Юкио МИСИМА - ХРАМ НА РАССВЕТЕ
Буддизм же Махаяны, в частности учение «только-сознание», объяснял этот мир как ни на миг не прекращавшийся поток, как падающий белой лавиной водопад. Если наш мир уподобить водопаду, то и его истоком, и основой его познания тоже должен быть водопад. Это образ ежесекундно рождающегося и умирающего мира. Ничто не доказывает существование ни прошлого, ни будущего, реально только сиюминутное настоящее, которого можно коснуться своей рукой, своим взглядом — такой взгляд на мир, принадлежавший буддизму «Большой колесницы», может быть охарактеризован как «Истинное бытие настоящего и нереальность прошлого с будущим».
Но почему существует истинное бытие? Если зрением или прикосновением мы убедимся в том, что перед нами цветок нарцисса, то, по крайней мере, в настоящее мгновение они — и цветок нарцисса, и мир вокруг него — существуют. В этом мы удостоверились.
Но может ли человек, например, во время сна на протяжении всей ночи быть уверенным в реальности нарцисса, стоящего в вазе у изголовья его постели?
И будет ли существовать этот цветок и мир вокруг него тогда, когда мы не сможем видеть, слышать, осязать, представлять?
Но ведь мир должен существовать! Седьмое сознание — сознание манас упорно подтверждает реальность мира. А может быть, и отрицает.
Раз существую «я», раз «я» познаю, значит, даже если я лишусь пяти чувств, окружающий мир будет существовать — реальны расположенные в нем авторучка, цветочная ваза, пузырек с чернилами, кувшин красного стекла (в нем в лучах утреннего света отражается ломаной линией белый переплет окна), тома собрания законов, пресс-папье, стол, стена, картина в раме. Или, наоборот, раз существую «я», раз «я» познаю, значит, мир есть всего лишь отражение явлений, всего лишь проекция сознания, поэтому в реальности он не существует… Эта упрямая привычка надменно, свободно обращаться с миром как с красивым футбольным мячом.
Но ведь мир должен существовать!
Для этого должно существовать сознание, которое порождает этот мир, заставляет существовать его, цветок нарцисса, и мгновение за мгновением непрерывно хранит все это. Сознание Алая, именно оно, подобно Полярной звезде, заставляет существовать долгую темную ночь и пробуждает от долгого сна, миг за мигом хранит существование и истинное бытие.
И все потому, что мир должен существовать!
Пусть седьмое сознание говорит, что мир нереален, пусть наступит смерть, уничтожив все — плоть, чувства, воображение, работу души, познание, — пока есть сознание Алая, мир благодаря ему существует. Все существует благодаря ему и потому, что оно есть.
А если уничтожить сознание Алая?
Но ведь мир должен существовать!
Значит, сознание Алая не гибнет. Оно как водопад низвергается непрерывным потоком, хотя вода в нем каждое мгновение меняется.
Чтобы дать миру существовать, оно течет вечно.
И все потому, что, что бы ни случилось, мир должен существовать.
Но для чего?
А потому что существование нашего бренного мира впервые дает нам шанс «просветления» — постижения своей изначальной сути.
Утверждение, что мир должен существовать, есть, таким образом, требование в высшей степени нравственное. Это последний довод со стороны сознания Алая в ответе на вопрос, почему мир должен существовать.
Но если реальность нашего бренного мира есть в высшей степени нравственное требование, то именно сознание Алая, создающее все заповеди, есть источник нравственных требований, но в таком случае следует сказать: сознание Алая и мир, наш бренный несовершенный мир, зависят друг от друга. Ведь без сознания Алая мир не существует, а если не существует мир, то у сознания Алая нет места для действия — круговорота возрождений, а значит, путь к «просветлению» оказывается навечно закрытым.
Благодаря высшему нравственному требованию сознание Алая и мир действуют согласованно, и необходимость существования мира тоже обусловлена сознанием Алая.
При этом если реален только миг настоящего, если последней опорой, поддерживающей его реальность, является сознание Алая, то оно, дающее нам одновременно представление обо всем в мире, существует в точке, где пересекаются ось времени и ось пространства.
Хонда с трудом понял, что в этом заложены основы оригинальной идеи учения «только-сознание» — идеи одновременности и взаимозаменяемости причины и следствия.
Для того чтобы буддизм стал буддизмом, понадобился авторитетный источник, которым являются непосредственные размышления Будды Гаутамы, а именно набор священных доктрин и концепция «только-сознание» оказалась в канонических трактатах «Большой колесницы», самой трудной для понимания.
«Все законы помещены в сознании, сознание — в законы, — это их общая причина и постоянно общее следствие».
Хонда понимал это так: благодаря причинным связям сознания Алая мир в каждом моментальном срезе должен содержать мгновение, которое последует за нынешним.
Другими словами, мы нарезаем мир, как огурец, на кружочки реальных мгновений и пытаемся рассмотреть эти срезы.
Мир каждое мгновение переживает рождение и гибель, но на срезе появляются три состояния этого — «проявление семени», «проявившиеся семена» и «семена, рождающие семена». Первое состояние вызывают семена, заставившие родиться наш сегодняшний мир, в него, понятное дело, включаются привычки прошлого. Прошлое уже оставило свой след. Во втором состоянии теперешний мир, благодаря тому, что сознание Алая искуривает семена, в своем движении к будущему предстает в неприглядном виде. На это, естественно, ложится тень тревоги за будущее. Но дело не в том, что семена, оскверненные действием, порождают действие. Часть из них, даже будучи оскверненными, продолжаются просто в семени. Это третий вид семян. И только у них причина и следствие существуют не одновременно, а последовательно, разнесены во времени.
Итак, мир с тремя состояниями весь является в миг настоящего.
При этом «проявление семян» и «проявившиеся семена» рождаются в один и тот же миг, в один и тот же момент взаимно влияют друг на друга, в один и тот же миг погибают. Некий временной срез образуется, отбрасывается, переходит к следующему только под действием семян. Наш мир можно представить таким образом: семена сознания Алая — вертел, и им постоянно пронзаются, потом отбрасываются, пронзаются и отбрасываются тонко нарезанные кружочки огурца — бесконечное число срезов времени.
Круговорот человеческого существования подготавливается на протяжении человеческой жизни, а не приводится в движение смертью, он каждое мгновение обновляет мир и каждую минуту отбрасывает.
Таким образом, семена каждое мгновение заставляют расцветать и сразу выбрасывают огромные фантастические цветы — наш мир, но для постоянного порождения семенами семян, как уже говорилось, необходима помощь семян деяний. Помощь, скорее всего, поступит от извлечения семян в тот или иной момент времени.
Истинный смысл «только-сознания» состоит в том, что для нас весь мир существует в настоящий момент. Причем мир настоящего мгновения в следующее уже погибнет, и явится новый мир. Мир настоящего в следующее мгновение изменится, и так будет продолжаться вечно. Таким образом, весь наш мир — это сознание Алая…
20
…Когда Хонда пришел к этой мысли, окружающий мир предстал перед ним в неожиданном свете.
В тот день он случайно по тянувшемуся уже несколько лет судебному иску оказался в усадьбе в районе Сёто в Сибуе[33] и теперь ждал в гостиной на втором этаже. Истец, богатый человек, хотя и переехал в свое время в столицу, в этом доме не жил — он эвакуировался в свои родные места в Каруидзаву и на время отсутствия превратил свой дом в гостиницу.
Этот иск к государству был совершенно беспрецедентным судебным делом. Он исходил из закона, принятого в 32-м году Мэйдзи,[34] и причина спора лежала в давних временах, последовавших сразу за реставрацией Мэйдзи. Ответчики по делу менялись — каждый раз со сменой кабинета министров роль ответчика переходила от одного министра к другому, например, от министра сельского хозяйства и торговли к министру сельского хозяйства и лесоводства, сменилось поколение адвокатов: Хонда сейчас занимался этим делом по контракту, перешедшему к нему по наследству и определявшему в случае выигранного дела вознаграждение в одну треть участка горного леса, который и был предметом спора, но Хонда не был уверен, что иск будет улажен в течение его жизни.
Получалось, что Хонда приехал в усадьбу в Сибуя по приглашению клиента скорее в гости и за подарками, которые тот привезет из деревни, — белым рисом и куриным мясом.
Клиент еще не появился. Поезда шли долго. В послеполуденные часы июня в форменной одежде[35] и обмотках было жарко, поэтому, чтобы впустить немного ветра, Хонда открыл высокое английское окно и встал около него. Не имея опыта военного, он так и не научился наматывать обмотки: порой они топорщились на голени и мешали идти — казалось, тянешь за собой мешок. Риэ всегда говорила, что в переполненных поездах можно за что-нибудь зацепиться. Сегодня ноги под обмотками вспотели. Хонда знал, что сзади его залоснившаяся, жеванная от сидения куртка из грубой ткани, которую полагалось носить летом, неопрятно провисла. Но как он ее ни поправлял, вид не менялся.
