Кто сильней - боксёр или самбист? Часть 5 - Тагиров Роман

Начальник стрельбища строго взглянул на удивленного заместителя. Даже для сержанта, получавшего около сорока марок, стоимость часов казалась огромной суммой. Басалаев знал, что те же поляки продавали музыкальные часы в наших гарнизонах за 180–200 марок ГДР.

Но, земляк не мог знать, что прапорщик всё же умудрился неделю назад съездить в Лейпциг и в ночном баре купил оптом сто штук новеньких часов всего за пятьдесят марок каждые. Продавцу арабу из Сирии срочно понадобились деньги.

И сейчас в комнате семейного общежития прапорщика-холостяка то и дело раздавалось странное пиликание из укромных мест. Кантемиров демпинговал в гарнизоне как мог, сбыл половину партии, отбил вложенную сумму и сейчас запросто мог подарить по одной штуке каждому дембелю полигонной команды в придачу к купленным когда-то спортивным костюмам.

И это был железный стимул для выполнения поставленной любимым командиром боевой задачи…

Сержант в уме сосчитал общую стоимость обещанного приза и задумчиво произнёс:

— Товарищ прапорщик, это же бешеные деньги?

— Товарищ сержант, как вы ко мне, так и я к вам. Но, Виталя, предупреждаю сразу! Если надумаете сходить в самоволку за эти дни, дослуживать будете в полку. Я тут же забуду все былые заслуги. Так что выбирайте сразу: или водочка с пивом, пока меня нет… Или, часы на дембель?

— Всё, товарищ прапорщик. Выбор сделан! Не волнуйтесь, служба будет идти, как те самые часы. Это вы не забудьте про «7 мелодий», а я пойду, с парнями переговорю…

Начальник стрельбища смог дозвониться до советского завода, где через дежурного передал известие землякам о своём прибытии к обеду пятницы, прекрасно понимая, что ему в гражданке на территорию военного предприятия не попасть, а выезжать в форме очень не хотелось. Иначе, как он попадёт в студенческое общежитие иностранцев? А потом выедет в Вюнсдорф через Восточный Берлин? Долгожданная поездка к любимой закончится тут же при встрече с первым патрулём.

Кантемиров, знал, что советские вольнонаемные стараются обедать вместе с немецкими коллегами в обычной рабочей столовой, расположенной через улицу, поэтому решил выехать не с утра пораньше, а чуть позже. С таким расчётом, чтобы к двум часам добраться до завода, дислоцирующемся на противоположной окраине Лейпцига.

Пассажирский поезд «Дрезден — Лейпциг» тронулся точно по расписанию — секунда в секунду. Молодой пассажир в стареньком джинсовом костюме местной фирмы «Боксѐр» и стоптанных кроссовках закинул спортивную сумку на верхнюю полку, занял место у окна и начал вновь и вновь с интересом разглядывать проплывающие мимо старые дома центральной части города, сохранившиеся после налёта союзнической авиации в феврале 1945 года, который практически стёр центр Дрездена с лица земли и привёл к огромным жертвам среди мирного населения.

Жаль, конечно, мирных граждан; но, с другой стороны: «Посеявший ветер — пожнет бурю…»

Советский прапорщик, ничем не отличающийся от местной молодёжи, задумался и, разглядывая проплывающий за окном город, вспомнил последнюю встречу с любимой девушкой в родительском доме…

Коттедж генерал-лейтенанта Потапова, расположенный в частном секторе по улице Клараштрассе был просто огромным. Дом с остроконечной крышей, покрытой бордовой черепицей, прятался в глубине сада. Семья бывшего командующего гвардейской 1 Танковой Армией занимала самый красивый двухэтажный коттедж по элитной улице.

На первом этаже кухня совмещалась с большой столовой, которая выходила через арку в просторный зал. На втором этаже, напротив друг друга через лестничную площадку, располагались две спальни. Была ещё жилая мансарда, но это помещение использовали только под хозяйственные нужды: хранение вещей и сушка белья.

Прапорщик Кантемиров с двумя бойцами, сержантом Басалаевым и рядовым Драугялисом, приехали на рейсовом автобусе. И, конечно же, все в форме. Бойцы были в выглаженных парадках, начищенных ботинках и строго с армейскими причёсками. Рядовой Драугялис нёс за плечом солдатский мешок с инструментом, сержант Басалаев гордо шагал рядом с начальником стрельбища в повседневном кителе и докладывал о ходе прокладки нового кабеля на танковой директрисе.

Сегодня прапорщик со своими солдатами должны были снять боксёрский мешок в комнате преподавателя немецкого языка Потаповой Дарьи Михайловны и помочь уложить остальные вещи генеральской семьи в заранее сколоченные ящики на пилораме стрельбища. Не самое веселое занятие, но приказ — есть приказ…

Прекрасный солнечный день в столице Саксонии. Тройка советских военнослужащих спускались по центру Дрездена вниз к Эльбе, а с противоположной стороны узкой улицы поднималась точно такая же тройка бойцов во главе с прапорщиком, но с чёрными погонами. На ремне солдат висели штык-ножи, а старший группы был вооружён красной повязкой на правой руке и пистолетом на поясе. Патруль! И не самый дружественный…

Сержант с рядовым полигонной команды, зная вечное соперничество в патруле и в карауле гауптвахты чёрнопогонников (танковый полк) с краснопогонниками (мотострелковый полк), по привычке заволновались и принялись осматривать внешний вид друг друга.

Прапорщик с полигона, совсем недавно примиривший два рода войск дрезденского гарнизона, спокойно скомандовал: «Бойцы, налево за мной, шагом марш» пересёк саксонскую улицу в неположенном месте и вместе с солдатами добровольно, без всякой команды, подошёл к патрульным гарнизона.

Прапорщик с пистолетом заулыбался и протянул ладонь:

— Здорово, пехота! Порядок нарушаем? Куда собрались? Что в мешке?

— И вам не хворать, бронелобые. Выполняем личный приказ генерал-лейтенанта Потапова. А что находится в мешке — это большая военная тайна…

— Увольнительных, конечно, нет?

— Натюрлих, камрад! — прапорщик пехоты усмехнулся и добавил: — Что означает: «Ну, конечно, товарищ…»

— Отойдём.

Начальник патруля и одновременно начальник вещевого склада танкового полка по имени Саша Матвеев отвёл коллегу в сторону и вполголоса спросил:

— Тимур, слух пошёл, что в Лейпциге волнения начались. Ты не в курсе?

— Слышал только про Берлин.

— Похоже, в ГДР тоже начинается перестройка с демократией… Едрит её в корень!

— Посмотрим…

Коллеги по воинской службе вздохнули и огляделись по сторонам. А на улицах Дрездена — тишь да гладь… Прапорщики подождали немного, пока их солдаты докурят, и выдвинулись дальше. Каждый в заданном направлении.

Подходя к калитке Тимур заметил Дарью, выглядывающую из окна на втором этаже, и приветливо махнул рукой. Солдаты заулыбались, разглядывая девушку в футболке, которая тоже махнула, приглашая гостей в дом.

Прапорщик вошёл первый и на всякий случай громко доложил:

— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант!

А в ответ — тишина в огромном доме… Гости недоуменно переглянулись. А где генерал с генеральшей? На втором этаже раздался звук открывающейся двери, и на лестничной площадке перед молодыми мужчинами появилась генеральская дочь во всей красе…

Минимум косметики и максимум открытого здорового девичьего тела. Строгий преподаватель немецкого языка вышла навстречу гостям в коротких синих спортивных шортах, в короткой белой футболке и в новеньких белых кроссовках фирмы «Адидас» (папин подарок). И так как, гостей оказалось трое, женский удар получился неожиданным, коварным и тройным. Как отечественный «Тройной одеколон».

Тимур застыл с открытым ртом. Обоих бойцов пришиб кондратий. Трое здоровых мужчин с очень даже правильной ориентацией на продолжение своего рода неприлично уставились на это видение совершенной красоты. Как сказал в своё время товарищ Платон: «Красота есть сияние истины».

Молодая женщина стояла на площадке между двумя этажами в лучах солнца с окна лестничной площадки и любовалась произведённым эффектом. Длинные ножки девушки уходили куда-то ввысь. Идеальная женская грудь утонула в глазах бойцов Советской Армии. Хорошо, что Басалаев с Драугялисом успели прогуляться по городу и полюбоваться на легко одетых немочек…