Райнхарт Юнге - Экскурсия выпускного класса

Был вторник, четыре часа утра.

Проехав вдоль фабричных цехов, три автомобиля свернули на улицу, что вела вдоль берега Рура. Впереди шел неброский серый «фольксваген-пассат», в котором сидели трое мужчин, на крыше автомобиля покачивалась довольно значительной длины антенна.

Две шедших следом машины изготовлены были на автомобильном заводе в Штутгарте. Темно-зеленые блестящие микроавтобусы в специальном исполнении: скамейки привинчены к длинным боковым стенкам, окна, за исключением переднего, заделаны прочными решетками, свет уличных фонарей отражается в голубом стеклянном куполе на крыше. В каждом автомобиле находился водитель, рядом с ним еще один человек и по четырнадцать пассажиров сзади.

На большой скорости все три автомобиля подъехали к домику, сложенному из выветрившегося бута.

Здесь они остановились.

Распахнулись задние дверцы, мягкие кожаные сапоги пружинисто ступили на асфальт, раздались приглушенные голоса, коротко отдающие команды.

Шесть человек по приказу седьмого перепрыгнули через низкую охотничью изгородь, заняв позицию на заднем дворе под окнами. Семь других последовали за ними, блокировав выход из сада, четырнадцать оставшихся расположились под окнами и у входной двери.

Теперь распахнулись дверцы «пассата». Двое его пассажиров вышли и направились к группе, окружившей дом со стороны улицы. Один из них бросил взгляд на часы и медленно поднял правую руку.

За исключением двоих, вышедших из легкового автомобиля, все остальные одеты были одинаково. На головах белые шлемы с плексигласовыми козырьками, защищающими лицо. Темно-зеленые комбинезоны из латекса и черные высокие сапоги на шнуровке. В руках продолговатые, отливающие металлом предметы, у основания которых небольшие, узкие обоймы.

Все они были полицейскими.

Все они принесли присягу, поклявшись охранять свободный и демократический правопорядок страны в духе конституции Федеративной Республики Германии. Кроме того, всем им объясняли, что прежде всего они обязаны защищать права личности: человеческое достоинство, физическую неприкосновенность, неприкосновенность жилища.

Когда шеф опустил руку, они ворвались в дом.

Через три минуты внутренность его выглядела как после бомбежки. Полки опрокинуты, постели разворочены, двери расколоты. Взрослые обитатели дома стояли лицом к стене, упираясь в нее руками.

Когда пятилетнего Ларса выхватили из постели, мать бросилась к нему.

Пинок сапога в правое колено. С криком рухнула женщина на пол, скорчившись, пролежала несколько минут. Переворачиваясь на спину, чтобы хоть как-то унять боль, она не заметила, что длинная ее ночная рубашка задралась, обнажив чуть раздвинутые ноги.

Молодой голос с издевкой произнес:

– Взгляни, старуха предлагает тебе перемирие!

– А, – ответил тот, кто, судя по всему, ударил женщину, – пусть сначала хорошенько вымоется.

Обыск продолжался час. В течение всего этого времени взрослые не имели права двинуться с места. Когда учитель потребовал пригласить понятых, один из полицейских ответил:

– Прекрасно, выгляните в окно. Если увидите кого-нибудь, пригласите зайти.

Окно в этой комнате выходило на берег Рура.

Полицейские исчезли в пять часов десять минут. Они не указали, как это положено, причину обыска, не предъявили соответствующего судебного постановления.

Когда последний автомобиль отъехал от дома, безработный учитель бросился к телефону, чтоб вызвать адвоката и врача. Шнур был выдран с корнем. Он быстро накинул пальто и босиком кинулся к телефону-автомату, находившемуся в восьмидесяти метрах от дома.

Маленький Ларс плакал и никак не мог успокоиться.

В это время по всей земле Северный Рейн-Вестфалия были проведены обыски еще в ста сорока пяти квартирах, адвокатских конторах и общественных помещениях. В операции участвовали служащие специальных подразделений, курсанты школ полиции и их преподаватели, сотни три пограничников из частей пограничной охраны – всего две тысячи сто девяносто пять человек.

Успехи оказались впечатляющими: всего обнаружено было двенадцать граммов гашиша, один газовый пистолет с просверленным стволом, польский армейский пистолет «ВИС» образца 1938 года, а также несколько патронов калибра 7,65 миллиметра.

Гашиш найден был во время обыска в одной из эссенских студенческих коммун; накануне вечером там собралось человек пятьдесят, чтобы что-то отпраздновать.

Газовый пистолет покоился в бачке мужского туалета одной из пивных Бохума. Следы ржавчины на оружии, а также на дне бачка свидетельствовали, что пистолет пребывал там долгие месяцы, если не годы.

У польского пистолета сломан был затвор, так что пользоваться им было нельзя; один из полицейских нашел его в курятнике старого шахтерского домика в Ботропе, где согласно показаниям хозяина он провалялся со времени первого фронтового отпуска зимой тридцать девятого года.

Патроны бывший солдат бундесвера из кёльнского района Кальк выставил в книжном шкафу в качестве сувенира. Пятичасовые поиски оружия, пусть даже любого калибра, не дали никаких результатов.

Еще более сенсационными были проведенные аресты. В Дюссельдорфе обнаружили курда, вид на жительство у которого истек три дня назад. В Билефельде в полицию доставили двух студентов без удостоверений личности. В зигенской жилищной общине обнаружили пятнадцатилетнюю девушку, сбежавшую из родительского дома в Люденшайде десять дней назад. Автоматические винтовки, боеприпасы к ним, а также лица с огнестрельными ранами обнаружены не были.

Более того, все подозреваемые но жаловались прежде на здоровье. Однако по завершении ее более чем двадцати гражданским лицам и одному полицейскому потребовалась медицинская помощь. Полицейский проверял, нет ли оружия под ночной рубашкой у четырнадцатилетней девочки. Увидев это, отец школьницы схватил стул и выбил полицейскому два передних зуба. За сопротивление представителю власти он был задержан и немедленно препровожден к прокурору. Пришлось вызвать еще трех полицейских, чтобы транспортировать его: несмотря на свой сравнительно молодой возраст – тридцать восемь лет – обвиняемый не в состоянии был держаться на ногах. Лицо, руки и все тело у него были покрыты огромными кровоподтеками.

41

Стефи проснулась от того, что кто-то прошлепал босыми ногами по полу и включил свет. Она открыла глаза. Ирис уже выспалась и намеревалась читать.

Через секунду пришло воспоминание о прошедшей ночи – и одновременно гнев и разочарование.

Почти два часа ждала она Илмаза. Наконец прокралась через весь дом и заглянула в комнату, которую Ил-маз занимал вместе с Бруно. Постели были пустыми. Бруно отправился к Мануэле, это было ясно, но куда делся Илмаз? Отправился к Мартине?

Этого Стефи помыслить не могла. Но после того, как она заглянула в комнаты других хаттингенских ребят и даже в туалет, у нее не осталось других объяснений. Кипя от гнева и стыда, она вернулась обратно. Да еще чуть не угодила в руки Хольцу, возившемуся с ключами у главного входа, когда она спускалась по «мужской» лестнице. Она быстро проскользнула по коридору на девчоночью половину.

На первом этаже она на секунду задумалась, не стоит ли ворваться в комнату девиц из Бергкамена и застать обоих на месте преступления. Но предпочла избежать столь неприятного момента.

Шесть часов с минутами.

– Что случилось? – спросила Ирис, выставившая своего Оливера в половине двенадцатого и спавшая с тех пор как сурок. – Он что, не появился?

Стефи молча покачала головой и бросилась на другую половину. Бруно лежал под одеялом и тихо сопел, постель Илмаза была пустой.

Стефи разбудила итальянца.

– Где Илмаз?

Тот спросонья не мог ничего понять. С трудом уселся он на постели и протер глаза. Потом, наконец, узнал Стефанию.

– Илмаз? – переспросил он удивленно. – Да ведь он был у тебя!

– Нет! Давай, признавайся, вы оба втрескались в эту Тусси из Бергкамена.

– Клянусь тебе, я пошел на второй этаж один, а Илмаз отправился к тебе.

– Пошли, помоги его отыскать! – потребовала Стефи и стянула с Бруно одеяло.

Через двадцать минут они обследовали все: комнаты на «мужской» половине, общие помещения, посудомоечную, туалеты и душевые, зал со смолами для настольного тенниса, девичьи комнаты. Возвращаясь, они надеялись, что Илмаз во время их розыскных операций проскользнул мимо и теперь лежит в своей постели. Однако койка его по-прежнему выглядела сиротливо.

– Я к Краузе! – заявила девушка.

Практикантка еще спала.

До полуночи она сидела вместе с учительницей из Бергкамена и некоторыми другими наиболее приятными коллегами за пивом. Время от времени кто-нибудь поднимался и шел наверх присмотреть за порядком, но с течением времени контроль становился все более поверхностным и формальным.