Роман Грачев - Молчи и танцуй
На время отсутствия гонца друзья переместились в эфирную студию, потому что Глеб взял на себя обязанность проследить за эфиром. Кирилл уселся перед вторым микрофоном, которым пользовались ведущие новостей.
– Ну, что, тряхнем стариной? – предложил он. На столе лежала бумажка со старым выпуском. Кирилл взял его, прокашлялся, и начал читать: – «Аэропорт Ливерпуля отныне будет носить имя легендарного Джона Леннона. Официально его переименуют весной будущего года, а торжественная церемония присвоения нового имени состоится в этот понедельник. На ней, как ожидается, будет присутствовать»… бла-бла-бла. Ну, как?
– С пивом потянет, – ответил Глеб, сосредоточенно водя по столу компьютерной мышью.
– Слушай, что это играет?
– «Бэкстрит бойз».
– А-а-а-а! – Кирилл швырнул листок с новостями под стол. – Убери их, терпеть не могу!
– А что ты хочешь послушать?
– «Роллингов» давай!
– Договорились.
Если бы Паша сейчас находился здесь, его бы начало колотить мелкой дрожью. Глеб извлек из стойки компакт-диск, сунул его в плейер, и через несколько секунд «Бэкстрит бойз» плавно заткнулись на полуслове. В эфир, словно из плена весна, вырвались «Роллинг Стоунз» со своей нестареющей «Satisfaction». Громкость была доведена до предела.
И началось маленькое представление. Кирилл барабанил по столу, хватался за выключенный микрофон и пытался подпеть. Глеб с другой стороны вторил ему, постукивая ногой и барабаня авторучками по микшерскому пульту.
– «Ай кент гет ноу»!
– «Сатисфакшен»!!!
На втором куплете Кирилл оставил микрофон и принялся играть на воображаемой гитаре. Выражение его лица при этом менялось с катастрофической быстротой – от умиротворенного до сумасшедшего.
Они закончили вовремя. Едва повис последний аккорд, в офисе появился Паша. Глеб быстренько вернул программу в прежнее русло.
– Он у нас парень строгий, – сказал Шестопалов. – Может и закапризничать.
Старые друзья вернулись в кабинет, к водке. Проводив взглядом согбенную фигуру Паши, Кирилл заметил:
– Он позволяет себе смотреть на тебя нехорошо. Недобро смотреть.
– Пусть смотрит, – отмахнулся Глеб, распечатывая упаковку сосисок. – Пока хорошо работает, пусть смотрит.
– Я за такой взгляд могу указать на дверь.
– Злой ты.
– А ты добрый. Наливай.
Они снова выпили «по второй». Глеб взглянул на часы. Сегодня он определенно не вернется домой к ужину, и Наташка тихо покачает головой, шлепнет мужа по заднице и погонит принимать душ прежде, чем он успеет грохнуться в постель.
– Я с тобой не согласен по некоторым позициям, – решил продолжить дискуссию Шестопалов. – Во-первых, я не страдаю комплексами важного засранца и не жажду обожания. Это болезнь, и она плохо лечится.
– Значит, я больной? – обиженно буркнул Кирилл.
– Не прибедняйся!
Стопки снова были наполнены. Кирилл посмотрел свою на просвет, что-то посчитал в уме. Пожалуй, и он пришел к выводу, что сегодняшняя встреча обернется завтрашней головной болью.
– А что у тебя во-вторых? – спросил он.
– А во-вторых у меня принцип: я как начальник и как предприниматель выиграю только тогда, когда в чем-то своем выиграет каждый из моих ребят. Каждый! Это хрестоматия, понимаешь?
– Ну.
– Баранки гну! Не я им нужен, а они – мне. У ребят хорошая зарплата, у них всегда под рукой банка кофе, потому что утренней смене без кофе тяжело, они в шесть утра встают. Да, я каждого в этом году отправлю в отпуск и, если получится, постараюсь, чтобы они отдохнули подальше от этого сраного города. Да, я штрафую их за лажу, но и премии они получают регулярно, если все идет нормально. Пусть я лично в этом месяце положу себе в карман поменьше, но поставлю им кондиционер в эфирку, потому что они нужны мне здоровые и веселые. Пусть выиграют они, и тогда выиграю я сам… Ну, и ты, соответственно, как компаньон. Ну, слишком ли добрый я?
Кирилл слушал эту тираду молча, а когда Глеб закончил, он поднял голову, сверкнул осоловевшими глазами и важно изрек:
– Да, старик, тебе надо памятник поставить на площади, на месте Ленина с кепкой... Они за тебя в бой еще не идут, на амбразуру не кидаются?
Глеб хихикнул.
– Они на тебя скоро бросятся. Вот приедешь еще раз с подарками, и мои целомудренные девочки начнут приглашать тебя на свидания.
Кирилл с удовлетворением запихнул в рот огурец, и в этот момент в дверь постучали.
– Да!!! – в один голос заорали мужчины.
Дверь тихонько открылась. У косяка, потупив взор, стоял Вадим.
– Здравствуйте, это я.
Возможно, он, увидев происходящее в кабинете, смутился еще больше, чем обычно у него получалось, и, вероятно, он готов был извиниться и дать деру, но закадычные друзья устроили ему такой прием, что он просто опешил.
–Зда-а-арова!!! За-хо-диии!!!
Вадима чуть не сдуло. Он все еще топтался у порога, но тут со своего стула вскочил массивный Кирилл, подбежал к гостю и принялся трясти его за руку.
– Привет, брателло! Как здоровье? Как жизнь? Как твоя подружка? Ну, заходи, заходи. Пить будешь?
Вмешался Глеб.
– Эй, ты только что говорил о разврате молодежи.
– Молчи, это мой протеже.
Кирилл усадил Вадима за стол, налил рюмку. Возможность сопротивления даже не рассматривалась, сегодня у друзей был праздник.
– Давай выпьем за знакомство.
– Да пили уже в «Черепахе», десять дней назад! – снова влез Глеб.
– Ладно, тогда за творчество. Слушай, брателло, я решил тебя продюсировать. Закрутим концерт в той же «Черепахе», потом поедем в «Циклон», потом во дворец спорта, а потом… – Кирилл икнул, – …да куда угодно поедем! В «Олимпийский» хочешь?
Вадим, наконец, решил подать голос.
– Я, собственно, по другому делу пришел.
Друзья переглянулись.
– Ну, говори.
– Глеб, я придумал, как можно сделать программу.
– Отлично! – заорал Кирилл. Он упорно не желал давать слово своему приятелю, официальному начальнику. – Прямо сейчас мы тебя в эфир и посадим!
Вадим обернулся к Глебу. В глазах стояла чуть ли не мольба: «Заткните его, он меня смущает». Глеб смог ответить лишь глупой улыбкой.
– А что, – сказал он, закуривая. – Вот возьмем сейчас и посадим. Сто граммов опрокинешь для храбрости – и вперед! А?
Вадим остолбенел. Он еще не знал, что, будь Глеб с Кириллом сейчас трезвые, они не позволили бы себе проявить такое легкомыслие.
– Ну, садишься?
Вадим вместо ответа скромно поднял свою рюмку и очень скромно опрокинул ее содержимое себе внутрь.
Полчаса спустя, заваливаясь всей гурьбой в эфирную студию, собутыльники поймали на себе еще один разъяренный взгляд звукооператора. Паша был вне себя. Вадиму от его взгляда перепало, пожалуй, больше, чем остальным.
Время близилось к полуночи.
Лариса уложила сына спать рано. Для этого не потребовались ни уговоры, ни обещания купить новую игрушку. Максимка за день умаялся так, что «Спокойной ночи, малыши» смотрел уже с закрытыми глазами, посапывая на всю комнату. Такое с ним случалось нечасто. Обычно он гонял своих непонятных солдатиков до полного поражения, и пока целый полк не падал смертью храбрых где-то под диваном, мама ничего не могла с пацаном поделать. Но сегодня все прошло весьма и весьма удачно.
Лариса ушла в кухню, поставила чайник. Музыкальный центр был настроен на радио «Пилот». Внимание к «Пилоту» объяснялось, главным образом, тем, что там крутился Вадим Колесников.
Когда чайник вскипел, Лариса плеснула себе в чашку кипятку, потом засыпала две ложки кофе. Время было позднее, и вместо кофе сейчас выпить бы чаю, но Лариса думала, что и так заснет, как убитая, несмотря на переживания и размышления. Хоть упейся этим кофе.
Она взяла с холодильника книгу, которую начала читать на позапрошлой неделе. Это был «Скотный двор». Почитать эту книжку надоумил один из ее танцоров, интеллигент Вольдемар, настоящее имя которого Владимир все давно забыли. Он всегда ругал детективы в мягких обложках и подсовывал своим друзьям совершенно другую литературу. «Чтобы мозги не кисли» – говорил Вольдемар.
Книга Ларису сначала просто не зацепила, а потом и вовсе было не до нее. Чтобы нормально почитать, Ларисе требовалось отгородиться от всего, что происходит вокруг. Разумеется, с пятилетним сыном и такой напряженной работой полное отрешение ей не грозило, но сегодня, пожалуй, можно углубиться и попытаться понять, что там у этих свиней все-таки стряслось.
Через два часа она отложила книгу, не дочитав. Споткнулась на афоризмах. Старый мерин по кличке Боксер, из последних сил таская тяжелые камни, продолжал упрямо твердить: «Я буду работать еще больше». Балбес, знал ведь, что скоро загнется!
Лариса тоже будет работать еще больше, если не захочет влачить жалкое существование на свои концертные гонорары. В месяц у нее вместе с группой «Фокус» выходило около десяти концертов – ее приглашали в ночные клубы, на большие шоу на открытых площадках города, на юбилейные «солянки». За одно выступление, состоящее из трех-четырех номеров, удавалось получить неплохие деньги, но их приходилось делить на шестерых, и в итоге получалось не так уж и много, если учесть, что взросление Максимки постоянно требовало «долива». Зарплата педагога во дворце культуры лишь отдаленно напоминала таковую, и ее хватало только на более-менее удобоваримое меню. Что будет дальше, когда на свободу выйдет Игорь, Лариса боялась думать. Бежать, куда глаза глядят, и снимать квартиру?
