Пабло Туссет - Лучшее, что может случиться с круассаном
– Неплохое местечко… Слушай, а деньги у тебя есть? У меня при себе только пять штук…
– А у меня двадцать. Ну что, выбрала?
– Твоя капуста, ты и командуй.
Я пробежался взглядом по меню.
– Посмотрим, как тебе понравится: эскалибада для затравки… копченая форель… колбаса из филея и пара порций ветчины. И тосты из домашнего хлеба с помидорами; они жарят их на дровах. А там посмотрим. Помнится, у них еще знатное жаркое по-ламанчски.
– На твой вкус, пожалуйста.
Я обернулся в поисках официанта. Единственный находившийся в зале, скучающий от отсутствия клиентов, тут же подошел, и я сделал заказ. В конце концов я остановился на «Ремельюри» и распорядился, чтобы его подали не слишком теплым. Учитывая, что красное вино мгновенно принимает температуру окружающей среды, тебе вполне могут подать «Риоху», предварительно не охладив, будь она даже теплой, как детская моча.
Как только официант удалился, Дюймовочка приступила к допросу:
– Ладно, объясни-ка мне, откуда у тебя машина твоего братца.
Мне не нравится врать Дюймовочке Мне вообще ничего не нравится.
– Сначала объясни, что ты делаешь здесь со мной. Разве твой муж сегодня не вернулся?
Она наклонила голову, закрыла глаза, а когда открыла их, то взгляд был уже устремлен в какую-то далекую точку на потолке.
– Собрание… Они должны проинформировать шефа о показе «Хьюлетт Паккард» в Толедо… Обычное дело. Я взбрыкнула и сказала, что поеду куда-нибудь с приятелем и чтобы он ложился спать и меня не ждал.
Я закурил, чтобы дать ей возможность выбрать: продолжать в том же духе или сменить тему.
– Прямо не знаю, что и делать… Сегодня ждала его весь день как дура… представляла, как его встречу, правда, как мы выберемся поужинать куда-нибудь, все равно, но так, по-семейному… Так нет же тебе: «Ах, мы тут подзадержались для деловой беседы…»; убила бы его, клянусь. Иногда мне кажется, что он живет со мной, только чтобы казаться нормальным, понимаешь? Все женаты, ну и ты женись – и точка… Знаешь, сколько времени у нас уже ничего нет? Все, решено, ищу любовника, я серьезно. А что ты хочешь? По горло уже сыта…
– Ты говорила с ним?
– Пробовала. И знаешь что? Он пытается выставить меня истеричкой, как будто все это мои бредни. «Но если мы перестали трахаться?!» – это я ему… Так он и ухом не ведет. Посмотрит себе телик и в одиннадцать уже дрыхнет. Ни свет ни заря он уже на ногах… А если в субботу что-то случается, так уже ни-ни, кукуй себе до следующей недели. Прошлый раз отговорился тем, что едет в Толедо, а до этого – что мы ездили в Херону навестить его предков и поздно вернулись, а в другой раз еще что-нибудь стряслось… Короче, теперь уже я его не хочу, хватит.
Вино и порезанные колбаски, которые подали на закуску, вынудили нас прервать разговор. Официант приготовился проследить за реакцией клиентов. Но я сказал, что он может хоть сейчас подавать остальное, и он оставил нас в покое.
– Хорошо, расскажи мне про машину, про моего муженька у меня что-то нет охоты говорить.
– Да нечего рассказывать. Брат поручил мне выследить кое-кого, вот и понадобилась машина.
– Кого это – кое-кого?
– Не знаю, его делишки. Его интересует один особнячок, и он хочет, чтобы я нашел владельца. Пятьдесят штук, если я раздобуду его имя к понедельнику.
– И что ты собираешься делать? Сидеть под дверями, как бобик, и смотреть, кто появится?
– Вроде того.
– Но эта зверюга, на которой ты разъезжаешь, хочешь не хочешь бросится в глаза. Тебе бы лучше подошла «корса».
– Возможно, однако у моего брата не «корса», а «лотус».
– И ты собираешься ехать следить сегодня ночью?
– Такой у меня план. Поужинаем, выпьем чего-нибудь у Луиджи, и я поеду туда.
– Позавчера вечером я заходила к Луиджи. Осточертело валяться одной в кровати. Позвонила тебе, тебя не было, и я решила, что ты там. Опоздала всего минут на десять. Роберто сказал, что только тебя и видели.
– Пошел перекусить чего-нибудь у Паралело.
– Ну… а потом по бабам, да?
Я напустил на себя смиренно-невинный вид. Но разговор на эту тему доставлял Дюймовочке болезненное удовольствие.
– Как было, расскажи… Что-нибудь особенное?
– Пф-ф-ф… ничего такого, чего бы не делали мы с тобой. Ты же знаешь: в еде и в сексе воображение у меня небогатое.
Официант принес заказ. Эскалибада – нежнейшая, как раз на мой вкус; филей жестковатый, как будто мороженый; ветчина неподражаемая – сочная, ароматная; форель тоже была хороша. После прогулки в Бестии аппетит у нас разыгрался, но Дюймовочка все равно отыскивала паузы, чтобы продолжать частное расследование.
– Послушай, а то, что ты так сменил look?[19]
– Так было надо. Вполне подходит для дела, которое мне доверили…
Она посмотрела на меня подозрительно, впрочем не зная конкретно, в чем меня можно заподозрить.
– Знаешь, по-моему, ты все-таки со странностями. Эта стрижка, эта одежда, машина… двадцать штук на кармане и воняет приятно… Потом, какой-то ты серьезный. Где твои обычные дурацкие шуточки?
Ни одна из дурацких шуточек, как назло, не лезла в голову.
– Брат оставил мне карточку – на расходы… Не знаю, может, хорошая одежда и деньги меняют впечатление о человеке. К тому же я не привык водить спортивные машины, которые легче перышка.
– Ну и как? Понравилось?
– Пффф… Для разнообразия – забавно.
– А если тебе нравится, чего ж ты ничего не делаешь? Предки твои от денег лопнут скоро, братец тоже. Потом – ты ведь имеешь долю в предприятии, разве нет? Мог бы иметь капусты, сколько захочешь…
– Утихомирься – старая песня.
– …Почему ты никогда не думаешь о своей выгоде? По крайней мере всегда мог бы выпить, когда захочешь, а не делать долги по барам. Ты же у нас башковитый и сам это знаешь. Вот и пошевели мозгой.
– Знаешь, мне кажется, не будь я такой башковитый, был бы поумнее.
– Снова загадками говоришь.
– Внимание, а теперь, раз уж я такой башковитый, демонстрирую Пилота Гав-Гав.
Я скорчил физиономию Пилота Гав-Гав, который мчится на своем самолете в больших очках и летчицком шлеме. Дюймовочка фыркнула, к счастью, успев прикрыть набитый рот рукой. Но как только приступ смеха прошел, она снова принялась за свое.
– Нет, правда, не понимаю. Почему ты упускаешь то, что само плывет тебе в руки? И прекрати перевирать мои слова…
В общем, я терпеть не могу, когда у меня просят объяснений, почему я что-то делаю, а чего-то не делаю, я и без того сыт по горло наставлениями своих Досточтимых Родителей и сарказмами своего Неподражаемого Брата, но на этот раз мне показалось, что будет неплохо отвлечь внимание от внешних перемен моего облика и направить разговор в другое русло.
– Отлично, отвечу тебе подлинной историей, чем-то вроде притчи.
– Только обещай потом снова изобразить Пилота Гав-Гав.
– Посмотрим, сначала выслушай.
– Слушаю.
– Понимаешь, это история одного юноши, который отправился прямиком на Юкон в самый разгар золотой лихорадки. Его отец, процветающий коммерсант, умер от старости в своей скобяной лавке в Омахе и оставил молодому человеку кое-какие деньги. Этого и того, что он выручил, продав дело, ему показалось достаточно, чтобы оплатить путешествие и попытать счастья на севере, и вот, проехав полстраны, парень добрался до Сиэтла и сел на первый же пароход до Скагуэя, это у западной границы Канады. Рассказывать дальше?
– Ну, раз уж начал…
– Ладно, только я не хочу, чтобы ты представляла его себе типичным проходимцем, который хочет сколотить себе состояние; скорее это был… как бы тебе объяснить… исследователь, его интересовало не столько золото, сколько некая необыкновенная точка зрения, ему хотелось окинуть взглядом мир с Северного полюса, подняться на вершину планеты, что-то в этом роде.
– Чокнутый.
– Так и думал, что ты захочешь его подколоть. Так вот, парень выехал из Скагуэя верхом на муле в составе огромного каравана людей и скота, который двигался все дальше на север, к Доусону. Шестьсот километров адски тяжелого пути: лавины, скудный корм для скота и такой холод, что в разгар весны можно было отморозить яйца. Не считая форта, сооруженного несколько севернее, Доусон в те поры представлял из себя последнее цивилизованное место, где можно было купить провизию, прежде чем углубиться в неведомые земли, нечто вроде аванпоста, откуда искатели приключений отправлялись к Полярному кругу.
– Похоже на рассказ Джека Лондона.
– Джека Лечеса. Ты слишком много читаешь, смотри, испортишь зрение.
– Много читаю, потому что мало трахаюсь… Ладно, валяй.
– Хорошо, так вот, дело в том, что однажды, когда он был в Доусоне, ему показалось нелепым и дальше шлепать по талой воде и гнуть хребет, выискивая крупицы золотого песка, которые попадались до смешного редко. Он хорошенько обдумал эту мысль и решил передохнуть пару дней в городе. Тогда Доусон еще не достиг своего блистательного расцвета, но уже тогда его называли Северным Парижем: там пили шампанское, ели черную икру и подряжали французских барышень танцевать канкан полуголыми. Разумеется, нувориши платили не скупясь. Л рядом с теми, кто в салунах пускал свое золото на ветер, кишели сотни несчастных, не способных заплатить за миску фасоли и кусок хлеба, так что очень скоро все это превратилось в пороховую бочку, которую канадская полиция едва держала под контролем. Представляешь? Так вот, наш молодчик из Небраски тоже начал сорить деньгами, так что через пару дней ему уже и на хрен не был нужен север и всякие там необыкновенные перспективы: прошла неделя, другая, третья, и за брызгами шампанского, которые отнюдь не напоминали брызги талой воды, он не заметил, как просадил наследство, доставшееся ему от отца.
