Николай Байтов - Любовь Муры
P. S. Ночью перед сном будешь читать Верлена, этот сборничек лежит у меня на столе. Будь же здорова, родная, береги себя.
21/XI.
Вот только что здесь была ты, шли с тобой этими тёмными уличонками и шагали, спотыкаясь, по кочкам к трамваю. Всё ещё свежо тобой и наполнено твоим присутствием. Прошло только 1½ часа со времени твоего отъезда (к удивленью, трамвай не подкачал). Я уж успела остро поговорить с мамой и в утешение себе села за письмо к тебе.
Твоё пребывание здесь отвлекло меня от постоянных размышлений о нелепости моей жизни. Не могу так жить. Ведь мучу себя на медленном костре. Безвыходно тяжело, и не стоит себя тешить свойственным людям чувством — надеждой. Не говори мне, родная, слов утешения, не подбадривай обычным выражением «ещё наступят иные дни!». Всё ясно.
Кисанька ты гадкая, как смела подвести меня, зачем обманула и не взяла эти несчастные сосиски?! Вот так бы я уж не сделала, и это не честно. В такой мелочи подводить меня…
Как пусто без тебя, а завтра в помещении детсада я особенно остро буду чувствовать твоё отсутствие. За эти десять дней я отвыкла от ночёвки дома, и обстановка мне ненавистна. Возбуждённые разговоры за стеной приводят в отчаяние. Идочка уже спит, но дышит необычно тяжело. Кисанька нежно любимая, пиши. Будь здорова. Постарайся компенсировать себя сидячим образом жизни за киевскую беготню. Пред предстоящей работой тебе надо отдохнуть. Целую горячо. Твоя Мура.
22/XI.
2 часа длился у Идочки жесточайший сердечный припадок. Она ещё до сих пор не может прийти в себя и не засыпает, хотя уже 12 часов ночи. С большим трудом отыскала врача, но к его приходу ей стало лучше. Это первый врач, кот. нашёл у неё… порок и большой невроз. Может быть, все предыдущие врачи скрывали её болезнь от меня. Если припадки возобновятся, я не смогу поехать с ней в Рентген-Институт. Ей нужен абсолютный покой, а без меня днём она бегает, прыгает, а к вечеру и случилось это несчастье.
Бог мой, какой тяжёлый удел, — мне прийдётся пройти через большие страдания, я не сомневаюсь, что Идуся не долго проживёт. Ещё одно заболевание с t° — и его навряд ли выдержит её сердечко.
23/XI. 11 ч. веч.
Пока что день прошёл благополучно, вылежала его она в постели. Но я очень неспокойна. Как уберечь её от припадков? Конечно, 25-го не поведу её на рентген. Она ослабела, надо выдержать её в покое дней 5.
Вчера я тебе хотела писать, что наша большая дружба и любовь тебе принесёт ещё много огорчений, т. к. в будущем, кроме страданий, ничего меня не ждёт. Вот поэтому хотела предложить тебе «постараться» отходить от меня. Твоя жизнь сама по себе не так радостна, и отягчать её участием в горестях близких — не следовало бы. Но сегодня я не могу уж сказать тебе об этом в форме предложения, а сообщаю только лишь о вчерашней этой мысли как о пережитой. Ты мне бесконечно родная, и из эгоизма я не могу отстать от тебя. Щедро обливаю себя твоим одеколоном, и от этого запаха так свежо воспоминание о твоём пребывании… Интересно, что застала ты в Харькове? Какими нашла сестёр и сколько времени проведёшь там. Во всяком случае, это письмо решаю не отправлять на Х-в.
Сегодня Идусе было легче, и я осмеливаюсь строить маленькие планы. Как только она поправится, возьмусь за франц. язык — в пределах возможного при моей работе. Сегодня посылала за Ролланом (по-франц.) — обещают дать через дней 10. Ты же, киса, купи мне Humanité, очевидно, в Москве эту газету получают.
24/XI.
Был врач, я в то время отсутствовала, в оставленной записке он говорит: «расширены границы, аритмичный пульс (перебои) и резкий шум. В общем, картина выраженного порока. Пытайтесь положить её в клинику». А я ещё носила надежду, что эти явления неврозного характера… При одной мысли, как я поступила с ней 18-го, — мне хочется кричать и разбить свою голову. Скотина, нет мне оправдания. Теперь глаза не высыхают от слёз…
25/XI.
Кисанька родная! Ещё не могу сказать, как пройдёт у Идуси вечер, пока что ей, как всегда в эту пору, «не по себе», не может заснуть, но вчерашних перебоев в сердце я не слышу. Стараемся предупредить её малейшее желание, чтобы не вызывать раздражения…
26/XI. Был ассистент известного в Киеве педиатра, он поставил след, диагноз: дряблость клапана, отсюда и резкий шум, «но это ещё не порок», заявил он. Я немного повеселела, несмотря на зубную боль…
Буду продавать свои облигации — думаю, что получу разрешение… Больше не могу продолжать, болят зубы.
27/XI.
Сегодня удалили мне 2 зуба, и эту операцию я горько переношу. Из дёсен продолжает течь гной и кровь. Запустила, как всегда, а обратись я к врачам месяца за 3–2 раньше, всё обошлось бы иначе. Хорошо, что эта процедура проходит по твоём отъезде.
Идусе лучше, но радоваться я боюсь. Мне же необходим хотя бы 10-тидневный отдых. Я не могу, из-за зубов, есть; ослабела и от душевных и физ. страданий…
29/XI.
Сегодня, впервые после твоего отъезда я села за пианино, играя для детей, кот. танцевали, и сжалось сердце — так недавно ты была с нами, моя родная, кошечка любимая… Отчего же так мало ты пишешь мне? Всего лишь 2 письма получено от тебя. Только что меня стукнула мысль, а вдруг что-либо случилось с Олёнушкой! Ты в письме волновалась за неё, и твоё молчание меня уже пугает. Жду до 2-го дек., и если не будет писем от тебя, напишу Лидии Алексеевне…
Много, очень много думаю о твоей будущей работе, она пугает меня, знаю, что ты измучишься в ней. Чего бы я не дала, чтобы ты жила со мной, не работая. Скажу тебе «по секрету» — это моя мечта…
1/XII.
Какая же ты негодная! Неужели не могла одолжить у меня денег, располагая кот., ты могла бы заранее взять билет на М-ву. Я не думала, что так долго ты задержишься в Хар-ве.
Неужели и в М-ве, по своём приезде, ты будешь так редко мне писать. Десять дней, как мы расстались с тобой, и за эти дни — только 2 письма.
Не забудь, родная, прислать мне перевод и оригинал франц. книги. Всё же свою мысль изучения языка хочу понемногу осуществлять. Большое (ещё раз!) спасибо за советы отказаться от секретарства на курсах. Теперь я убедилась, в какую форму вылилась эта работа! Ты моя умница! [Речь, видимо, идёт о Всеукраинских курсах методистов, которые бывали в декабре.]
Может быть в январе м-це, после окончания всех конференций (15 и 20/XII — мои доклады), я буду свободной и примусь за язык…
Читала ли ты в «Правде» о критике лизатотерапии д-ра Казакова? Если хочешь, я тебе её вышлю. Книгу отослала, думаю, что она уже у тебя.
Целую тебя нежно. Пиши, ненаглядная, не оставляй меня. Твоя Мура.
[Первая страница письма отсутствует. Дата неизвестна.]
Дома застала стоны. Лежит и бабушка, и Идочка. Знаешь, родная, вся неприглядность, безвыходность положения выступает особенно рельефно, когда вдруг бываешь освежена чем-то новым. Я до сих пор нахожусь под впечатлением и лекции, и самого лектора. Ах, как мне понравился этот человек! И от этой неожиданной появившейся симпатии я почувствовала себя глубоко несчастной. Я ненавижу в себе это свойство поддаваться такому чувству, оно всегда мне приносит огорчения. Об этом человеке я буду ещё долго вспоминать. Не сочти меня за сумасшедшую. Дома у меня ужасы, а я в это время могу быть поглощённой ещё чем-либо посторонним. Много я дала бы, чтобы узнать поближе этого человека. Сейчас жалею, что попала к нему на лекцию. Говорю тебе серьёзно, что он на неск. дней (хорошо если дней!) крепко вклинится в мои мысли. Нет, я довольно редкий экземпляр для психолога…
Хочу думать, что завтра я уж буду иметь письмо из дому. Я представляю, родная, как довольна ты возвращением в обычную обстановку. Эта поездка, конечно, не освежила тебя, но утомила в большой мере. Что-то ждёт тебя с работой? Как сможешь ты переносить обстановку работы в условиях учреждения — вот вопрос, кот. беспокоит меня!
Софа скоро будет в Москве, я ей завидую. Когда-то я смогу себе доставить такое удовольствие?! А всё же, если Ида выйдет из полосы своих недугов, я приеду к тебе — так в начале марта…
Спокойной ночи! устала и голова сама опускается. Вот проклятье, этот человек чрезмерно занимает меня.
[Без даты.]
Кисанька родная! Получены 2 твоих московских письма, и немного спокойна за тебя. Жаль, что не знаю результатов разговора с Бор. Сем. Идусе снова хуже, мучит ея ненормальность (непонятная никому!) с мочеиспусканием, а ванны, что она принимает (как лечение против этого) скверно сказываются на её сердечке…
Облигаций наверно не продам, нужна справка от врача, а я никак не удосужусь её взять, да и неловко просить об этом врачей. При этом заявлены! ты, конечно, меня обзываешь «дурой», в чём ты права.
