Алексей Ручий - Живодерня

 Сны подобны телевидению. Густая патока сна обволакивает тебя, втягивает, начинает показывать свои программы. Плавно движутся неясные образы, вспыхивают мимолетные сюжеты, появляются их герои. Кажется, что ты участник какого-то шоу, непонятного и при этом колоссального по масштабам. Здесь нет ведущего, есть только зрители. Молчаливые, но причастные. Во сне каждый может стать чем-то большим, чем является. Как и на телевидении.

 Я просыпаюсь около семи часов вечера. Комнату окутывает легкая неплотная тень, солнечный свет за окнами потускнел, словно заляпанный руками кусок металла. Время моей охоты близится.

 Слезаю с кровати, сажусь в свою коляску и направляюсь к шкафу. Достаю винтовку, нежно глажу ее холодную поверхность. Ну, что, красавица, споем сегодня нашу любимую песню?

 Я еду на кухню. По телевизору показывают вечернее ток-шоу, сборище серого сброда, глупое и бесполезное. Я подъезжаю к окну и отворяю боковую створку.

 Вечерний ветер врывается в кухню, шевеля занавески, словно огромные листья сказочных деревьев или паруса невидимой каравеллы. Тени глубокими морщинами легли на кожу улицы. Толпа оживленно ползет в разные стороны, глупая-глупая гусеница-толпа, глупая как любое вечернее ток-шоу.

 Я осторожно высовываю ствол винтовки в окно – так, чтобы с улицы его было незаметно. Я чувствую, как слегка подрагивает в моих руках оружие, влекомое земным притяжением. Чувствую, как с нарастающим напряжением колотится мое сердце. Колотится в предвкушении лучшего шоу в моей жизни. Я выстрелю в телевизор мира. Стану его героем, незаметным, но от того не менее сильным и властным.

 Я поглаживаю приклад, пальцы тянутся к спусковому крючку. Всему свое время, всему свое время, мои дорогие! Я приближаю глаз к оптическому прицелу.

 О, как это круто видеть мир сквозь оптический прицел винтовки. Словно на экране телевизора, только телевизора куда более живого, движущегося, пульсирующего. Я вижу толпу почти в упор, ее колыхание, похожее на колыхание желе или медузы на поверхности океана (а ведь я видел все это лишь по телевизору…); пальцы потеют, пальцы только ждут сигнала мозга.

 Я шарю взглядом по толпе, выискивая сегодняшнюю жертву. Женщина с ребенком – неинтересно. Толстый тип, красный, разморенный ходьбой и вечерней духотой, - это уже намного круче. Но все-таки сегодня хочется не этого.

 Нужно найти человека, обычного во всех смыслах человека, задавленного грузом повседневных хлопот, погрязшего в этом жестоком по отношению к нему мире, зрителя – да, именно зрителя! – наблюдающего это глупое шоу, только наблюдающего – неспособного что-либо изменить. Вот кто должен стать моей жертвой.

 Моя винтовка, пульсируя, ищет свою мишень. Одна за другой промелькивают человеческие головы: стриженные и патлатые, седые и крашенные, грязные и зализанные лаком, стянутые заколками или бантами, прикрытые кепи или шляпами – такие уязвимые, такие болезненные. Переполненные страхом изнутри. Страхом за собственный покой.

 Пропускаю мимо двух-трех человек. Не те. Упираюсь взглядом в человека в сером костюме, клерка или что-то типа того: вид у него потрепанный и усталый, вид у него такой, что я ни на секунду не сомневаюсь – это именно то, что я искал.

 Я вижу его насквозь. Постылая рутинная работа, недовольство заработной платой, частые конфликты с начальством, неурядицы в семье, невозможность что-то изменить. Порочный круг, замкнувший в себе одну никчемную судьбу и потихоньку сводящий ее на нет, – все это я замечаю за каких-нибудь пару секунд. И я уже знаю свою жертву.

 Я слежу за ним, выбирая место, где я точно попаду в него, не задев никого другого. Навожу прицел на его шею. Мелькают смазанные силуэты и тени. Проносятся машины.

 И вот он выходит на более или менее свободное от людской толкотни место. И тогда я нажимаю на спуск.

 Сухой щелчок. Пуля уходит в пространство. The show must go on!

 Позади меня шумят динамики телевизора, все то же вечернее ток-шоу, впереди мерцает экран этого серого и некрасивого мира. Экран, на котором теряет равновесие несчастный герой глупого шоу под названием жизнь, и с гримасой неописуемой боли летит на асфальт. Мне кажется, что я даже вижу огромную красную опухоль у него на шее. Я вижу его боль, во всяком случае.

 Я отъезжаю от окна и захлопываю створку. Задергиваю занавеску. Винтовка в руках слегка подрагивает. Она, как и я, в экстазе. Мы делаем такое шоу, которое не под силу даже телевизионщикам.

 Я включаю чайник, щелкаю на MTV и еду в комнату. Прячу винтовку в шкафу. Смотрю на часы: без четверти восемь.

 Внезапно смеюсь и со смехом возвращаюсь на кухню. Нет, что ни говорите, а я счастлив. Даже со всеми своими недостатками.

 Доедаю холодные макароны, пью чай и смотрю клипы. Джастин Тимберлейк, Ашер и Мэрилин Мэнсон. Этот чувак мне нравится больше всех. Похоже, он ненавидит мир так же, как и я.

 Проходит часа два, а то и больше. Я щелкаю каналы, где вечерние новости сменяются глупыми проходными фильмами или бесконечными мыльными сериалами, мелькают музыкальные клипы с новыми и старыми звездами; по Discovery передача про Космос, эту я смотрю до конца. А потом снова MTV. Наблюдаю своих виртуальных певцов и певиц. Звезд моего личного Космоса.

 Солнце закатывается за крыши домов и тонет в холодной и печальной дымке. Сумерки наползают массивные, свинцовые.

 Я думаю о том чуваке, которого сегодня подстрелил. Наверное, он летел на асфальт, недоумевая, судорожно пытаясь понять, откуда эта резкая беспричинная боль в шее, откуда этот животный страх за свою жизнь, ледяным комком холодящий живот. Я прямо-таки вижу, как он шарит глазами по сторонам, ища и не находя обидчика, своего палача, как трет больное и опухшее место, как валяется его дипломат, открывшийся и обнаруживший свое стыдливое нутро, набитое разными бумагами. Мне его не жаль. Просто не жаль и все.

 Мое шоу закончено, как и кончен этот день. Ночь лежит за окном, холодная и мрачная, словно фильм ужасов. Ветер колотится в стекла, просится в дом. Телевизионное вещание словно замедляется, теряя засыпающих с пультами дистанционного управления в руках зрителей, заполняется тягучим однообразием ночного эфира.

 Я решаю, что помою посуду завтра. Вместо этого смотрю какой-то нудный фильм с Жан-Клодтом Ван Даммом в главной роли. Моя винтовка уже спит, ожидая завтрашнего дня и новой охоты. Я тоже его с нетерпением жду. Я же говорю, телевизор и винтовка – для меня все.

 Зажигается и гаснет свет в чужих окнах, в этом чужом безразличном городе. Один за другим прекращают свое вещание на ночь телевизионные каналы. Остается только MTV и Discovery, но и то и другое мне за сегодняшний день порядком надоело. Я понимаю, что пора ложиться спать.

 Напоследок выпиваю еще одну кружку горячего чая, еду в туалет, потом в ванную комнату: чищу там зубы, и возвращаюсь на кухню. Выключаю телевизор, смотрю, как медленно гаснет экран, закрывая ворота в свой удивительный мир.

 Еду в комнату, раздеваюсь и ложусь. Выключив свет, некоторое время ворочаюсь, выбирая удобную позицию, затем оказываюсь на спине и смотрю в потолок. Потолок в сумеречном свечении уличных фонарей, слабо проникающем сквозь стекла и занавески, похож на погасший экран телевизора. Пустой и безжизненный.

 Я закрываю глаза и думаю о том, что было бы хорошо, если бы мне приснилась сегодняшняя охота. Я бы снова увидел глаза того человека: глаза, полные боли и страха. Я бы снова, пусть и на короткое время, стал его властелином…

 Как видите, я научился жить со своим физическим недостатком, проглотив эту жестокую насмешку судьбы. Более того, я смог в какой-то мере побороть судьбу, став крутым героем с винтовкой. Что бы я делал без нее?

 Впрочем, у меня ведь еще есть телевизор.

ПМ

9-мм пистолет Макарова является личным оружием нападения и защиты, предназначенным для поражения противника на коротких расстояниях.

«Наставление по стрелковому делу.

9-мм пистолет Макарова»

 Убийца ждал депутата Виктора Митрофанова в подъезде его дома. Он поднялся этажом выше митрофановской квартиры и курил на лестничной площадке. На часах было без пяти шесть, Митрофанов обычно приезжал в начале седьмого.

 Он смотрел в окно на площадку двора, из-за домов близоруко щурилось вечернее солнце. Время тянулось медленно, убийца ронял пепел на бетонный пол и посматривал на часы.

 Затушив окурок и отправив его в мусоропровод, он нащупал в кармане пистолет. Пистолет был холодным. Оглядевшись по сторонам, убийца осторожно достал его проверить все ли в порядке.

 Пистолет системы Макарова нервно сверкнул в косых лучах солнца, падающих из окна. Убийца вытащил обойму и еще раз убедился, что она заряжена патронами. Потом вернул обойму на место, взвел курок и убрал пистолет обратно в карман.