Алексей Нелюбин - О времени и о себе. Рассказы.
Вот так отступила беда. … Если бы в том трамвае»ударили в набат», нашелся бы один Андрей Иванович, не было бы в тот вечер пострадавших и униженных.
Не судьба
Зима отступала. Приближалась Пасха. На Страстной неделе, как и вся деревня, Аким Иванович начал готовиться к встрече Светлого Воскресения. Прибрался во дворе. В избе протер окна, помыл пол, выхлопал половики. Стряхнул накопившуюся за зиму пыль с ненужной одежи, висевшей в углу. Первый раз он будет встречать Воскресение Христово один. Прошлым летом похоронил свою Пелагею. Пятьдесят лет встречали все праздники вместе. Какими были радостными хлопоты, когда она, любительница приготовления праздничных угощений, командовала: «Подбрось дровец! Принеси водицы! Вынеси из ведра!». А позже усаживались за столом чаевничать. Бывало и выпивали. Пели застольные и семейные песни. Приглашали и сами ходили в гости. Вырастили и выучили сына. Сейчас он со своей семьей живет в городе, приезжает редко.
Бывали и трудные времена. Взять военное и послевоенное лихолетье. А укрупнение совхозов и колхозов, переселение на центральные усадьбы. В результате остались в неперспективной деревне. Тяжелые думы роились в голове Акима. Вот и Страстная суббота. Надо баню протопить, помыться. Яичек в луковой шелухе сварить. Завтра поутру ребятишки прибегут Христа славить, да и на могилку Пелагеи положить надо.
К вечеру управился со всеми делами и прилег отдохнуть. А скорбь и тоска зеленая так и подхлынули под самое сердце. Только к полуночи немного забылся, определенно решив, что завтра на могилке изложит Пелагее всю свою боль. В воскресенье ближе к обеду он появился на кладбище. Поклонился Пелагее и присел на лавочку между могилами. Жгучий комок подкатил под горло, глаза заволокло туманом.
«Христос воскрес! Аким Иванович!» — это Анна Николаевна, такая же, как и он, одинокая, пришла помянуть своего Петра. Он лежит рядом с Пелагеей, и скамеечка у них общая.
«Воистину воскрес! — ответил Аким. — Здравствуй, Нюра! Присаживайся! Поговорим немножко, может, полегче будет».
Петр и Аким когда-то вместе призывались в армию. В войну оба воевали, хотя и на разных фронтах. Вернулись раненные по нескольку раз. Петр работал хозяйственником в колхозе, потом в совхозе. Аким учителем истории в местной средней школе. Анна Николаевна тоже была учительницей, но только в начальных классах.
— Давай, Аким, помянем усопших по русскому обычаю, — она достала из сумки шкалик и два маленьких лафитничка.
— Мой-то наказывал поминать его водочкой, любил покойный ее, монополькой все звал. Анна Николаевна отлила несколько капель на могилу Петра и наполнила стопочки. Солнышко уже давно перевалило на полдень, а они и все сидели и по очереди вспоминали былые годы.
— А помнишь, как деревня горела? В одну ночь огонь полсела испепелил.
— А помнишь, когда школу строили всем миром, каждый по неделе отрабатывал бесплатно.
Вспомнили, как организовали совхоз, а потом он развалился. И теперь на месте базарного многолюдного и красивого села осталась рядовая захудалая деревня. И еще бы они сидели, если бы не собачка, которая по следу нашла хозяйку.
— А батюшки! — всполошилась Анна.— Козу ведь время уже доить. Прощай, Аким Иванович, до встречи!
— До свидания, Анна! — ответил Аким, а, когда эта встреча состоится, спросить постеснялся. Придя домой, опять до боли в душе ощутил пустоту и одиночество.
Хорошо бы еще разок встретиться с Анной, уж очень приятный разговор с ней получился, — подумал Аким. Даже мелькнула мысль сходить к ней на дом самому, но, боясь деревенских пересудов, отказался и решил дожидаться родительской субботы. В родительскую субботу Аким и Анна пришли на кладбище к тому же времени, что и прошлый раз. Набравшись смелости, Аким высказал ей все, о чем думал последнее время: «Не сойтись ли нам да коротать оставшиеся годы вместе?». Анна возражений не высказала, но предложила немножко подождать и пригласила его на чай. Отгостивши, Аким пригласил и ее. Так они стали навещать друг друга. Он колол ей дрова, поправил покосившийся палисадник. Она кое-что стирала у него, штопала. К каждому ее приходу Аким готовился, как к празднику. Мел пол, ставил самовар, по возможности стремился создать для нее уют. Свое решение он уже собирался высказать сыну Геннадию, да все как-то откладывал. Мешали досужие разговоры.
В один из субботних вечеров уже под осень Анна занесла ему баночку свежего козьего молока. И тут вдруг под окном заурчал автомобиль. Это сын со своей семьей приехал на воскресенье. Двое ребятишек выскочили из машины и направились прямо в огород. Геннадий задержался во дворе, а жена его Ирина, рослая, пышущая здоровьем, с двумя сумками вошла в избу. Увидев мирно беседующих стариков, поздоровалась с порога, а у самой в глазах уже замелькали искры негодования: это что здесь за посторонняя женщина? Подойдя к столу, она спросила Анну Николаевну:
— Ты зачем сюда пришла? У тебя же есть дом. Еще один захотела? Ничего не получится! — и она, схватив Анну Николаевну за плечи, стала выталкивать гостью.
— Ирка! Что ты делаешь? — Аким бросился на выручку Анне. Но невестка, оттолкнув его одной рукой, заорала: — Замолчи, старый хрыч, а то и тебе устрою выволочку!
— Генка! Генка! Иди скорее! Утихомирь свою змею! — не в силах справиться, закричал Аким.
Геннадий вбежал в избу, когда Ирина, оставив Анну, сцепилась с Акимом. Схватив жену в охапку, он вытащил ее на крыльцо и затолкал в машину. Еще через несколько минут семья, хлопнув дверцами машины, укатила туда, откуда приехала. Анна Николаевна, униженная и оскорбленная, вся в слезах, поспешно стала собираться тоже. Аким проводил ее не по улице, а через огороды, подальше от людского взгляда, стороной от деревенских сплетен.
— Ты уж прости меня, Аким Иванович, но больше я к тебе не приду, и ты ко мне не ходи. Так нам обоим спокойнее будет, — тихо проговорила Анна и на прощание прислонилась щекой к его щеке.
Долго стоял Аким сокрушенный и повторял: «Видно, не судьба! Не судьба! Так, видно, Богу угодно!»
А вскоре Анна Николаевна дом продала и уехала к своим внучатам, куда-то за пределы области. И Аким Иванович свое хозяйство тоже продал, деньги отдал в дом престарелых и сам ушел туда же.
Нет повести печальнее на свете…
Ранний брак
В этот день Александр Иванович решил встретить Соню сразу же после семичасового сеанса у клуба. Что-то ведет она себя за последнее время подозрительно. Родительское сердце не обманешь. Жена, Валентина, уже несколько раз предупреждала:
— Смотри, Александр! Распустил ты ее, разрешил ходить на поздние сеансы. Вот закончит восемь классов в этом году и определяй ее в какое-нибудь ПТУ. Дальше она учиться не будет. Отбилась совсем от моих рук. Я женщина больная, давление у меня на инвалидность потянет и совладать я с ней уже не могу, так, что бери вожжи в руки, да поскорее определяйся с ней.
Подойдя к клубу несколько пораньше, он дождался, когда откроются выходные двери из клуба на улицу, но сколько не всматривался, нигде Соню не заметил. Еще немного подождал и направился домой. Дома ее тоже не было. До одиннадцати сидели они с Валентиной на кухне и обсуждали создавшуюся обстановку. Вспомнили все ее выходки за последние месяцы. То, уйдя в школу, забывала портфель с книгами дома, то появится вдруг часов в двенадцать в квартире со своими подругами, хотя в это время они должны были быть в школе, да еще на всю громкость заводят проигрыватель. То в неурочное время вдруг видят ее в магазине. Соседи видели и поговаривали. А уж сколько раз она опаздывала из кино, помнят хорошо, т. к. каждый раз дожидались и волновались, не ложились спать.
Но вот около одиннадцати звонок в дверь. Дочь вошла, разделась и прошла прямо в свою комнату. Родители отдали ей спальню, а сами спали в зале, на раскладном диван-кровати.
— Соня! Иди сюда на кухню! — позвала Валентина. Вошла, встала у окна.
— Ты где была до такого времени? Ответь нам, — потребовал Александр Иванович.
— В кино! Где же еще?
— В кино тебя не было. Я встречал тебя из клуба, но тебя не видел!
— Мы на девять часов ходили!.
— Не ври! Девятичасового сегодня в нашем клубе нет!
— А мы в «Сормовский» ходили!
— А кто тебе разрешил ходить так поздно в «Сормовский» клуб! Ты что, не знаешь какое хулиганство сейчас везде? Ты можешь совсем не вернуться домой!.
— Ничего со мной не случиться, я ведь не одна, да и парни с нами.
— Ну гляди, дочь, последний раз предупреждаю, не выводи меня из терпения! — резко высказался Александр Иванович и ушел в коридор, закурил. На этом разговор закончился.
Долго они еще охали и ахали, обсуждая последнее событие. На какое то время Соня будто остепенилась. Уходила и приходила из школы своевременно. В кино не ходила и подруг к себе не приглашала. Но вот наступило Первое Мая. Праздник. Утром, приодевшись и сказав, что всей школой пойдут на демонстрацию, Соня ушла. Вечером ее нет. Поздно уже, а ее все нет. Опять заволновались отец с матерью.
