Сильвен Жюти - Путешествие в исчезнувшие страны
Итак, взяться за перо, вообще писать означало встать на сторону мертвых и выступить вместе с ними против живых. «Что значит «жить»?» – думал он, и это слово в тот момент уже обретало для него иной, новый смысл, но он не отдавал себе в том отчета. «Чтобы жить, мы нуждаемся в ничтожно малом количестве живых и в бесконечно большом количестве мертвых; только мертвые позволяют нам существовать, позволяют нам жить; смерть есть тайный двигатель жизни». Различия, которые делали его современники между живыми и мертвыми, были (по его мнению) в действительности искусственными, иллюзорными, вернее – лживыми, ибо никакая настоящая граница не отделяет живых от мира мертвых, а отделяет их друг от друга лишь условная граница. Теперь он понял, что речь идет о двух различных формах существования; совершенно очевидно, что смерть приводит к тому, что некоторые функции человеческого организма исполняются хуже, чем до нее, а иные и вовсе отмирают, но для него было совершенно очевидно и то, что именно несправедливость, непоследовательность, недомыслие и эгоизм живых мешают мертвым продолжать жить, если угодно, более «полным» образом; он считал, что это ясно и понятно каждому.
Он понял, что единственной целью жизни должны быть усилия, направленные на преодоление, на уничтожение этой мнимой границы, что только слияние этих двух миров и восстановление разорванных родственных связей может придать смысл и прочную основу существованию человечества, может привести к обновлению человеческих существ и таким образом увести человечество от той бездонной пропасти, к которой оно стремилось, впав в заблуждение и сбившись с пути истинного. По его мнению, именно в результате подобного слияния человечество достигнет расцвета и, так сказать, полноты, ибо два его полюса, две антагонистические половины придут к примирению. И вот когда человечество достигнет такого единения, тогда рухнет, исчезнет и та единственная реальная преграда, которую не может преодолеть и уничтожить наука: время.
Утопия, созданная им, была прекрасна и показалась сначала столь невероятной, столь парадоксальной, что имела оглушительный успех с привкусом скандала. Однако она пробила себе дорогу в общественном мнении и утвердилась в нем гораздо быстрее, чем можно было бы себе вообразить при ее появлении. Я не стану подробно останавливаться на описании событий, сотрясавших страну на протяжении нескольких лет, не стану рассказывать о бунтах, жестоких бойнях, бесчинствах, творившихся представителями обеих противоборствующих сторон – скажу лишь только, что несколько лет спустя был объявлен всеобщий траур. Для преданных забвению умерших был возведен Великий Кенотаф, и из архивов были извлечены горы документов, дабы найти и увековечить их имена. Результатом этих трудов стало создание биографического свода, который является по сей день основой основ Великой Ведомости усопших; ходят слухи, что работа эта все еще не завершена и что многие обитатели Сгурра и сегодня втайне трудятся на этой ниве. Быть может, один из них, испытывая жестокую нужду в деньгах, и продал сундучок с моими предками тому антиквару, у которого я его в конце концов нашел, а меня самого бросил на чужбине…
Когда Великий Биографический Свод начал создаваться и приобретать тот вид, в котором он существует сегодня, жители Сгурра пришли к осознанию того, что перед лицом огромной массы мертвых мир живых был чем-то вроде недолговечной пены, принесенной гигантской волной, вырвавшейся из пучины. Человечество хотя и было чем-то зримым, ясным, осязаемым, производило лишь мертвых, и одни они, эти мертвецы, придавали ему устойчивость, вес, плотность, вещественность, суть, если угодно. Без них человечество было всего лишь абстракцией, оптическим эффектом, обманом зрения, своеобразным представлением, понятием, существующим только в качестве результата определенного мнения, сформировавшегося в мозгу отдельного человека, а весь процесс взаимообмена, составлявшего главное его богатство, происходил именно ввиду и вследствие бездонности и необъятности «глубин» той его части, что принадлежала загробному миру.
Потребовалось некоторое время на то, чтобы эти воистину революционные идеи нашли свое воплощение в политическом устройстве общества. После продолжительного периода борьбы, изобиловавшего хаотическим нагромождением ожесточенных схваток, в конце концов был утвержден и обнародован закон о создании правительства мертвых. Всякая дискриминация усопших в какой бы то ни было форме была поставлена под запрет, а проявления расизма в отношении мертвецов преследовались и карались. Структура общества претерпела резкие изменения. Многие старые профессии и ремесла исчезли, зато возникли новые корпорации людей, целиком и полностью посвятивших себя служению усопшим, они множились и процветали; к числу таких профессий можно отнести медицинских работников, призванных печься о здравии, то есть о хорошем состоянии усопших, сторожей, присматривающих за могилами, душеприказчиков, призванных исполнять волю усопших, выраженную в завещании, а также многочисленных слуг, ибо потребности мертвых были ничуть не меньше, чем потребности живых, да к тому же они испытывали отвращение к любому виду деятельности и не желали хоть что-нибудь делать сами.
Мало-помалу аристократия загробного мира добилась многочисленных привилегий, подкрепленных законами и постановлениями. Так как похороны стали главной церемонией в жизни, то их перестали устраивать после смерти. Таким образом умирающий мог сам наслаждаться пышным зрелищем и следить за тем, чтобы все происходило в соответствии с его волей. Истинная смерть превратилась в ничего не значащую формальность, с которой стремились побыстрее покончить; мало того, истинную смерть вообще перестали считать за таковую, если ей не предшествовал или если ее не сопровождал официальный погребальный обряд; смерть стала общественно значимой необходимостью, признаком богатства, а впоследствии и настоящей роскошью, и люди богатые и влиятельные соревновались в пышности похорон и в необычности, даже эксцентричности всего похоронного действа. Похороны все более и более отделялись по времени от физической смерти; после окончания погребального обряда человека объявляли умершим, то есть на него распространялись все преимущества положения официально признанного мертвеца. Когда же дело дошло до того, что родители из самых могущественных семейств начали устраивать пышные похороны своим детям при рождении, смерть превратилась в наследственную прерогативу, то есть в преимущественное право, передаваемое по наследству по рождению, по крови; вот так сформировалось дворянство мира мертвых, представители которого не питали к представителям мира живых никакого почтения и не ведали к ним жалости.
Власть окончательно перешла в руки мертвых, но они тем самым нарушили договор, заключения которого сами же когда-то добивались, нарушили равновесие, попрали справедливость, низведя живых до положения граждан второго сорта, рабов, чьи права ограничивались лишь правом служить усопшим в ожидании того момента, когда им будет дозволено самим отправиться в мир мертвых. Но ждать подобных милостей можно было очень долго, ибо находившиеся у власти мертвецы были крайне скупы. Вместо того чтобы объединить людей в примиренное человечество, мертвые обратили в рабство живых, бывших когда-то повелителями, хозяевами жизни. Можно, пожалуй, сказать, что мир перевернулся…
О, разумеется, ни один закон не запрещал живым умирать, но существовал прекрасно отлаженный экономический механизм, приводивший именно к такому результату. И сегодня живым практически отказано в праве на смерть, ибо ни одному из них не удается собрать значительную сумму, которая требуется на оплату всех расходов, связанных с переходом в мир иной, с оплатой траурной церемонии, покупкой места захоронения, содержанием слуг на протяжении нескольких столетий и т.д.
Конечно, это не мешает живым умирать физически, трупы гниют и разлагаются прямо на улицах бедных кварталов, я видел это своими глазами, но ведь они относятся к числу нелегальных мертвецов; так как они умерли, не имея на то разрешения, и таким образом нарушили закон, их тела никто не подбирает, а если и подбирают, то только для того, чтобы отдать под суд и отправить в тюрьму, где и так уже полно трупов тех, кто поставлен вне закона.
Столь извращенная, порочная политика дает ужасные плоды и порождает непредвиденный эффект. Еще вчера провозглашенное равенство между живыми и мертвыми привело к обратному результату и сегодня является лишь фикцией, юридическим обманом, но никто не поддается на сей обман, ибо он слишком очевиден. Разумеется, все согласны с тем, что различия, существующие между живыми и мертвыми, не сосредоточиваются в области тления и разложения, но затрагивают и иные сферы, однако при всем при том не столь велики, чтобы разделять два мира непреодолимой преградой. Но не зашло ли дело слишком далеко, не увлеклись ли сгурряне настолько, что это может повлечь неожиданные события? Однако аристократия будет крайне недовольна, если общество будет эволюционировать, и в результате изменений она пострадает, так как отчасти будут ограничены ее привилегии. А кстати, какие противоречия разрешит такой поворот событий? Нет, ничему это не поможет… Ведь в результате любых потрясений число живых еще более уменьшится, а их и так сейчас очень мало по сравнению с огромной массой мертвых. Нет, увы, все указывает на то, что решения данной проблемы не существует и из создавшегося положения нет выхода, ибо жизнь есть состояние промежуточное, а смерть – окончательное. Вывод сей лишает человечество и меня всякой надежды, и мне предстоит бесконечно и долго нести тяжкое бремя осознания этой истины.
