Валерий Панюшкин - Михаил Ходорковский. Узник тишины: История про то, как человеку в России стать свободным и что ему за это будет

Ни мед, ни витамин С, никаких лекарств. Я не знаю, как он там держится.

Мы разговаривали с Инной в фойе перед залом суда.

Подошел адвокат Антон Дрель, рассказать, что в адвокатскую палату поступило представление прокуратуры о лишении его адвокатского статуса за отказ защищать Михаила Ходорковского. Мы обсуждали, как назавтра адвокат Дрель пойдет в Министерство юстиции и выяснит, действительно ли существует такое представление и не сошла ли прокуратура с ума. Вокруг нас сидели на креслах многочисленные журналисты, и вдруг все журналисты вскочили и побежали.

— Что там? — остановил я одного из коллег.

— Немой заговорил! — крикнул коллега, пробегая в дальний угол фойе.

Там, в углу, впервые разговаривал с журналистами прокурор Дмитрий Шохин. Прокурор говорил, что защита Ходорковского намеренно затягивает процесс, что никаких нарушений закона нет, что все участники процесса были извещены о процессе вовремя, что времени на изучение документов предоставлено Михаилу Ходорковскому было достаточно.

— Две недели на шестьсот страниц? — спросили сразу несколько журналистов. — Вам-то самому хватило предоставленного времени, чтоб изучить приговор?

— Времени было предоставлено ровно столько, сколько необходимо, — сказал господин Шохин.

С этого момента заседание стало стремительным.

Перерыв окончился, стал выступать адвокат Падва, и судья Тарасов все время торопил его. Адвокат Падва говорил, что по большинству эпизодов нет состава преступления, по всем без исключения эпизодам не доказана причастность Михаила Ходорковского к преступлениям, а по некоторым эпизодам не установлен даже сам факт преступления.

— Вы что просите? — перебивал судья.

— Отменить приговор и закрыть дело, — отвечал адвокат.

— У вас все?

— Нет, ваша честь, я только начал.

Адвокат Падва говорил, что по эпизоду с заводом «Апатит» истек срок давности, поэтому в определении суда не может говориться, что Ходорковский виновен.

— Это все изложено в вашей жалобе, — перебивал судья.

Адвокат продолжал, что по остальным эпизодам нарушен принцип презумпции невиновности. Что показания свидетелей защиты не приняты судом. Что протокол одного из обысков отвергнут судом, потому что суд посчитал понятых заинтересованными, и в то же время суд допросил следователя, осуществлявшего этот обыск, в качестве свидетеля, не посчитав следователя заинтересованным лицом. Из слов адвоката выходило, что Михаил Ходорковский невиновен, а суд проведен с грубейшими нарушениями Уголовно-процессуального кодекса.

Адвокат Падва говорил часа два с половиной. Через час попросил пятиминутный перерыв.

Перерыв был объявлен.

Еще через час адвокат попросил второй перерыв, но судья велел адвокату продолжать.

Голос у адвоката сел, он поговорил еще минут десять, опираясь на стол, и, сказав, что не может больше, завершил речь почти что на полуслове.

Адвокат Юрий Шмидт тоже просил перерыва, но не получил его.

— Эта неуместная поспешность объясняется тем, что власть пытается воспрепятствовать Ходорковскому баллотироваться в Госдуму…

Судья перебивал и его: — Переходите к сути дела…

Адвокат подробно разбирал эпизод с неуплатой Михаилом Ходорковским своих налогов.

— Это изложено у вас в жалобе! — перебивал судья.

— У нас процесс устный, — парировал адвокат. — Это вроде как считается достижением цивилизации.

Пока говорили адвокаты, в милицию поступил звонок, что здание Мосгорсуда заминировано. Приехали пожарные и кинологи с собаками. Всех сотрудников суда эвакуировали. Только мы, журналисты и участники процесса, на шестом этаже не знали, что здание эвакуируют. К нам только часа через два пришли милиционеры и сказали, что бомбы никакой в здании нет, опасность миновала. Так мы узнали, что вообще была какая-то опасность.

Пришла очередь говорить Ходорковскому. Он сказал: — Разобраться в моей невиновности просто. Меня признал виновным не суд, а группа бюрократов, убедившая власть, что мне нельзя финансировать оппозицию… Но кремлевские чиновники приходят и уходят. Те, кто растаскивает ЮКОС, тоже через несколько лет уедут на Запад. Это люди без чести и совести. Для них ничего не значат Родина и ее будущее. Давайте вместе подумаем о будущем. После этих слов Ходорковский стал подробно разбирать эпизод, связанный с незаконным кредитованием компании «Мост», — единственный эпизод, который, по словам Ходорковского, он успел изучить. Он тоже говорил долго и тоже попросил пятиминутный перерыв.

Судья в ответ дал Ходорковскому пять минут на завершение речи.

Здание суда давно закрылось. Внутри, кроме участников рассмотрения жалобы Ходорковского, никого не было. Во время одного из коротких перерывов представители налоговой службы, выступавшие в суде гражданскими истцами, вышли на улицу покурить, и милиционеры оцепления не хотели пускать их обратно — говорили, что суд закрыт.

Речь прокурора была короткой: он только настаивал, что срок давности по эпизоду с НИИУИФ истекает не 22, а 23 сентября. То есть, еще не истек. Собственно, прения сторон заняли всего восемь часов.

Около девяти вечера суд огласил решение.

Эпизод с «Мостом» был исключен из приговора за отсутствием состава преступления. По эпизодам с «Апатитом» и НИИУИФ приговор был смягчен. По совокупности обвинений общий срок — восемь лет. Приговор вступил в законную силу.

ЭПИЛОГ

Последним письмом, которое Михаил Ходорковский написал из тюрьмы «Матросская Тишина» перед отправкой в читинскую колонию, оказалось именинное поздравление президенту Владимиру Путину, опубликованное в газете «Коммерсантъ». Поздравление это устроено как пророчество цыгана — что бы ни случилось, пророчество окажется верным:

«Уважаемый Владимир Владимирович! К сожалению, у меня сейчас по известным вам причинам нет возможности поздравить вас лично, и потому я воспользовался помощью газеты „Коммерсантъ“.

Есть люди, которые умеют говорить о ваших достоинствах профессионально. Я в этом смысле — любитель, самоучка. И потому скажу то, что думаю на самом деле.

Вы — очень мужественный человек, поскольку согласились, будучи подполковником, занять больше чем маршальскую должность. Вы — весьма удачливый лидер, которому удалось спасти и сохранить главное достояние современной России — высокие цены на нефть. Вы — прекрасный друг и партнер: даже своей репутации вы не пожалели ради ваших товарищей, которые разрушили ЮКОС, еще недавно крупнейшую нефтяную компанию страны. Вы — человек щедрый и явно любящий футбол. У вас сегодня есть почти все. И я хочу пожелать вам того немногого, чего у вас нет: свободы и покоя. Вы обретете их, когда в соответствии с Конституцией России уйдете с этого неблагодарного президентского поста. Бог даст, скоро увидимся…»