Эдуард Лимонов - Кладбища. Книга мертвых-3

Впоследствии Андрей Архипов, беспокойный и смахивающий на полусумасшедшего, но отнюдь таковым не являющийся, как-то высказал предположение, что Венгеровский намеренно спровоцировал нас на раскол, чтобы мы покинули партию и он таким образом избавился бы от талантливых конкурентов. Возможно, правда, в другой раз Архипов говорил то же самое о Митрофанове.

Как бы там ни было, в 1992 году Венгеровский был заметным членом партии ЛДПР, приближенным к вождю. Для неофициальных встреч мы собирались в его ресторане. В принадлежащем Венгеровскому ресторане я бывал несколько раз в компании Владимира Вольфовича, Архипова и других партийцев. Обычно в отдельной кабине сдвигались столы и подавалась типическая закуска, салаты уже стояли, приносили горячее. Пили, я помню, мало, тон задавал Жириновский.

Возможно, что ресторан принадлежал Венгеровскому на паях, он был лишь одним из владельцев. Возможно. Помню такую сцену. Я приехал из Приднестровья и, не имея времени, чтобы заехать домой, прямо и прибыл в ресторан на встречу с руководителями партии, которым я должен был доложить об увиденном в Приднестровье.

Так как прошло больше двух десятилетий, то можно без боязни рассказать детали той встречи. Жириновский сидел справа от меня на торце стола, во главе. А я поместился рядом с ним на углу. Я открыл сумку и стал выкладывать прямо на стол ее содержимое. Помня, что я обещал привезти из Приднестровья ствол или два, я даже взял деньги у кого-то из партийцев на это дело. Однако в суматохе и упоении войны я вспомнил, что должен привезти подарки в Москву, слишком поздно. Я уже сидел в машине, мы должны были ехать в Одессу, а оттуда — поездом в Москву, и тут вспомнил об обещании. Приднестровские офицеры, пеняя мне за забывчивость, не нашли ничего другого, но снабдили меня четырьмя гранатами.

В Одессу мы привезли их, распихав под сиденья автомобиля, а затем отвинтив от гранат взрыватели и поместив их отдельно среди грязного белья. Я и привез это все в Москву. Тогда это было возможно, хотя и опасно.

И вот вынимаю взрыватели из трусов и носков и ввинчиваю их в тяжелые цвета хаки тела гранат. И вижу глаза Владимира Вольфовича. Большие и очень тревожные. Теперь, спустя 22 года, когда мы иногда пересекаемся с Вольфычем, я вижу в его глазах те гранаты. Жирик навсегда составил тогда обо мне мнение как об отвязанном человеке, не очень вменяемом, так я думаю. А я всего лишь хотел понравиться элдэпээровцам. До сих пор помню глаза Вольфыча и запах салата оливье на столах.

Кто был Венгеровский в те годы для Жирика и партии? Официально он был человеком, занимавшимся космической электроникой, изначально окончил авиационный институт. Однако среди нас было распространено мнение, что он связан с внешней разведкой. И надо сказать, в конце жизни Венгеровского это мнение получило подтверждение. С 2009 года он стал помощником директора службы внешней разведки Михаила Фрадкова. Это если верить сведениям о Венгеровском в Интернете. Впрочем, помощник это не заместитель, и вполне возможно, что Венгеровский был помощником на общественных началах. Но связи с СВР подтвердились.

Старые добрые времена улетучились и их участники из монстров с горящими глазами, каковыми я их встретил, превратились в монстров с потухшими глазами, а часть уже и погибли.

Прервав связи с ЛДПР в конце 1992-го, я лишь наблюдал за их деятельностью издали. Вначале им сопутствовал оглушительный успех. Когда на выборах декабря 1993-го они целой толпой ввалились в Государственную Думу, я, признаюсь, пожалел о своем неразумном сепаратистском демарше в ноябре 1992-го. Окружающие меня добрые люди не преминули уколоть меня моей «ошибкой». «Ошибся ты, Эдик, сидел бы сейчас в Думе», — поиздевался надо мной Александр Проханов. В 1993-м ЛДПР досталось такое огромное количество мест в Государственной Думе, что депутатами вынуждены были стать все охранники Владимира Вольфовича, и все же охранников оказалось недостаточно. Тогда Вольфыч договорился с Зюгановым и тот подарил ЛДПР конец своего списка. Так, в ЛДПР оказался старейший депутат Государственной Думы некий морской офицер по фамилии, кажется, Лукава.

Вершиной блистательной карьеры Венгеровского явилось вице-спикерство Думы. С января 1994-го по январь 1996-го Венгеровский занимал пост заместителя Председателя Государственной Думы. В те годы он наездился по заграницам, нафотографировался с VIP-персонами зарубежных стран. Впоследствии хвастливо включил все эти фотографии в книгу. Они все рано или поздно издают свои отставные книги, как дембельские альбомы, или как потухшие красавицы, бывшие модели, показывают гостям свои портфолио.

Грустно, конечно, все это.

16 июля 1996 года Венгеровский был исключен Жириновским из партии ЛДПР и из Думской фракции.

Что-то произошло между январем 1996 года и 16 июля 1996 года.

И мы знаем что. Я помню, что произошло, только не сумел отыскать даты, когда это произошло.

Произошло странное покушение на Венгеровского. Он вышел гулять с собачкой жены. Из-за гаражей вышли вооруженные люди, положили его в снег и обстреляли по контуру, не забыв, в манере итальянских красных бригад, выстрелить ему в колено. Kneecapping — так это называется по-английски.

Венгеровский до конца дней остался хромым с неестественно несгибающейся ногой и обвинил в покушении Жириновского.

Далее Венгеровский только переходил от неудачи к неудаче. Пытался избраться в Думу, но не проходил. Создавал партии и фракции, но они разваливались.

Помыкавшись, он, видимо, смирился с неудачами и пошел на мелкую роль помощника Фрадкова. Повторяю, не заместителя, это было бы неплохо, если бы заместителя, даже не советника, но помощника. В помощники, скорее всего, берут из милости.

Таков был жизненный путь моего современника и одно время близкого знакомого Александра Дмитриевича Венгеровского, 1953–2012 годы.

Замечательный факт: деревня в Брянской области, в которой родился в 1941 году Василий Иванович Шандыбин, называлась Темное. В скобках стоит — «ныне Красное». Было Темное, возможно потому, что жители его грамоты не знали. Грамотных на 400 душ было два человека, один из них — дядя Василия Шандыбина.

Похож Василий Иванович был на Фантомаса. Сейчас таких лысиков много, но когда он появился впервые в Государственной Думе, стал депутатом, высокорослый, грубо говорящий (по-моему, он намеренно культивировал грубый говор) и с большой лысой тыквой головы, он стал немедленно популярен. Сейчас в Думе есть бывший боксер Валуев, я его видел вблизи: просто гигант устрашающего вида, но в те годы самым крупным был Шандыбин.

Притворяться народным типом ему не было необходимости. Деревенский, отец и мать — колхозники. Проработал на заводе дорожных машин в городе Брянске целых тридцать четыре года, вплоть до 1995-го, когда стал депутатом Государственной Думы. Его еще раз выбрали депутатом, и Василий Иванович оставался депутатом вплоть до выборов 2003 года.

В 2003-м в начале года он приезжал на мой судебный процесс в Саратовском областном суде. В зале суда уже сидел тогда депутат Госдумы — Виктор Иванович Черепков, усиленно фотографируя и снимая на видео, но Черепков жив, и потому он, интересный человек, слава богу, не является объектом моего внимания.

Так что Василия Ивановича я впервые увидел сквозь прутья клетки, в которой мы, подсудимые, сидели. Был он, насколько помню, в коричневом костюме и, большой и неуклюжий, контрастировал с маленьким элегантным Черепковым, тот, бывший морской офицер и бывший мэр Владивостока, олицетворял само изящество в его русском облике.

Черепков сидел в Саратове порой неделями, Шандыбин появился несколько раз и вернулся в Москву. Приезжал ли он по своей странной воле, либо его отрядили его товарищи из КПРФ, для меня так и осталось неизвестным. В те годы российское общество еще не проснулось, и, хотя процесс в Саратове привлекал внимание журналистов, никакой массовой поддержки мы не получили. Либералы, абсурдные и вздорные, как обычно, были заняты наездами прокремлевских нашистов на литератора Владимира Сорокина. Все либеральные газеты (особенно усердствовал «Коммерсант») уделяли просто квадратные футы статьям и фотографиям на тему Сорокина. Шандыбин подошел к клетке, приветствуя нас.

Я, получая газеты в своем третьяке Саратовского централа, сидя на шконке наверху у окна, немного ревновал Сорокина к прессе, одновременно мудро понимая, что все это суета сует и всяческая суета, что процесс над нами — исторический, а суета вокруг Сорокина объясняется модой на него у буржуазного класса.

Шандыбина журналисты заметили и сфотографировали. «Коммерсант», «Независимая» поместили крупные цветные фотографии его, возвышающегося в зале суда. Мы были (мы — подсудимые) искренне благодарны «коммунякам» за протянутую руку помощи. Появление Шандыбина, депутата Государственной Думы, было как бы появлением засадного полка в помощь Черепкову. Депутаты своим присутствием вряд ли повлияли на приговор суда, однако они своим появлением сигнализировали, что парламентская оппозиция наблюдает за процессом.