Равиль Бикбаев - Над пропастью по лезвию меча
Слава Богу, все официальные тосты были сказаны, подарки вручены, поздравительные телеграммы были прочитаны, от горячих блюд гости отведали, кулинарные таланты хозяюшки, слов и делом, оценили. Юбилей — застолье плавно переходил в следующую фазу, когда количественные изменения, съеденное, а главное выпитое, сублимируются в пиршество духа. Гости выходили из-за стола, разбивались на небольшие группки, болтали.
Разговоры среди своих были интересными, поучительными и, информационно насыщенными. Торшин не прилагая никаких специальных усилий, узнал последние кремлевско — дворцовые сплетни о последнем самом главном секретаре, который по статусу тянул на императора, о его ближайших товарищах по партии. Торшин кроме других, безусловно, интересных вещей узнал много интересного и про председателя комитета и, членов его семьи. «Вот бы никогда не подумал, что него такие проблемы» — с легким недоумением отметил Торшин, для которого его председатель был чем-то вроде олимпийского бога, то есть, живет на Олимпе, но на землю иной раз и спускается. Сплетни плавно перетекли в новости о внутренней и внешней политики СССР, политика перешла в военные прогнозы, далее разговор качнулся в сферу науки.
— Наши боевые системы опережают европейские и американские по качеству сплавов у ракет, ракетного топлива, системам наведения, и мощности ядерного заряда, но пока отстают по расчетному времени доставки заряда на заданную точку, — запросто выдавал военную тайну генерал, покуривая сигару, у раскрытого окна.
— Успокойся родной, — утешал генерала, юбиляр, — Серега, — юбиляр кивнул в сторону одного из гостей, — как раз над этим сейчас и работает и, скоро скорость полета ракет существенно возрастет. Главное что бы обеспечение, не подкачало. Кстати, откуда у тебя такие сигары?
— С Кубы ребята прислали, там сейчас новую ракетную базу строят, — генерал затянулся, выдохнул ароматный дымок, — Тебе нравятся? — спросил юбиляра, тот кивнул, пообещал, — адъютанта завтра с ящиком сигар пришлю.
— Только существующих запасов ядерного оружия, вполне достаточно, для уничтожения всей планеты, — слышал Торшин как говорят в другой группке, — на кой черт, нам производить новое? — горячился низенький полный мужчина.
— Ты что, с ума сошел, вот скажи это нашим ослам, и если они поверят, то враз исследования прикроют! — возражал его собеседник.
— Говорил уже!
— Ну и?
— Американцы производят и, мы будем, вот что мне ослы ответили!
— Вот и прекрасно, зря я их ослами назвал, теперь надо новые фонды под исследования выбивать, параллельно, будем изучать и природу движения атомных частиц. Ищи дружок хорошее, даже в решениях Политбюро.
Дамы болтали о своем, о девичьем, животрепещущем, о женихе и невесте. Юбиляр, как предмет светского разговора интереса не представлял, кремлевские сплетни они получше мужей знали и, уже обсудить успели, а вот новость о Машином предстоящем замужестве, была свежей, пикантной и очень, очень любопытной.
— Боже! Какой мезальянс! Маша и этот неизвестно кто, — генеральша, чья мама до выхода на пенсию доила коров в колхозе, чуть понизила голос, — да кто он такой, кто может сказать?
— Офицеришка какой то, — пренебрежительно ответила жена ответственного работника из ЦК.
— Нет, куда только Елена смотрела? — недоумевала генеральша, — я понимаю Анатолию некогда, он весь в науке, но Елена должна была пресечь это безобразие.
— Говорят это любовь, — вздохнула жена профессора, сама профессор и, дочь профессора.
— Оставьте милая, эти глупости детям, — командным тоном, возразила генеральская супруга, — любовь пришла, любовь ушла, а брак должен строится в расчете на перспективу.
— Верка! — по свойски обратилась к генеральше Машина мама, она услышала разговор, подошла и бросилась на защиту доченьки, — Ты, когда медсестрой девчонкой была и своего благоверного лейтенантика в госпитале выхаживала, много о генеральских перспективах думала?
Генеральша по бабьи завздыхала.
— Дуры мы, — призналась она, — как накроет нас прямым попаданием, — использовала генеральша военную терминологию, — так уже не о чем не думаем.
— А надо думать, о себе не думали, так о будущем детей, думать обязаны, — заметила супруга из ЦК.
— От любви дети красивые рождаются и здоровые, — баба профессор тоже вздохнула, — это научный факт, он проверен в ходе многочисленных экспериментов.
— Может вы и правы девоньки, — согласилась, супруга из ЦК, — я свою Лельку за дипломата выдала, через мужа ему место хорошее выбила, ни где, ни будь в Африке сохнуть, а в Париже. Вчера звонит мне, плачет: «Мама! Он мне с проститутками изменяет. Что мне делать, мама!» А что тут сделаешь? Только резать этому жеребцу причиндалы, только хорош мерин в хозяйстве, да для семейной жизни не годен.
Текут рекой разговоры, то разольются по отдельным ручьям, то вновь сольются, да все о том же, о работе, о хлебе насущном, о детях, о любви, ну и сплетни конечно, куда же без них. За всю известную и изложенную в письменных источниках историю человечества, меняются только имена, да события, а темы все те же. А может и хорошо это, может пора сказать и, слава Богу, что не меняются, значит и род человеческий в страстях своих стал не хуже, но и не лучше.
Ефимов, за которым наблюдал Торшин, переходил от одной группы гостей к другой, к месту рассказывал забавные истории, гости посмеивались, наводящих вопросов не задавал, нужды не было, военные и государственные тайны, перемешанные сплетнями, анекдотами, рассказами о рыбалке и охоте, так и валялись как самородки на золотоносном участке.
— Прошу к столу! — позвала хозяйка, — чай пить.
Гости вернулись за стол, чайный сервиз из китайского фарфора, «Память о пребывании в Китае, — вздохнула хозяйка, — его мужу в период нерушимой дружбы с Мао, подарили в Пекине, тогда он там, в университете лекции читал», старинный серебряный полуведерный самовар, «Толин трофей, из Германии после войны привез, вернул историческую ценность на Родину, на нем и клеймо Тульского завода есть, а год выпуска 1864» — похвалилась хозяйка реликвией, торты, пироги, варенье, конфетная разносортица, сладкий стол, одним словом, но стол столом, чай чаем, но коньяк, чтя национальные традиции, убирать, не стали, что же это за чаепитие без бутылки.
Чай и коньяк, при интеллигентном застолье, не отделимы от разговоров о культуре вообще, а учитывая наличие за столом всамделишного писателя, от литературы.
В России стыдно не знать литературу. Как никак и писатели есть, и всеобщая грамотность у народа имеется, а самое главное обеспечил социализм для рабочих, колхозников и всяких там прослоек, досуг для чтения. Можно было на работе, и почитать и поговорить о прочитанном. Правда, читали на работе в основном представители этих самых прослоек, у рабочих и крестьян были занятия и поинтереснее, но и среди них были исключения, а у многих это исключение стало правилом.
В светской, культурной беседе гости, наших писателей фантастов, хвали, ихних мастеров слова тоже, но с оговорками. Ругали через, чур, уж «идейных» производственно — конвейерных творцов художественного слова, за написанную «херню» в жанре социалистического реализма. «Социалистический реализм — дал определение жанру один из вольнодумцев ученых, предпочитавших чаю коньяк, — это социальная утопия помноженная на марксизм, все знают, что этого нет, и быть не может, но хотят, чтобы думали, что это будет в обозримом будущем, в полном соответствии с марксисткой теорией». Ефимов хмыкнул, ответственный товарищ из ЦК поморщился, юбиляр захохотал.
— А что молодое поколение о литературных жанрах думает? — соизволил заметить Торшина, Ефимов, — Вы юноша читаете книги?
— Ваши очень внимательно, — Торшин не принимавший участие в литературоведческом разговоре, отставил чашку с чаем и, посмотрел на писателя, — что до жанров, то я не оригинален, по моему мнению есть только два, хорошие книги и плохие.
— Браво молодой человек! — улыбнулся Ефимов, — А где вы работаете, что так хорошо в литературе научились разбираться?
— Я офицер КГБ, — спокойно ответил Торшин.
— Караул! — в притворном ужасе взялся за голову ученый вольнодумец, — нас сейчас всех арестуют!
— Не паясничай Петр, — одернул его юбиляр, — прекрасно знаешь, что никто тебя трогать не будет.
— Ну что ж кому-то надо и там работать, — продемонстрировал понимание и великодушие Ефимов, — так сказать государственные секреты защищать, — и поинтересовался — много шпионов поймали? Или вы все больше по антисоветчикам специализируетесь?
— Это служебная тайна, — мягко ушел от прямого ответа Торшин, — а разве по вашему мнению, Антон Иванович, шпионы только в плохих детективах бывают?
— Наверно нет, — Ефимов рассматривал Торшина спокойно, внимательно, доброжелательно, — вероятно в жизни тоже встречаются, но я человек довольно далекий от этой области и с полной уверенностью судить не могу.
