Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 11 2010)

Стоит только уйти

Кабыш Инна Александровна родилась и живет в Москве. Окончила Московский государственный педагогический институт. Автор шести поэтических книг, лауреат нескольких литературных премий.

*    *

 *

— Извини, не расслышала из-за гвалта:

я в троллейбусе,

                        — еду сейчас домой.

Ты уходишь? Господи, напугал-то!

Я подумала, что-то стряслось с тобой.

Ну конечно, “счастливого” — как иначе,

ну конечно, “полный” тебе “вперёд”.

Где-то есть большие дома и дачи —

там теплей, ибо солнце там круглый год.

Уходить — как же это всегда красиво,

ведь “прощай” — не то что “пока-пока”!

Согласись, родной, велика Россия,

я бы сузила: больно уж велика.

Только некуда мне отступать — я дома:

ставлю сумки в угол и зажигаю свет.

Он горит всегда по закону Ома,

потому что другого закона нет.

Я, мой свет, не жена тебе, не невеста,

и не мать, и тем более не отец —

я и. о. начальника свята места:

нас, точнее, двое тут: я и телец.

Из цикла “Тамарин двор”

*

Красота — это страшная сила,

а горбатых исправит могила.

Но глядишь на красивых в гробу — и

где, скажите мне, их красота?

…Я живу у Тамары-горбуньи,

как за пазухой у Христа.

*

Баб Тамара сидит над кроссвордом,

рядом белый мурлыкает кот,

под шатурским сидит небосводом

вечность, кажется, всю напролёт.

И дожди собираются в ванну,

что ржавеет в саду у неё,

и цветы зацветают и вянут,

и то сохнет, то мокнет бельё.

Покраснеет малина и снова

помаленечку сходит на нет…

А она ищет нужное слово,

как Последний Великий Поэт.

*    *

 *

1

Я б уходящим потеряла счёт,

когда бы всех и каждого считала.

А в жилах кровь по-прежнему течёт,

но, кажется, совсем осталось мало.

Я почему-то не машу им вслед:

то нет платка, то нет руки свободной,

а то меня во всём народе нет —

смешно сказать: меня-то, всенародной.

2

Какая русская погода,

почти забытая зима.

Обещанного ждут три года —

жду шесть

                  и не сошла с ума.

Мне ожиданье как работа,

как жизнь,

           как смерть,

                  как первый бал.

Я научилась ждать без счёта:

ты ничего не обещал.

3

Кому — война, кому-то — мать родна:

точней не скажешь. Так же и разлука.

Она кому-то крест, кому-то мука,

а мне звезда и свет в окне — она.

И каждый день, вставая поутру,

я вижу смысл во всём: и в том и в этом,

поскольку, даже если я умру,

ты возвратишься. Не зимой, так летом.

*    *

 *

Ей, казалось бы, так повезло,

этой глупенькой бабочке в храме!

А она отдохнула на раме

и опять стала биться в стекло.

И чего ей не нравится тут,

где не слышен ни грохот, ни скрежет,

не стреляют, не ловят, не режут —

ставят свечки себе да поют?

И чего она рвётся туда,

где и листья давно облетели

и — моргнуть не успеешь — метели,

а в канале застыла вода?

А ведь бьется, на ладан дыша,

словно там у ней малые дети!

Уж не так ли об твердь на том свете

материнская бьётся душа?

*    *

 *

С каждым годом, с каждым твоим уходом,

мой хороший,

                  всё меньше пустеет вокруг земля,

наполняясь родным и не очень родным народом,

от двери — через двор — до Кремля — уходя в поля.

Даже просто взглянуть — не покажется мало,

а ему что-то до смерти нужно сейчас и здесь,

и что делать, когда я в упор его не видала —

ты мне всех заслонял —

                                а теперь его вижу весь.

Ну, одна на весь мир я натку полотна им,

ну, им пир приготовлю на весь христианский мир:

проходили, читали, сдавали, знаем —

это лепта моя или, как его там,

                                                  статир.

Пенелопа пускай отдыхает: всё буду прясть я,

поварихи в бессрочный отпуск пускай идут:

я учила в школе, что нету на свете счастья,

а оно,

           стоит только уйти тебе,

                                             тут как тут.

Андрей Платонов

ПСИХИАТРИЧЕСКОЕ ЦАРСТВО

Варламов Алексей Николаевич родился в 1963 году, закончил МГУ. Доктор филологических наук, прозаик. Лауреат многих премий, в том числе «Антибукер» (1995), премии А. И. Солженицына (2006), премии «Большая книга» (2007). Живет в Москве. Главы из книги «Платонов» печатались в «Новом мире» в <186> 7 за 2010 год.

1.

1 февраля 1932 года во Всероссийском союзе советских писателей состоялся творческий вечер Андрея Платонова. Это мероприятие трудно назвать творческим в привычном для нас понимании – скорее то был «разбор полетов» или, как выразился в духе времени один из выступавших, «производственное совещание». Подобные вечера были в практике союза, и зачем Платонов не просто согласился, но даже стал инициатором его проведения, объяснил во вступительном слове председательствующий - «с тем, чтобы в среде писателей рассказать о прошлой стадии своего творчества, уроках критики и наметке новых путей вперед… чтобы сейчас с особой ясностью подытожить ошибки прошлых позиций, рассказать о путях их исправления».

Ни Фадеева, ни Авербаха на «совещании» не было, но тень их незримо присутствовала в стенах писательского союза и о вечере им наверняка было доложено. Если верить сохранившейся и опубликованной стенограмме, присутствовавших мужей на совете было семнадцать, причем из известных рапповцев или близких к ним по духу никто не пришел либо не был зван (за исключением разве что критика Селивановского), а собрались бывшие попутчики, «подпильнячники», «перевальцы», конструктивисты. Из наиболее маститых - Леонов, Новиков-Прибой, Зелинский, Асеев, Слетов, Казин, а также экс-перевалец и экс-соавтор Пильняка Павленко, в чьих пространных речах прозвучал оттенок неподдельного завистливого восхищения: «За последний год Платонов был популярнейшей личностью, всюду его раскулачивали как писателя, занимавшего враждебные позиции, проводящего идеи, несовместимые с именем советского писателя…»

Ответчик, каковым Платонова на этом мероприятии можно считать, отрицать ничего не стал. В его покаянном выступлении прозвучали ноты, совпадающие с покаянной линией жизни невыясненного старичка Адриана Умрищева из «Ювенильного моря» и юного пешего большевика Алеши из «Шарманки»: «Моя художественная идеология с 1927 года – это идеология беспартийного отсталого рабочего, наиболее подверженного тем формам буржуазной идеологии, которыми буржуазия воздействовала на рабочий класс, - это анархизм, нигилизм и т. п. Эта идеология и господствует во всех сочинениях, над которыми я работал, которые не изданы. Философия отсталого рабочего, беспартийного, совершенно разложенного теми особыми формами буржуазной идеологии и т. д. <…> Между тем я читал Ленина, учился в советской партшколе, читал и знал на практике, какая великая сила – организация, дисциплина, но эти элементарные вещи ускользали, потому что мелкобуржуазная стихия разрасталась и заглушала во мне все остальное».