Керстин Гир - Мамы-мафия
– Что это? – спросила Мими. Мы как раз занимались ошкуриванием оконных рам в столовой, когда позвонил почтальон. – А, почта от Хемпелей! Я знаю эти письма, мы получаем их дважды в месяц!
И верно, оставшийся в живых адвокат, герр Хериберт Д. Бекер, написал, что он представляет интересы семьи Хемпелей и что против меня будут предприняты судебные шаги, если я буду нарушать ранее достигнутые устные договорённости. Пункт один: шум, вызываемый моими детьми, должен быть немедленно прекращён. Пункт два: одиннадцать лиственных деревьев на границе между участками, которые давно превысили допустимую высоту и неприемлемым образом затеняют и загрязняют участок его клиентов, должны быть немедленно устранены, тем более что деревья представляют угрозу безопасности. Пункт три: возмещение ущерба и моральную компенсацию размером 350 евро за преднамеренно повреждённое пальто герра Хемпеля необходимо срочно перевести на следующий счёт. В заключение герр Бекер выражал надежду, что я по всем пунктам выражу согласие и готовность к сотрудничеству, потому что его клиенты очень заинтересованы в добрососедских отношениях. С уважением.
Я пожелала герру Бекеру, чтобы после его имени как можно скорее появился чёрный крест.
Мими, которая заглядывала мне через плечо, когда я читала письмо, громко засмеялась.
– Ну ясно, – сказала она. – Они невероятно заинтересованы в добрососедских отношениях!
Я застонала.
– Но сейчас я по крайней мере знаю, что они имели ввиду под поростками: это деревья! Одиннадцать штук вблизи границы между участками! – Я выглянула в окно. На улице лило как из ведра. – Там действительно стоит целая роща.
– Они, наверное, охраняются законом, – сказала Мими. – Твои свёкор со свекровью любили тень. Пойдём, посмотрим получше.
Мы надели плащи, укрылись под зонтом бабушки Вильмы и вышли в сад. Там было действительно много деревьев, которые достигли библейского возраста. Некоторые из них были такие высокие, что в пасмурные дни они, наверное, доставали до туч. Но вблизи забора Хемпелей стояли лишь два жалких полусухих хвойных дерева, которые я посчитала соснами, а Мими елями.
– Их в любом случае можно спилить, – великодушно сказала я. – Этими дровами я обеспечу камин до 2020 года. Какого размера вообще область границы между участками?
– Три метра, если речь идёт о постройках. Но в случае растений это пятьдесят сантиметров для изгороди и не более четырёх метров для толстоствольных деревьев.
– Тогда вот это дерево стоит тоже слишком близко, – заметила я, показывая на дерево, с которого упала Нелли.
– Нет, – ответила Мими. – Это груша, а для неё расстояние должно быть не более двух метров.
– Откуда ты всё это знаешь? – спросила я.
– Потому что Хемпели предъявляли нам иски из-за всех поростков на нашем участке, – ответила Мими. – И я тебе говорю точно: груша может остаться на месте.
– Её тем не менее можно спилить, – заметила я. – Она вся какая-то трухлявая. Вероятно, они это и имели ввиду по поводу угрозы безопасности. Наверное, они сфотографировали, как Нелли упала. – Я прислонилась к проволочному забору, который отделял наш участок от участка Хемпелей. – Но это будет всего три дерева. А адвокат пишет об одиннадцати! Ты думаешь, им мешают вон те берёзы?
– Несомненно, – ответила Мими. – И тот шикарный орех. Рябина. Бук. Две яблони. Ирга. Сирень. – Я могла лишь удивляться её ботаническим познаниям. Для меня все эти деревья в лишённом листьев варианте выглядели совершенно одинаково. – И особенно слива.
– Вот именно! – пискнул кто-то сбоку, так громко, что Мими от испуга чуть не выронила зонт, а я вцепилась за проволочный забор. Но это была всего лишь фрау Хемпель, которая так далеко высунулась из своего окна, что её взъерошенные волосы с шестимесячной завивкой залил дождь. – Из-за ос. Это недопустимо! Всё надо удалить, все эти поростки. И все кусты, которые закрывают нам обзор. Сейчас, зимой, можно что-то увидеть, но летом ничего не видно.
– Вот и хорошо, – заметила Мими.
– Но фрау Хемпель… – У таких старых деревьев есть и плюсы, фрау Хемпель тоже должна это понимать.
– Никаких «но», – пропищала фрау Хемпель. – Мы вас предупредили! У нас есть юридическая страховка. И если из-за вас я простужусь или получу менингит мозговой оболочки, то вы за это тоже будете отвечать! – И с этими словами она захлопнула окно.
– О, теперь ты должна испугаться, – улыбаясь, заметила Мими. – Потому что менингит мозговой оболочки в два раза хуже обычного менингита. Особенно когда мозг такой маленький.
– Но я же не могу спилить все деревья, – сказала я. – Тем более сколько это будет стоить!
– Ты не должна спиливать ни одно дерево, – сказала Мими. – Единственное, что ты должна сделать, это взять себе адвоката. Наш очень хороший, я ведь уже говорила? Его зовут Антон, он наш старый друг. Поэтому он представлял нас и против Хемпелей, чисто по дружбе. Обычно он не занимается соседскими разборками. Такие дела очень мелкие, а Антон слишком хорош. Он, кстати, выглядит прекрасно и сейчас снова совершенно свободен. Налицо все основания, чтобы поскорее посетить его.
– Но у меня, к сожалению, нет юридической страховки, – заметила я. – А такой адвокат стоит денег, тем более что он так хорош, разве нет?
– Нет. Если ты выиграешь, ты получишь деньги с Хемпелей. То есть с хемпельской страховой компании. Которая после этого наверняка обанкротится.
– Да, но если до суда дело не дойдёт, на что я очень надеюсь, тогда мне придётся самой оплачивать адвоката, а у меня действительно нет денег.
– Ц-ц-ц, ты это можешь оплатить тем, что получишь на eBay за гадкие диваны, – сказала Мими. И на самом деле, предложение за коричневые кожаные монстры на данный момент составляло тысячу пятьсот евро – вероятно, из-за привлекательного описания, которым Мими снабдила объекты. Но даже если я действительно получу деньги, я не могу их взять и тут же выкинуть в окно.
– Они мне нужны, чтобы покупать детям еду, – объяснила я.
– Это должен делать твой муж, – ответила Мими.
– Хаха, – сказала я. – Он говорит, что я должна искать работу, вместо того чтобы цапаться с соседями. И что я это всё выдумываю, чтобы заполучить его обратно.– Я глубоко вздохнула. – Наверное, я действительно должна искать работу. Но дело в том, что я ничего не умею.
– Ты совершенно не должна работать, – сказала она против ожидания. – Пока твой младший не пойдёт в школу, тебя никто не может заставить работать. А когда он пойдёт в школу, ты можешь работать полдня. Сейчас не самые лучшие времена для людей без образования и опыта работы, поэтому я исхожу из того, что ты ничего толкового не найдёшь. И поэтому твой богатый прокурор должен будет, вероятно, до конца жизни платить тебе содержание. Я это знаю от подруги, которая развелась с врачом. Он платит, а она радуется жизни. Так ему и надо. Старый пень нашёл себе помоложе.
– Но ведь Лоренц оставил мне этот дом, – сказал я.
– Ну и что? Одно другого не касается. Сколько он тебе платит?
Я сказала.
Мими вздёрнула брови.
– В неделю?
– В месяц.
Мими ужасно разволновалась.
– Какая ты наивная, Констанца! Тебе действительно нужен Антон – не из-за этих глупых Хемпелей, а из-за твоего развода. Семейное право – это одна из областей Антона. Ты увидишь, он безжалостно ощиплет твоего Лоренца! Я сегодня же позвоню ему и запишу тебя на приём.
– Спасибо, Мими! – Я постепенно привыкала к тому, что Мими с Ронни помогали мне решать все мои проблемы. Возражать не было смысла, у обоих были лучшие аргументы, неистощимая жажда деятельности и темп, вызывающий головокружение. Ронни на выходные не только покрасил мрачный потолок гостиной белой краской, он ещё и ошкурил все окна в гостиной и покрасил их белым лаком, как и деревянные панели на батареях отопления. Невероятно, каким светлым сейчас казалось помещение. Я постепенно проникалась восхищением Мими, которая упрямо утверждала, что дом – это архитектурная жемчужина. Открытый камин, ранее выглядевший как бастион из кирпича горчичного цвета, был тоже покрашен специальной белой краской. На его фоне литая каминная решётка бабушки Вильмы с витиеватыми украшениями стала смотреться исключительно благородно. Для стен я выбрала мягкий кремовый тон, хотя Мими вместе с Нелли выступали за светлый, но сочный розовый цвет – тот самый, из которого на девяносто пять процентов состоял Неллин гардероб. Но я дала уговорить себя покрасить этой краской стену за монструозным буфетом, поскольку Мими убедительно заверила меня, что розовый – это не только последний крик, но и оказывает на зрителя исключительно позитивное воздействие. Розовый, объяснила Мими, понижает риск инфаркта, действует на прыщи и угри и препятствует депрессии. Пойдя на риск, мы и монструозный буфет выкрасили розовым, чтобы он сливался со стеной и выглядел меньше, как утверждала Мими, а также потому, что из-за него я ни в коем случае не хотела впасть в депрессию. И Мими оказалась права: шкаф сейчас выглядел так, что он поднимал настроение, весь такой розовый. И поскольку он сейчас казался намного меньше, чем он был на самом деле, туда поместились все мои три миллиона книг, поставленные в три ряда. Без шкафов гостиная выглядела огромной, там освободилось много места, и поэтому мы переставили сюда пианино из зимнего сада. Немного красного дерева украсило комнату, и пианино придало розовому цвету какое-то благородство. Жаль только, что никто из нас на пианино не играл.
