Рена Юзбаши - Целая вечность и на минуту больше-2
— Так о Юле ты тоже знала? Нет, Тарана, не отвечай, а то ты во мне убьешь веру в то, что я мог бы быть гением конспирации, — даже здесь я обманывался.
Тарана смеясь, ответила:
— Хорошо, Господин посол, тогда мы вас ждем к восьми? — Впервые за все годы моего бытия послом Тарана ко мне так обратилась.
— Тарана, спасибо, но я приду один, — я твердо стоял на своем.
— Как скажете, Арслан.
Надо было ехать за Мией в школу. Я не представлял, что скажу, когда увижу ее. И как объяснить, что мы с ее мамой разводимся я тоже не знал. А вот и моя красавица бежит в своем красном пиджачке с двумя хвостиками. А это что за белобрысая кнопка за ней увязался и ее ранец тащит? Эта шпиндя еще и дверь ей открыла. Ну вот, я и увидел воочию этого Этьена.
— Девочка моя, ты же знаешь, что я тебя люблю, — это я вывалил ей, как только она захлопнула за собой дверцу машины.
— И то, что вы с мамой разведетесь, не значит, что ты меня будешь любить меньше. Ты это хотел сказать мне? — Мия посмотрела на меня с видом знатока. — Кстати, а жить я все равно буду с тобой.
— В принципе, да, — я был настолько растерян, что у меня не было слов. — Я твоей маме тоже сказал, что жить ты будешь со мной.
Ну почему я так плохо знаю женщин? Даже собственная дочь меня сумела поразить. Потом Мия стала перечислять всех тех, у кого родители в разводе. Получалось больше половины класса. Интересно, у нас на родине точно так же все подряд разводятся? Ну, теперь–то я точно пополню эту грустную статистику.
— Мне Сьюзен сказала, что сначала ты мне скажешь все, что я тебе только что сказала, а потом мама. Они ей говорили то же самое. А еще она сказала, что после развода ей родители стали больше внимания уделять. И мама, и папа — вот! А жить я буду с тобой потому что без меня ты пропадешь.
— Мия, на самом деле тебе очень хочется плакать, так что не стесняйся…
— Папа, на самом деле я очень хочу, чтобы и ты, и мама перестали друг друга мучить, да еще и думать, что делаете это из–за меня, — она грустно улыбнулась мне.
— Я сегодня улетаю домой, а мама привезет тебя уже после Нового года. Но мы можем и вместе домой улететь. Хочешь? — Боже, неужели я сумел лишить ее детства, сделав сразу взрослым человеком, способным принимать решения?
— Папа, я очень хотела бы улететь с тобой, но я должна поговорить с Этьеном. Люди не разрывают отношений, не попрощавшись и не объяснившись, — я почувствовал, что улыбаюсь: может это не так уж и плохо, что она уже взрослый человек.
Мы подъехали к дому, и Мия, чмокнув меня на прощанье и сказав, что любит меня больше всего на свете, пожелала мне счастливого пути и побежала к блоку. Я смотрел ей вслед и думал о том, как же я ее плохо знаю. Даже если я больше ничего в жизни не сделал, я воспитал в ней личность, а значит, все у нее будет хорошо. Меня словно что–то вытолкнуло из машины и я ее окликнул, когда она уже открыла дверь блока:
Девочка моя, как же я сильно тебя люблю.
Папа, я тоже тебя люблю, — это она прошептала мне в лацкан пиджака, в который уткнулась, подбежав ко мне снова. — У нас все будет хорошо.
Ужин и вправду прошел очень мило. Мехти сначала как–то нервничал по поводу того, не прячется ли под столом Искандер, но потом бутылка французского вина, которую я захватил с собой, возымела эффект, и он успокоился. И даже как–то расслабился, понимая, что все еще может измениться и хоронить меня рановато.
Выйдя от них, я посмотрел на часы: до самолета оставалось около пяти часов, самое главное — удержаться и не звонить Марьям. Ну что я ей скажу? Что все, ради чего я жертвовал собой и ею, обратилось в прах? Что я настолько неудачник, что даже такому заведению как наш МИД перестал быть нужным? Сейчас, когда у нее карьера пошла в гору?! Она будет злорадствовать. И будет права.
На повестке дня только один вопрос: где мне ночевать? У друзей? Их у меня нет. Их нет на родине и уж тем более нет в Женеве. Переночевать дома? Тоже не вариант. Гостиница? Ни в один приличный отель меня без предварительной брони не пустят. То ли дело ночлежка — туда пускают без вопросов.
Правда, мальчик в приемной удивленно приподнял брови, когда увидел месье в приличном костюме, просящегося к ним на постой, но, ничего не сказав, взял с меня 20 с половиной евро и двери номера гостеприимно распахнулись. Пардон, на номер это было похоже мало, скорее это был бокс, куда может поместиться труп, но на следующие пару часов меня бы устроило и такое помещение, где мог успокоиться если не мой мятежный дух, то мое тело.
ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ. 30 декабря 2016
Я стоял в кабинете у Дадаша и слушал, как он на меня орет. Интересно, сколько раз он повторил, что я опозорил МИД? Три раза? По–моему, пять раз. Я вдруг почувствовал такую жуткую усталость, что меня оторопь взяла. Такого со мной еще никогда не было — мне просто надоело все и сразу:
— Господин министр, я сегодня же напишу прошение об отставке. Надеюсь, прошение будет удовлетворено.
— Арслан, я думаю в создавшейся ситуации это единственный выход, — вон как обрадовался. Еще бы, поговорка «незаменимых — нет», у Дадаша любимая. — А ты не передумаешь?
— Господин министр, я не вижу смысла продолжать работу на ведомство, которое я подвел самым недостойным образом, — говоря это, я поклялся себе, что это последняя ложь в моей жизни.
— Да?.. — Дадаш явно ждал, что я буду каяться и просить дать мне шанс искупить вину, смыть позор кровью и не понимал, что происходит, а я не чувствовал в себе сил противостоять природе нашего министра.
Я повернулся и вышел. Впервые я выходил из кабинета министра по–человечески, не пятясь и уж тем более не кланяясь. Так легко у меня на душе еще никогда не было. Завтра я подумаю, как прокормить себя и Миечку, а сегодня я буду валять дурака, ни о чем не думая. Один день безделья за всю жизнь — такую роскошь я мог себе позволить.
Подошел к своему кабинету и открыл дверь. За то время, что я был в Швейцарии, здесь мало что изменилось — только лиц новых больше стало. Неловко улыбнулся девочке, которая, подняв голову от монитора, за которым когда–то сидела Тарана, посмотрела на меня и спросила, к кому я пришел. Ей пришлось повторить вопрос несколько раз, прежде чем я, тряхнув головой и отогнав наваждение, извинился и закрыл за собой дверь.
Побродив по коридорам министерства, которому я отдал последние двенадцать лет жизни, я подошел к выходу. По тому, как от меня испуганно шарахнулись дамочки из канцелярии, я понял, что они уже в курсе истории. Я весело помахал им рукой. Обе как по команде отвернулись от меня — ну что ж, таков закон природы.
Я вышел из министерства, обогнул фонтан, который наши архитекторы сплагиатили у швейцарцев, обокрав того, кто проектировал здание Лиги Наций, прошел ворота и обомлел. Вот уж не думал, что меня сегодня еще что–то может удивить: на бордюре у ворот сидела Марьям, обхватив двумя руками свой любимый ноутбук. Я сел рядом с ней:
— А ты здесь что делаешь?
— Тебя жду. Я же не знаю, где ты живешь, вот и приехала к министерству, уж мимо него ты точно не пройдешь, — она скорчила рожицу.
— Не дурачься, я имею в виду, почему ты не в Женеве? — я пытался напустить на себя серьезный вид.
— Я подумала, что Женева без тебя потеряла половину своего очарования, и вернулась домой. Кого еще я там буду бесить, если ты здесь? — моя грозно приподнятая бровь ее совершенно не испугала.
— А что теперь будет с твоей позицией? — ответ был совершенно очевиден, но мне как–то слабо верилось в то, что это может быть правдой.
— Совершенно не привлекает — исчез самый главный компонент моей работы: мозолить тебе глаза. Я прервала свой контракт, проще говоря, уволилась, — она посмотрела мне прямо в глаза.
— Ежик, ты двинулась. Меня выслали: ни престижа, ни перспектив, ни денег после этой истории у меня не будет. А ты с какой радости бросила работу? — я все еще продолжал искренне недоумевать.
Она встала и поежилась:
— Холодно, у меня ручки замерзли. Так вот как ты меня называешь? Ежик?
— Ты колючая, но только на вид. Стоит тебя взять в руки, как ты убираешь свои иголки, чтобы случайно не уколоть. А если и выпускаешь их, то только потому, что тебя вынуждают защищаться, — смутившись и чувствуя себя полным дураком, я взял ее руки в свои. Она тихонько вздохнула:
— Я так понимаю, что у тебя тоже есть новости, которыми ты хотел бы поделиться. В Монголии откроют наше посольство — только для того, чтобы тебя туда послать?
— Ты знаешь, после этой истории даже в Монголию меня не послали бы. Так что я подал в отставку.
— Я завтра спрошу, что ты сделал, хорошо?
— Хорошо, — не отпуская ее руки, я засунул ладошку к себе в карман пальто и потянул к своей машине. — Последние несколько лет я мечтал пройтись по бульвару посреди рабочего дня. Как ты думаешь, моя развалюха довезет нас до набережной?
