Жизнь за жильё - Тагиров Роман

Annotation

1994 год. После продажи квартир в центре Санкт-Петербурга исчезают бывшие владельцы жилья. Районные отделы милиции не могут возбудить уголовное дело — нет состава преступления. Собственники продают квартиры, добровольно освобождают жилые помещения и теряются в неизвестном направлении.

Старые законы РСФСР не действуют, Уголовный Кодекс РФ пока не разработан. Следы «потеряшек» тянутся на окраину Ленинградской области. Появляются первые трупы. Людей лишают жизни ради квадратных метров…

Старший следователь городской прокуратуры выходит с предложением в Управление Уголовного Розыска о внедрении оперативного сотрудника в преступную банду.

События и имена придуманы автором, некоторые вещи приукрашены, некоторые преувеличены. И многое хорошее из воспоминаний детства и юности «лихих 90-х» поможет нам сегодня найти опору в свалившейся вдруг социальной депрессии экономического кризиса эпохи коронавируса…

Роман Тагиров

Часть первая. Потеряшки

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Часть вторая. Лейтенант милиции

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Часть третья. Кресты

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Роман Тагиров

Жизнь за жильё

Часть первая. Потеряшки

Апрель 1994 года

Глава 1

Иван Рудольфович Шильд очнулся в кромешной темноте, перевернулся на бок, протянул руку, ощутил холод паркетной доски и понял, что всю ночь проспал в одежде на матрасе, расстеленном прямо на полу. Череп страдальца раскалывался где-то глубоко внутри, его владелец решил подняться, в висках застучало ещё сильней, перед глазами поплыли фиолетовые круги. Худощавый мужчина бережно вернул голову на подушку, вытянулся во весь рост и затаился.

«Где я?» — через похмельный синдром пробилась первая дельная мысль. Затхлый и сивушный запах помещения подсказал, что лежит Иван Рудольфович не дома, не в своей квартире. У зашторенного окна виднелись очертания кровати. Где-то в комнате должна быть дверь…

Иван не в первый раз приходил в себя в чужом жилище и чётко знал, что делать. Первым делом — опохмелиться, затем сориентироваться на местности и найти дорогу домой. Мужчина пил давно и практически без перерыва со дня смерти матери…

Мама в последнее время не вставала с постели и умерла в свои шестьдесят два года от закупорки тромбом лёгочной артерии. Смерть была внезапной, быстрой и во сне. Единственный сын так и обнаружил маму рано утром — мёртвой и с застывшей улыбкой на лице.

Сейчас сорокалетнему мужчине очень хотелось помереть также — во сне и с улыбкой. Но, нормальный сон не приходил, а улыбаться было не с чего. Иван вновь и вновь умирал в муках похмелья и в очередной раз клялся себе, что больше никогда не будет пить. За год беспробудного пьянства организм человека окончательно и бесповоротно попал в алкогольную зависимость и постоянно требовал новой дозы крепких напитков.

Мужик провалился в короткое забытье, которое едва ли можно было назвать полноценным сном, и перед его глазами появилась кружка с водкой на столе. Больше ничего… Только стол и металлическая кружка, наполненная наполовину сорокоградусным напитком. Человек во сне точно знал, что в посуде не вода из-под крана, не минералка, а именно сто грамм прохладной водки. И для полного счастья Ивану Рудольфовичу не хватало именно этой дозы в сорок оборотов. В последнее время мужчина уже не мог опохмелиться из рюмки или из стакана. Из-за характерной дрожи пальцев в руках держалась только кружка.

Страдалец окончательно проснулся, вновь попытался привстать и оглядел тёмное жилище вокруг. Кружки с водкой нигде не наблюдалось. Тут вообще ничего не наблюдалось, кроме кровати у окна, с которой доносился чей-то храп. Это хорошо, что он не один в доме. И даже не раздетый. Умирать одному в чужой квартире, да ещё с похмелья, очень не хотелось…

— Эй, там наверху, есть, кто живой? — прохрипел Иван в сторону окна и откинулся на матрас.

Кровать заскрипела, и сверху донеслось:

— Опаньки, новенький! Тебя когда принесли?

— Где я? Ты кто?

В темноте раздался скрип пружин, неизвестный сел на кровати, в темноте забелели босые ноги.

— Заметьте, гражданин, если бы я не был коренным ленинградцем, я бы сейчас вполне мог ответить вам грубо: «Конь в пальто!». А как сугубо интеллигентный человек я скажу: «Агния Барто».

Сугубо интеллигентный человек поднялся, прошлёпал босой к стене и стукнул по выключателю.

— И кто тут у нас?

От внезапного яркого света боль в глазах так резанула по всему телу гражданина на матрасе, что на какое-то время даже помогла забыть о голове.

Иван ткнул лицо в подушку:

— Ёшкин кот! Вырубай.

Свет погас. Сосед вернулся к кровати.

— Извиняйте. Да мы сами с пониманием. Сильно колбасит?

Странно, но жить стало немного легче. Не то чтобы веселей, но точно легче. Видимо, в самом деле «клин клином вышибают». Высокий мужчина с трудом поднялся, сел, согнул ноги в коленях и прислонился спиной и затылком к холодной стене. Голову немного отпустило, глаза привыкли к темноте. Кроме виденья кружки с водкой, появились вопросы:

— Где мы? Какая станция метро ближе?

— Какое метро, товарищ? На бокситовых рудниках мы с тобой. И проснулся ты сегодня в славном городе добытчиков боксита под названием Бокситогорск. А Питер от нас далеко, больше чем за двести километров будет. Считай, сослали нас, как декабристов. Слушай, а сам-то что? Ничего не помнишь?

Сосед по комнате, тощий мужик в майке и трусах до колен, встал, подошёл и протянул ладонь:

— Кстати, величают меня Иннокентием Константиновичем Зубовым. Прошу любить и жаловать. Можно, просто Кеша.

— Иван Рудольфович, или просто Ваня, — Шильд оторвался от стены и пожал руку.

— Отчество у вас странное, не из немцев будете?

— Не диковинней вашего имени, — Иван провёл языком по пересохшим губам. — Кеша, а у тебя водички не будет?

Иннокентий Константинович раздвинул шторы, захватил с подоконника большую пластиковую бутылку воды и протянул Ивану Рудольфовичу. В комнату заглянула полная луна, осветив противоположную стену комнаты с закрытой дверью. Вода оказалась холодной, пить приходилось мелкими глотками. Мозги немного промывались, Иван не спешил и пытался восстановить события последних дней. Память возвращалась урывками…

* * *

После смерти матери, приняв в наследство половину жилой недвижимости, ранее принадлежащей усопшей, Иван Рудольфович стал единоличным собственником небольшой двухкомнатной квартиры на улице Гороховой и тут же вошёл в зону риска. Оказаться в середине девяностых единственным владельцем жилой площади в центре Санкт-Петербурга и при этом постоянно топить печаль в вине становилось опасно для жизни и здоровья…

Конечно, отдельная квартира коренного ленинградца по меркам культурной столицы была не бог весть что, это вам не «золотой треугольник» между Невским проспектом, Фонтанкой и Невой. Принадлежащая семье Шильд квартира, из окон которой открывался шикарный вид на шпиль Адмиралтейства, располагалась на пятом этаже старинного дома недалеко от Сенной площади. Недвижимость петербуржца оценивалась примерно в тридцать тысяч долларов и стоила своих денег. На теперь уже единственного владельца недвижимого богатства обратили внимание ещё в похоронном бюро, где безутешный сын вместе с сестрой усопшей пытались оформить ритуальные услуги.

Ивану Рудольфовичу быстро пошли навстречу, сделали большую скидку и не только посоветовали, но и привели его для дальнейшего оформления наследства к честному и ответственному нотариусу, контора которого располагалась буквально напротив их скорбного бюро по улице Достоевского.