно я говорю?
— Да, я получил ученую степень доктора в Стэнфордском университете, плюс аспирантура в Лондоне и Париже.
— Тогда скажите мне вот еще что и простите за прямоту: неужели мудрые преподаватели в этих высших учебных заведениях не объяснили вам, что предлагать деньги в подобных случаях значит отказывать человеку в уважении?
Варгас Викунья снова побледнел.
— Я вовсе не имел в виду…
Тифлис, довольный собой, стал развивать наступление.
— Я знаю, что вы, как человек образованный, можете предложить гораздо большее. Готовя такой грандиозный пикник, вы наверняка захотите пригласить на него своих друзей.
— Я ведь не один, дон Элиодоро, у меня есть партнеры, юридически оформленная компания…
— Вот в этом и состоит преимущество одиночек, доктор. Когда человек не один, ему случается отказывать себе в том, чего хочется.
— Но я мог бы обсудить…
— Обсудить всегда полезно. — Тифлис опрокинул седьмую копу агуардьенте и поднялся, глядя на часы. — Ого, как поздно!
— Я разузнаю, что можно сделать, дон Элиодоро, поговорю с партнерами и позвоню вам, хорошо?
— Конечно, для меня всегда большая честь иметь дело с порядочными людьми.
Варгас Викунья проводил гостя до двери и пожал на прощание руку. При виде них телохранители Тифлиса спрятали колоду карт.
Тифлис сел в джип «трупер», оглянулся на освещенный фонарями сад и подумал, что тоже мог бы иметь такой дом в этом престижном северном пригороде Боготы, но его жизнь протекает по другую сторону. Он поздравил себя с тем, что преподал старому спесивцу хороший урок.
У Тифлиса имелся собственный кабинет в пентхаусе гостиницы «Эсмеральда» — прямоугольная комната, выходящая окнами на Монсеррате, Торрес-дель-Парке и Пласа-де-Торос. Со своего кресла — стоило только повернуть голову — он мог видеть здание Авианки и призрачные зубцы несостоявшегося отеля «Хилтон». Стены кабинета украшали афиши корриды и плакаты с портретами популярных певцов, а у стены напротив от письменного стола, под стойкой бара, стоял проигрыватель, из динамиков которого сейчас звучали скрипки Педро Инфанте.
Сидя на унитазе и созерцая пряжку на брючном ремне, Тифлис вспоминал и оценивал беседы минувшего дня. «Задел хороший, — мысленно подытожил он. — Варгас Викунья сучит ногами, а Эскилаче уже кипятком писает…» Спустил воду, застегнул ширинку под нависшим брюхом и перешел в кресло за письменным столом. Там нагнулся, выдвинул ящик, достал серый скоросшиватель, помеченный надписью «Документы на землевладение Сисга» и улыбнулся от удовольствия. Потом откусил от дольки лимона и поднял трубку внутреннего телефона.
— Рунчито, зайдите, у меня к вам есть поручение.
— Сию минуту, хефе!
Секретарь вошел в кабинет с почтительным поклоном.
— Объясните-ка мне еще раз насчет этого журналиста, да поподробнее. Как, вы сказали, его зовут? Силамба?
— Силанпа, доктор.
— Ну да, давай рассказывай, сынок.
— Он идет по следу, хефе, и мне это не нравится! Вы сами знаете, что бывает, когда пресса сует нос в такие дела.
— Да, я читал его статью в «Обсервадоре». Ничего особенного.
— Но он мутит воду, хефе, и чем дальше, тем больше, попомните мое слово!
— И как вы посоветуете поступить, Рунчито?
— Надо его остановить.
— Попугать или пустить в расход?
— Нет, хефе, только попугать хорошенько. Лучше обойтись без мокрухи. Мы уже и так достаточно поработали, пока выясняли, кто же, черт возьми, украл у нас толстяка и посадил на кол.
— Вам виднее, Рунчито. Но вот еще что… Как вы знаете, я обожаю убивать одним выстрелом двух зайцев. Надо бы сотворить что-нибудь такое, от чего затрясутся поджилки у Эскилаче, Варгаса Викуньи и у всех остальных!
— Что вы имеете в виду, хефе?
— Я лишь подаю идею, Рунчито, а действовать предоставляется вам. Единственное условие — обойтись без лишнего шума. И как следует поищите дома у журналиста, нет ли у него чего-нибудь интересного, о чем мы не знаем.
— Заметано, хефе, я все понял.
Рунчито вышел, но тут же снова просунул голову в дверь:
— К вам пришли, хефе!
— Пусть заходит, Рунчито, и передайте остальным, что все свободны.
Сусан Кавьедес вошла в кабинет, на ходу прикуривая длинную сигарету «пэлл-мэлл», приблизилась вплотную к Тифлису и поцеловала его в лоб. Тифлис нажал кнопку на пульте дистанционного управления, и вновь зазвучали скрипки Педро Инфанте. Не вставая с кресла, он погладил женские колени, а затем начал медленно поднимать указательным пальцем подол юбки.
— Ай, мамита, у вас просто мания ходить без трусов!
Сусан довольно бесцеремонно расстегнула ему ширинку и села сверху. Во время полового акта под сопение Тифлиса она старалась разглядеть свое отражение в оконном стекле, но видела лишь огни соседних домов.
Закончив, Сусан сползла с кресла и попросила виски.
— Ваша бутылка там, за пластинками. А мне, мами, налейте-ка стаканчик гуарито! Лимон возьмите во-он на том столике.
— Ты с каждым разом делаешь это все лучше, Элиодоро! — солгала Сусан. — Когда ты был во мне, казалось, что за окном шумит не Богота, а Манхэттен, что огни Торрес-дель-Парке на самом деле горят на Плазе, а это темное пятно — нью-йоркский Центральный парк.
— Со мной вы увидели небо в алмазах, мамита?
— Ты заставляешь меня видеть то, чего нет.
— Обещаю, что в следующем месяце, когда рассосется все это дерьмо, мы с вами поедем в Нью-Йорк. Я там никогда не бывал и особо не стремился, но из-за ваших разговоров, моя королева, разохотился. Вы меня знаете, я не променяю Бойяку ни на что на свете, но раз существует такой огромный незнакомый мир, то почему не посмотреть его, тем более в хорошей компании!
— Я покажу тебе весь Нью-Йорк, Элиодоро, отвезу к дому, возле которого убили Джона Леннона, свожу в русскую баню на Брайтон-Бич!
— С вами, мамита, хоть к черту на кулички!
— Почему бы тебе хоть разочек не приехать в «Земной рай»?
— Вы же знаете, я достаю на свет божий то, что у меня в трусах, только чтобы совокупиться с кем-то вроде вас. Всем остальным это зрелище противопоказано.
— Парная полезна для здоровья.
— Для моего здоровья полезно другое, пышка! Идите ко мне да покажите-ка еще раз ту сладкую штучку, что у вас между ног!
20
В девять утра Эступиньян уже сидел на низкой каменной ограде у пересечения Шестидесятой и Тринадцатой. Силанпа увидел его издалека, но, подойдя поближе, решил, что обознался — Эступиньян не был похож на себя, у него дрожали руки.
— Я уже выходил из квартиры, когда явились два типа, — начал он, заикаясь. — Мне пришлось удирать через окно, хефе, а это, доложу я вам… Ну-ка, поклянитесь еще раз, что тут никаким боком не замешаны наркоторговцы! Только клянитесь, глядя мне в глаза!
— Клянусь, но вам лучше сейчас же отправиться к себе домой. Не хочу, чтобы из-за меня вы подвергали себя таким опасностям!
Бледный Эступиньян отошел в сторонку подумать. Закурил, сплюнул, пнул носком ботинка попавшуюся под ногу мандариновую корку и вернулся к каменному заборчику.
— Детектив, я остаюсь по собственной воле. А теперь позвольте сообщить вам плохую новость: у вас дома все перевернуто вверх дном, будто туда привели слона, чтобы он отыскал спрятанное пирожное. Из автоответчика торчат два оторванных провода, все ящики выдвинуты, а вещи разбросаны по полу. Однако я принес то, что вы просили! И он с гордостью поднял в воздух хозяйственный пакете надписью «Carulla». — Видать, нехристи еще не успели обшарить ванную комнату.
Настала очередь Силанпы побледнеть.
— А вы не видели там куклу?
— Куклу?
— Ну да, женский манекен в шляпе и черном платье, рядом с диваном стоял.
— Честно говоря, не обратил внимания. Если он и был там, я не видел.
Силанпа сглотнул, провел рукой по волосам и, мысленно чертыхнувшись, пнул пустую банку «пепси» о каменный заборчик.
— Не расстраивайтесь так, хефе, ведь я выполнил задание! Вот!
