Николь Бернье - Незавершенное дело Элизабет Д.
– И правильно сделаешь. Мир прекрасно обойдется без еще одной точки, где можно проверить электронную почту.
– Аминь, сестра.
Кейт прислонилась к разделочному столу.
– Так что по этим предложениям? Ты уже решил?
– Нет. – Он взял губку и принялся вытирать стол.
– И когда нужно дать ответ? Скоро?
– Время еще есть. Хотя и немного.
Булочная-пекарня была особенной, со своей историей. Многие годы, задолго до того, как Макс купил заведение, островитяне каждое утро приходили сюда, на Харвест-роуд, за выпеченными по старинке пончиками. О булочной не распространялись, о ней знали только местные и немногие посвященные из приезжих. Потом заведение купил Макс, бизнес расширился, и к обычной публике добавились летние отдыхающие и туристы, приезжающие на выходные. В ассортименте появился киш с начинкой из необычных овощей и сыра. Маффины с ревенем. Вишневые тортики, глазированные мармеладом с амаретто – в коробочках, красивые, как яйца Фаберже. Кейт представила, как он начинает все сначала, помощником шефа в какой-нибудь бездушной пекарне. Как будет сидеть ночами, пить скотч и пытаться привыкнуть к работе на кого-то и смириться с одиночеством.
– Господи, как мне это не нравится. – Она сердито пнула деревянный стол. – Нет, честно, я его ненавижу. – Голос сорвался, и Макс посмотрел на нее усталыми глазами. Они уже поговорили обо всем по телефону.
Он шагнул ей за спину, обнял обеими руками за плечи, и Кейт окутало его тепло, аромат теста и мыла, всегда ассоциировавшийся у нее с ним. Мягкие седые волосы щекотали щеку; с отцом ничего подобного она никогда не испытывала – он всегда стригся коротко.
– Давай поедем в Италию. Найдем его там.
– Одного только жаль. Если уж так хотел меня обчистить, прихватил бы заодно все это свое спортивное оборудование. Ненавижу железки в доме, стоят как роботы.
– Продай. Выбрось. Запрограммируй их так, чтобы месили тесто.
Он улыбнулся.
– Ладно. Так когда сможешь прийти? Пообещай, что поработаешь следующую неделю. Мне нужно приготовить кучу тортов для обеда в один дом у гавани.
Дети в лагере, Крис работает, но никуда не собирается. Кейт подошла к сушильному шкафу и выдвинула два противня с маффинами.
– Думаю, что смогу освободиться. Только уточню, согласится ли Крис присмотреть за ребятами после лагеря.
– Приводи их с собой. Дадим им кисти. – Макс посмотрел на стену. – «Краска все покроет», – с усмешкой процитировал он себя самого.
До кулинарной школы Макс работал архитектором в Нью-Йорке. За энтузиазмом любителя открылся настоящий талант; он прошел хорошую школу, наступив на мозоль тем, кто презрительно посмеивался над сменившими карьеру новичками и дилетантами. Критики забеспокоились еще больше, когда он поступил на работу к одному из топовых нью-йоркских шеф-поваров и, отвергнув потом открывающиеся возможности, уехал в глушь, чтобы открыть кафе-пекарню. На острове. Тогда Кейт несколько раз приглашала его гостем в свое шоу на одном из кабельных каналов, устраивая съемки в этой самой кухне во время отпуска. Сказать, что программа имела потрясающий успех, было бы преувеличением, хотя в некоторых обозрениях ей давали самые высокие оценки. В последующие годы к нему не раз обращались с предложениями расширить бизнес, но Макс каждый раз отказывал. «Взялся сделать шедевр – делай его хорошо», – всегда говорил он.
Он так и делал. Но потом Уильям сбежал в Милан с мужчиной намного моложе Макса, прихватив и деньги с их банковского счета.
Кейт смотрела, как он вытирает стол. Руки у Макса толстые, как бревна, но сейчас он двигался так, словно боялся сломать себе что-нибудь. Собрав крошки в кучку, он аккуратно, будто осколки стекла, смел их на ладонь, вытряхнул в раковину и остановился перед окном во двор. Густой кустарник позади пекарни заканчивался у небольшой скалы, возле которой вилась сбегавшая вниз, к океану, каменистая тропинка. Кейт хорошо знала это место. В лето после рождения Джеймса она работала здесь и, выходя иногда передохнуть, жаждая простора и шума, спускалась к воде. Ветер трепал деревья, и волны разбивались о камни, как брошенная на пол посуда. У подножия скалы она садилась на валун, задыхаясь и торопливо хватая ртом воздух. Разница между тихим покоем ее домашней жизни и несмолкаемым гулом пекарни была огромной; клаустрофобия ее спокойной любви рассыпалась на фоне чего-то куда большего.
Проследив за его взглядом, Кейт предложила прогуляться.
Макс только отмахнулся – идти туда ему не хотелось.
– Вообще-то я как раз собирался уходить, когда ты появилась. Угадай, кто в городе?
Она посмотрела на него непонимающе, может быть, еще и потому, что с некоторыми старыми друзьями по кулинарной школе не встречалась несколько лет.
– Фиона и Чарльз.
– Фиона? Кроме шуток? – В последний раз они виделись вскоре после свадьбы Фионы и Чарльза.
– Только сегодня приехали. Собирались встретиться, выпить. Пойдем со мной.
Фиона, конечно, будет верховодить, а Чарльз… ну, Чарльз – это Чарльз. Хотя, может быть, именно этого Макс и хотел сейчас – просто потрепаться, без всяких там интеллектуальных потуг.
– Что ж, он, по крайней мере, может посоветовать что-нибудь насчет налогов. А мне надо поговорить с Крисом. Он ведь ждет, что я вернусь.
– Они всегда тебя ждут. – Макс развязал и стащил через голову фартук. – Кстати, тебе бы выпить тоже не помешало. Не обижайся, но выглядишь неважно. Опять экономила на стрижке?
– Большое спасибо. – Она пригладила растрепанные волосы, уже давно и отчаянно требовавшие к себе внимания. – Нет. Просто отросли.
Макс выключил свет и, раздвинув шторы, пропустил Кейт вперед.
– Худеешь?
– Нет.
Он окинул ее придирчивым взглядом, коротко коснулся спины.
– Нет, правда, ты такая бледная. Обязательно подведи брови и ресницы или что там еще.
– Ну да, детям ведь только и дела что до густых ресниц.
– Не позволяй себе распускаться. Не давай индюшкам заклевать тебя. – Безнадежный продукт семидесятых, Макс до сих пор хранил футболку с бойнтовской мультяшной птицей. Ворот протерся едва ли не до дыр, но он называл ее не иначе как антикварной вещицей, творением постиронической экспрессии.
– Нет, я серьезно, – мягко сказал Макс, закрывая за собой дверь. – Не давай индюшкам заклевать тебя.
Сколько помнила Кейт, опасно расположившаяся на краю канала старая таверна всегда выглядела так, словно вот-вот развалится. Каждый раз, входя в зал, она испытывала одно и то же беспокойное чувство – если публика в баре сгрудится у дальнего конца стойки, хлипкое строение кувыркнется и полетит в воду.
– Кейт! Макс говорил, что ты можешь быть на острове. – Фиона махнула рукой, и ее часы ослепительно блеснули платиной и драгоценными камнями. Она отпустила волосы и – да! – пользовалась помадой. Кейт даже не сразу ее узнала. – Помнишь моего мужа, Чарльза? – Чарльз сидел рядом – напомаженные волосы, накрахмаленная рубашка с воротником на пуговицах.
В кулинарной школе Фиона отличалась грубоватыми манерами и агрессивностью, за что ее прозвали Сержантом. Она носила короткую прическу, шорты в стиле «милитари», держалась независимо, и даже взгляд ее как будто говорил: «Мне на всех наплевать». Через несколько лет после окончания школы Кейт узнала, что Фиона вышла замуж за репортера, писавшего об акциях и бондах для делового еженедельника. Побывавших на свадьбе знакомых забавляло, что Сержант не только вышла замуж, но и взяла в мужья человека, пишущего о бизнесе, напыщенное ничтожество без сколь-нибудь заметных талантов к финансам, кроме совпадения имени. Представьте только, финансовый репортер Чарльз Шваб. Кейт видела его лишь однажды, несколько лет назад. Теперь у них был ребенок, жили они в пригороде Бостона, Фиона работала в модном французском ресторане и красила ногти на ногах розовым лаком. Убедительное, как полагала Кейт, доказательство того, что человек, если сильно захочет, способен сменить избранную дорожку.
Для начала обменялись новостями. Судя по легкому тону Фионы, о проблемах Макса она ничего не знала. Когда он, отвечая на вопросы о пекарне и планах на будущее, отделывался туманными фразами, Кейт отворачивалась. Первую возникшую паузу он заполнил тем, что сделал знак бармену: «Два мартини, пожалуйста». И подтолкнул к Кейт салфетку.
– Нет, Макс, мне и пива достаточно.
– С каких это пор ты пьешь пиво? Держи планку, пей как взрослая.
Кейт пожала плечами – она уже не помнила, когда выпивала по-настоящему.
– Оливки или твист?
– Твист. – Даже само это слово прозвучало непривычно, как будто его произнес кто-то другой.
– Слышала, ты перебралась поближе к Вашингтону? – спросила Фиона.
– Два года назад. Компания Криса пожелала, чтобы он работал в головном офисе.
Она кивнула.
– И где сейчас работаешь? – Голова Фионы была чем-то вроде базы данных по ресторанам практически в любом городе.
