Валерий Козырев - Джесси
Дверь в квартиру открыл Михаил Иванович. Увидев Гену, он радостно воскликнул и сгреб его в свои медвежьи объятия. Гена только и смог, что выпустить сумку из рук. А из кухни к ним уже спешила Людмила Александровна.
– Вот Людмила, смотри, кто приехал! – отпустил наконец-то Гену Михаил Иванович.
Людмила Александровна более сдержано, чем Михаил Иванович, поприветствовала Гену, хотя его возвращению была рада не меньше мужа. После ужина Гена из объемистой сумки достал деревенские подарки, передал, как это водится, приветы от знакомых и родни. Когда радостная суета от встречи чуть улеглась, Иван Михайлович со свойственным ему простодушием спросил:
– Ну а невесту-то, Генка, там себе не присмотрел ещё? – но, уловив на себе укоризненный взгляд жены, уже извиняющимся голосом, глядя на неё, продолжил: – А что? дело-то вполне нормальное! Он молодой, из себя видный, так неужто ни одна из деревенских красавиц на такого-то хлопца, да глаз не положила!?
– Да нет, не получилось у меня как-то с невестой, – улыбнулся Гена, спасая Ивана Михайловича из затруднительного положения.
Чуть позже он позвонил Марьяне и, услышав её «Алло, я слушаю», с трудом произнес:
– Здравствуй… Марьяна?
– Гена, ты?! – радостно зазвучал как когда-то в трубке её голос. – Мама сказала, что ты приехал и перезвонишь, я жду, жду… Хотела уже сама тебе звонить.
– Марьяна, мы можем увидеться?.. – спросил Гена.
Марьяна некоторое время молчала, затем тихо сказала:
– Сегодня, Гена, у меня не получится.
– Почему, ведь ещё не поздно? – удивился он и тут же осекся. Конечно же, у Марьяны кто-то есть, да и как могло быть иначе… Ведь даже в прощальном письме, которое бросил в почтовый ящик на автовокзале перед самым отъездом, он написал, что уезжает навсегда. А теперь вот отчаяние, ревность, злость на самого себя словно громадными клещами сжали сердце, да так, что стало трудно дышать. – А когда мы сможем встретиться?.. – все же переборол он себя.
– Давай завтра вечером, на прежнем месте…
В следующий вечер, с букетом полевых ромашек, Гена был у памятника. За минувшую ночь он многое передумал. Словно в калейдоскопе мелькали перед ним кадры из самых счастливых дней его жизни, когда они были вместе с Марьяной… и как он сурово, даже жестоко подвел черту под всем, что было дорого им обоим, оставив её одну, по сути – с разбитым сердцем. А вот сейчас… А что сейчас? Сейчас надо радоваться за неё, что её душевная рана зажила и она, вероятно, смогла полюбить другого и, наверное, более достойного, чем он. Хотя так больно осознавать это! Гораздо больнее, чем просто расстаться… Гена увидел Марьяну, как и раньше – ещё издалека; она шла легкой, грациозной походкой. «Да, конечно же, она – самая красивая в мире!» – подумал он как и тогда, в свою самую первую встречу с ней на этом месте.
– Привет! – она поздоровалась непринужденно, словно и не было месяцев разлуки.
– Привет… – ответил Гена и протянул ей цветы.
– Ой, мои любимые! – как некогда восхитилась Марьяна.
– Может, мы погуляем?.. – предложил Гена.
– Давай лучше просто посидим.
Они сели на лавочку под высоким клёном неподалёку от памятника.
– Ну, расскажи: как тебе жилось в деревне, на вольных хлебах? – стараясь быть веселой, спросила Марьяна.
– Ничего жилось, хорошо… – Гена хотел сказать весело, но получилось грустно.
– А ты повзрослел, возмужал! – Марьяна явно любовалась им.
– Ты тоже повзрослела.
– А как же? Ведь, я уже не школьница, а студентка! Первый курс заканчиваю, – притворно кокетливо ответила она.
Они осознанно оттягивали тяжелый для них разговор как можно дальше. Наконец, когда переговорили обо всём, и, понимая, что от него все же не уйти, Гена спросил:
– Марьяна, у тебя кто-то есть?
Конечно же, Марьяна ожидала этот вопрос. Но когда он прозвучал, и нужно было что-то отвечать – растерялась. Она всё еще продолжала любить его, но и тот, другой, уже тоже много значил в её жизни…
– Да, Гена, есть. – Она прямо посмотрела ему в глаза.
Гена потупил взор, он не смог выдержать её взгляда, в котором читался укор. После небольшой паузы, Марьяна стала рассказывать:
– Когда мы расстались и ты уехал, я решила – всё, больше в моей жизни никого и никогда не будет, хотя в душе всё ещё теплилась надежда, что ты передумаешь, вернешься… Но проходило время, а от тебя не было никаких известий… кроме письма, которое ты написал перед своим отъездом. Потом были выпускные экзамены в школе, вступительные в институт… О тебе вспоминала часто. А как-то осенью, вечером, после факультативных занятий случилось так, что я поскользнулась на мокрых ступеньках института, упала и прокатилась вниз. Ничего страшного – всего лишь немного ушиблась; помог подняться незнакомый курсант, в это время как раз проходивший мимо. Он предложил проводить меня до дома, но я отказалась. На следующий день я вновь увидела его около института. Он явно кого-то ждал. Увидел меня, обрадовался… Подошел и извинился, что вчера не представился; сказал, что его зовут Антон. Мне, чтобы не выглядеть хамкой, пришлось тоже сказать своё имя. Он вновь предложил проводить, и я согласилась… Потом он, как только ему удавалось отлучиться из училища, стал встречать меня на том же месте и провожать до дома. Банальная, простая история. Вначале мне с ним было просто интересно, я даже в мыслях не допускала, что из всего этого может получиться что-то серьезное. Всё-таки, еще была очень сильна память о тебе и обо всём, что произошло. Я думала, что вообще больше никогда не буду способна на какое-то серьезное чувство. Но постепенно лед в сердце таял, а вместе с тем в мою жизнь входил Антон. И знаешь, Гена, он очень похож на тебя… Характером, и даже чем-то внешне… Тебе, наверное, больно, что я об этом говорю? Если хочешь, не буду. Хотя, и рассказывать-то больше нечего, это всё…
Гене захотелось, как и прежде, взять её за руку, но он не осмелился.
– Прости, Марьяна, если скажу… да даже если подумаю, что я не виноват перед тобой – буду неправ!
– Не оправдывайся Гена, я не считаю тебя в чём-то виноватым… Наверное, это просто судьба. – Она прикоснулась рукой к его плечу, на глазах проступили слезы. – Только прошу, не вини себя! Так уж всё сложилось, и с этим ничего не поделаешь…
Они расстались тут же, около скамейки. Марьяна попросила не провожать её. Она сказала, что так ей будет легче…
Гена еще долго бродил по городу, на который уже опускалась бархатистая майская ночь. Странно: вроде бы нелёгкий разговор состоялся с Марьяной, а на душе стало легче, и уже не раздирали тяжёлые мысли вчерашней ночи… Но хорошо и спокойно всё равно не было. В таком настроении он и вернулся домой. Иван Михайлович и Людмила Александровна уже спали, он тихонько прошел в свою комнату, включил светильник и сел на диван. Обрывки мыслей путались в голове, не связываясь во что-то целое, осмысленное. Только он пытался ухватиться за одну и распутать клубок их хаотичных сплетений, как она тут же ускользала, словно в тягучем предутреннем сне. Наконец он встал, подошел к письменному столу и выдвинул ящик. Библия лежала на прежнем месте. Он достал её, сел на постель поближе к светильнику, открыл и стал читать с первой же открывшейся страницы. Когда Гена в последний раз читал Библию, изнутри его, как из тёмного бездонного колодца, поднималось негодование, бунт, несогласие против всего, что в ней написано. Сейчас же слова книги, написанные тысячелетия назад, наполняли его сердце покоем. Он даже не вполне понимал смысл написанного, но казалось, что сам дух священного текста вдохновлял надеждой, побуждая жить и бороться за свое счастье, что бы с ним не случилось и что бы ни ожидало его впереди.
– О, Боже! Какой же я глупец… – простонал Гена. – Прийти к такому пониманию, когда все уже потеряно, потеряно навсегда!
Он закрыл Библию, положил её на тумбочку и лёг, уткнувшись лицом в подушку. К сожалению, прозренье зачастую приходит слишком поздно… Хотелось обо всем поговорить с Вокой, но тот уже год как служил в армии, и они лишь изредка писали друг другу письма.
На следующее утро, за завтраком, Людмила Александровна напомнила, что ему не помешало бы наведаться в поликлинику.
– Ну, здравствуй, здравствуй! – бодрым голосом поприветствовал его Алексей Павлович, лишь только Гена вошел в кабинет. – Проходи, садись! – Как обычно указал рукой на стул. – Рассказывай, как там, в селе? Чем занимался, что делал?
Гена с удивлением взглянул на него. Алексей Павлович улыбнулся.
– Да-да, молодой человек, мне о вас все известно! Хотя вы и не соизволили поставить меня в известность о своем отъезде… – шутливо перешел он на «вы». – Да вот, спасибо Людмиле Александровне, что позвонила! А я уже, было, и сам на завод звонить собирался.
– Извините, Алексей Павлович, все как-то быстро произошло… Не успел.
