Валерий Панюшкин - Михаил Ходорковский. Узник тишины: История про то, как человеку в России стать свободным и что ему за это будет
Одна из руководительниц этой школы обозреватель радио «Свобода» Анна Качкаева рассказывает, будто сотрудничество школы «Интерньюс» с Ходорковским началось с того, что школа «Интерньюс» отказалась взять у Ходорковского деньги.
То есть это такой весьма распространенный способ просить деньги, когда пишешь заявку на грант, но сам же и ставишь условия грантодателю.
— Так вам надо денег или не надо? — недоумевал Ходорковский.
— Мы учим региональных журналистов, у нас хорошие связи с региональными телеканалами, и рано или поздно ЮКОСу понадобится использовать наши связи в каких-нибудь своих корпоративных целях.
Качкаева говорит, что Ходорковский тогда поклялся не использовать «Интерньюс» в корпоративных целях ЮКОСа.
Дал школе денег, а спустя два года на собрании «Открытой России» подошел к Качкаевой и сказал: — Ну что? За два года хоть раз мы использовали вас в своих шкурных интересах? — Не использовали ни разу.
Молодцы, — признала Качкаева.
Мы разговариваем в школе «Интерньюс» на офисной кухне.
Кофе из пластиковых стаканчиков.
На стене — портрет Ходорковского.
В бухгалтерии ищет нарушения вечная налоговая проверка.
Когда Ходорковский был на свободе, портрета здесь не висело, налоговых проверок не бывало.
Двадцать шестого июня 2005 года Качкаева ездила к родителям Ходорковского отмечать день рождения их заключенного сына.
Пока Ходорковский был на свободе — не ездила, в отличие от элиты, зарабатывающей больше 100 тысяч долларов в год: те ездили до ареста, а сейчас перестали.
В школе «Интерньюс» учат региональных журналистов.
Из местных телекомпаний, которые в силу своей непрофессиональности не могут конкурировать с центральными телекомпаниями, в Москву присылают молодых репортеров, и здесь в Москве раньше на деньги Ходорковского учили, а теперь на гранты учат их брать интервью, ставят им дикцию и голос, учат монтировать.
Телеведущая Максимовская рассказывает, как верстать новостную программу.
Главный редактор радио «Эхо Москвы» Венедиктов рассказывает, что не для того нужен главный редактор, чтоб транслировать журналистам распоряжения владельца и властей, а для того, чтоб ограждать журналистов от этих распоряжений. Политолог Сатаров рассказывает, как порядок и вертикаль власти мешают свободному выражению всего спектра мнений, существующих в обществе, и, следовательно, лишают власть легитимности. Телеведущий Познер перебивает студентку, которая кричит: — Я ненавижу Запад… (Мы снова в кольце врагов? Мы снова сдерживаем их силой оружия, как Ходорковский, когда был комсомольцем, то есть, по его же признанию, дураком, см. главу 2. — В. П.)
— Подождите, милочка, — говорит Познер. — За что ж вы ненавидите Запад? Да бывали ли вы на Западе?
— Не бывала. Но они бомбят Ирак и вообще лезут не в свои дела по всему миру.
— Да знаете ли вы, милочка, что в Британии и Америке против войны в Ираке миллионные демонстрации были, каких ни разу в России не было против войны в Чечне? Знаете ли вы, что Джон Керри в Америке баллотировался на пост президента с требованием прекратить войну в Ираке, и его поддержала почти половина страны, тогда как Владимир Путин, наоборот, поддержал Джорджа Буша?
Вот такие там веселые занятия. А я читаю короткую лекцию о технике репортажа. У меня в классе человек пятнадцать. Ни они, ни я не зарабатываем и никогда не будем зарабатывать 100 тысяч долларов в год. И половины-то не зарабатываем. И, кажется, вообще делаем не совсем то, что замышлял Ходорковский, организовывая «Открытую Россию». Перед началом лекции я спрашиваю: откуда они, как их зовут, зачем они работают журналистами, и существует ли правда.
И вот девушка из маленького города. Она работает журналисткой, потому что ей нравится, что ее показывают по телевизору. А телеканал их принадлежит местному металлургическому комбинату. А правды не существует, правда — настолько субъективная вещь, что вот, например, говорит девушка, директору владеющего их телеканалом металлургического комбината нравится хоккей, поэтому в спортивных новостях их телеканал не рассказывает ни про какие виды спорта, кроме хоккея.
— Даже футбола не существует у нас, — смеется девушка. — А вы спрашиваете, существует ли правда.
А вот юноша из другого маленького города. Он работает журналистом, потому что очень любопытный. У их маленького телеканала заключен с местной властью «договор об информационном сопровождении», то есть мэрия города платит деньги городскому телеканалу, за то, чтоб телеканал освещал деятельность мэрии города, — какая же в этих условиях может быть правда?
Передо мной в классе пятнадцать человек, и ни одного из них не удивляет, что профессия у них — лгать.
— Хорошо, я буду рассказывать вам про журналистику, как если бы правда существовала. Хорошо?
Я беру в руки фломастер, а они слушают меня. Они внимательны то ли потому, что мое имя у них на слуху, то ли потому, что интересно послушать сумасшедшего, который думает, будто правда существует и будто можно ее найти. Я говорю: — Вот случилось событие, и нам нужно рассказать про это событие историю. С чего мы начнем? Что надо сделать прежде всего?
— Поехать и снять! — кричат они. — Взять интервью у очевидцев. А как мы будем эту новость подавать? Подавать-то мы как-то будем эту новость?
Я говорю: — Прежде всего надо подумать. Что значит думать?
Молчание. За семьдесят лет советской власти, за пятнадцать лет так называемой демократии люди в нашей стране не только разучились думать, но даже и не знают для этого слова простого словарного определения.
Я говорю: — Думать — это значит задавать себе вопросы.
Мои слушатели шокированы, они не ждали такой простой и очевидной формулировки. А я им рассказываю, что у репортера, как правило, не бывает особенно-то много времени, чтобы каждый раз подбирать себе новые вопросы для думанья. И поэтому вопросы, которые должен задать репортер, чтоб написать или снять репортаж, заранее определены. Их всего четырнадцать.
Какие, спрашиваю?
Каждый год, каждый новый курс все больше стандартных вопросов для репортажа мои впервые приехавшие на школу студенты формулируют сами. Два года назад не могли сформулировать ни одного. Сейчас уже заранее знают пять стандартных вопросов на букву W из западных учебников журналистики: 1. Who? — Кто?
2. What? — Что?
3. When? — Когда?
4. Where? — Где?
5. Why? — Почему?
Остальные девять вопросов я все еще, как правило, подсказываю (формулировки вопросов принадлежат Александру Кабакову, которому, пользуясь случаем, выражаю глубочайшее уважение и благодарность):
6. Каким образом?
7. Зачем?
8. Кому выгодно?
9. Кому не выгодно?
10. Чем выгодно?
11. Чем невыгодно?
12. Кто враги?
13. Кто союзники?
14. Что теперь будет? (Ну и что?)
По классу легкий шепоток. Мои студенты явно взволнованы тем, как привычная ватная бессмысленность событий может быть превращена в увлекательное путешествие за истиной, похожее на американские горки.
— Здорово! Круто! Но это же очень много работы!
Но кто же пустит в эфир, например, ответ на вопрос «кому это выгодно»?
— При этом, — говорю, — профессия репортера отличается от профессии писателя тем, что ответы на четырнадцать вопросов вы должны не выудить из своей головы (каковая, к слову сказать, чаще используется репортером, чтоб есть в нее, пить в нее и получать по ней удары дубинкой), но выспросить у участников событий. И история получится, только если в событии есть конфликт. А в каждом конфликте есть, как минимум, две стороны, или три. И опросить надо обе-три.
Студенты смеются. Я продолжаю: — Давайте для упражнения разберем какое-нибудь недавнее событие. Например…
— Например, Ходорковского посадили, — тянет руку девушка, которой нельзя рассказывать никаких спортивных новостей, кроме хоккейных.
О'кей! Мы со студентами думаем вместе.
1. Кого посадили?
Михаила Ходорковского. Никаких оценок. Просто разные версии включая гипотетические, о том, кто он такой. Гражданин России. Муж, отец, сын. Богач. Возможно, талантливый менеджер. Или, возможно, вор, убийца. Общественный деятель. Возможно, заговорщик.
2. Что с ним случилось?
Его настигло возмездие. Или у него отбирают компанию. Или ему мешают узурпировать власть. Или мешают пошатнуть власть узурпатора.
Думайте, молодые люди, думайте!
3. Когда?
Двадцать пятого октября 2003 года. Или посадка эта началась весной 2003-го и продолжается до сих пор, и будет продолжаться, пока Ходорковский не будет освобожден или убит.
4. Где?
В аэропорту Новосибирска. Или в прокуратуре в Москве. Или в Басманном суде. Или в Кремле.
5. Почему?
Потому что нарушал закон. Или потому что стал слишком большим. Или потому что финансировал оппозицию. Или потому что поссорился с президентом.
