Иосиф Гольман - Любовь заказывали? (сборник)

– Есть не хотите? – спросил водитель.

– Вообще уже можно, – согласилась пассажирка в отличие от Фролова, ограничившая свой обед чаем с пирожным.

– Тогда выбирайте кафе, – предложил Фролов. Ему было приятно накормить девушку.

Но быстро поесть не сумели.

Потому что впереди на обочине стоял старый, рыжего цвета «Запорожец» с ушами-воздухозаборниками, а около него сгорбился немолодой мужчина с тросом в руках. Мимо него сплошным потоком проносились автомобили, и оттого лицо мужчины приняло совершенно отчаявшееся выражение.

Фролов тоже проехал бы мимо, но в «Запорожце» внутри кто-то сидел, а Сергей Петрович сегодня никуда не торопился.

Он притормозил, аккуратно съехал на обочину и направился к бедняге с тросом.

Тот, увидев благодетеля, припустил к нему мелким бегом: быстрее не получалось из-за протеза – на «Запорожце» сзади был соответствующий знак, а подойдя поближе, Фролов разглядел и ручное управление.

Сергей Петрович про себя чертыхнулся: как пела старуха Шапокляк – хорошими делами прославиться нельзя. Возиться с буксиром придется ему, не заставлять же инвалида. Но и уехать теперь тоже невозможно.

Ладно, решил Фролов, и ему даже легче стало, пусть это будет за ту неосторожную фразу.

– Большое вам спасибо, – бормотал мужик. – Мне-то ничего, а мама так нервничала. Полчаса стоим, никто не остановился.

– Никто? – ужаснулся Фролов.

– Кроме эвакуатора, – печально сказал инвалид. – Но он такие деньги запросил, что лучше нам здесь ночевать.

– А куда вас тащить-то? – спросил Сергей Петрович.

– Мы из Выдропужска. Там сынок поможет.

– Откуда? – переспросила подошедшая Лида.

– Из Выдропужска, – спокойно повторил мужик, наверное привыкший к реакции на название его малой родины.

– Впереди будет, по трассе, – объяснил ей Фролов, а про себя подумал, что тащить на веревке этот чертов «запор» придется долго – не меньше сотни километров.

Он протянул руку за тросом, но инвалид оказался проворным, быстро нагнулся и закрепил один его конец на своем автомобильчике.

Фролов пошел к своему и подал задом так, чтобы удобно было подцепить второй конец троса. Потом снова вылез из кабины.

Инвалид прикрепил буксир к «Форду» и наконец задал так волновавший его вопрос:

– Вы уж меня простите, сколько мне это будет стоить?

– Нисколько, – отмахнулся Сергей Петрович.

– Я не бедный, – обиделся инвалид.

– А я не эвакуатор, – оборвал дискуссию Фролов. – За деньги не работаю.

– Спасибо, – поблагодарил тот. – Но мне все равно неловко.

– Да, мы хотели бы что-нибудь заплатить, – подтвердила мама инвалида, совсем пожилая, очень полная и, видно, властная старуха, которая с помощью Лиды тяжело выбралась из машины и медленно, вперевалку, подошла к месту переговоров. – Мы так привыкли.

– Вот что, друзья, – подвел итог Фролов. – Либо я вас везу бесплатно, либо стойте тут дальше.

– Это шантаж, – усмехнулась старуха и протянула руку Фролову: – Эмма Витальевна, хирург. Правда, бывший, – тут же уточнила она.

– Сергей Петрович, полиграфист, – представился он, пожимая ее очень даже сильную ладонь – профессия оставила след, – и представил Лиду: – Лидия, литературовед.

– Пока еще не совсем, – смутилась девушка.

– Ничего, девочка, – утешила ее старуха, пожимая руку и Лиде. – Главное – не то, кто ты есть, а куда ты стремишься. – И представила своего сына, который зачем-то полез внутрь «Запорожца»: – Это мой Тимофей. – И чуть сбавив тон: – Ничего не достиг, но душа – золотая.

– Ну что, по машинам? – спросил Фролов. Окончательно диспозиция сложилась так: Тимофей был за рулем «Запорожца» с заклиненным движком, Лида пересела назад, а впереди в «Форде» тяжело уселась Эмма Витальевна, которая со своими артритами и артрозами в тесной машинке совсем излиховалась. Кроме того, ей явно хотелось общаться.

Фролов осторожно тронулся – трос выдержал, не порвался – и, вывернув на дорогу, потихоньку поехал вперед.

– Вас прямо Бог послал, – с чувством сказала Эмма Витальевна. – Тимоша так нервничал.

– Чего уж сильно нервничать, – успокоительно сказал Сергей Петрович. – Не зима. И не Сибирь.

– Уж в Сибири мы точно бы так не стояли, – обиделась за Сибирь старая хирургиня. – Все бы сами останавливались, спрашивали, чем помочь.

– Вы давно оттуда? – деликатно поинтересовался Фролов.

– Двадцать лет. А вы думаете, и там изменилось?

– Могло, – вздохнул Сергей Петрович. – Очень уж все стали расчетливыми.

– Мне б Тимошу женить, – круто сменила тему Эмма Витальевна. – Такой хороший мальчик, а бобыль.

– А сколько лет мальчику? – улыбнулся Фролов.

– Пятьдесят два, молодой еще. Я его поздно родила, – оправдалась она за свой старый вид. – Он у меня очень добрый получился. Слишком, наверное. Жена была такая… прости Господи, а он все ей с рук спускал. Доспускался, что совсем ушла. А Лидочка – ваша супруга? – спросила она вдруг у Фролова.

– Нет, – отчего-то смутился тот.

– А зря. Она добрая девочка, по глазам видно. И фигурка ладная.

Фролов посмотрел в зеркало: Лида на заднем сиденье улыбалась.

– Ох-ох-ох! – после паузы протяжно вздохнула старуха. – Мне бы уже умирать пора. А не могу, пока этих не пристрою.

– Ну, вам рановато еще, – вежливо сказал Фролов, хотя по одышливости и нездоровой полноте старухи было в самый раз.

– Нет, миленький. Мне уж восемьдесят шестой. Просто я толстая и морщин не видно. Вот найти бы Тимке такую, как Лида. Только постарше. И можно на покой.

– Такую, как Лида, сложно, – вдруг вырвалось у Фролова. Сказал – и даже покраснел, втайне надеясь, что со спины не заметят.

– Ну, не как Лида, – спокойно согласилась старуха. – Попроще. Чтоб огород не пугал и на танцульки не тянуло. А у вас-то жена есть?

– Нет, – ответил Фролов.

– А была?

– Была. – Сергей Петрович отвечал односложно, потому что эту тему ему поддерживать не хотелось. Но настырная старуха не отставала:

– И что, бросил женщину?

– Не совсем.

– Не совсем – это как? Наполовину бросил?

– Она сама ушла.

– А детки?

– Не было у нас деток, – вздохнул Фролов.

– Вот это неправильно, – строго заметила Эмма Витальевна. – Без деток нельзя. Я Тимошу в одиночку родила, лишь бы с ребенком. И у Тимоши дитя осталось, сейчас школу кончает. Вам тоже надо.

– Я уже привык один, – без обиды сказал Фролов. Почему-то на Эмму Витальевну обижаться не хотелось.

– Дурацкая привычка, – сказала старая врачиха и с трудом повернула шею назад. – Вам, Лидочка, надо на него воздействовать. Чтоб жизнь впустую не прошла. Воздействуете?

– Попробую, – сдерживая улыбку, ответила Лида.

Странно, но Фролову от этого стало приятно.

До Выдропужска доехали удивительно быстро, хоть и скорость была небольшой, – Фролов все время оглядывался на «Запорожец» сзади.

У поворота их уже ждали. Высокий, не по-майски загорелый парень – то самое дитя Тимофея – восседал на примитивном маленьком тракторе, вообще-то не предназначенном для буксировки «Запорожцев», но в данном случае привезенный именно для этого.

– Внучонок, – с гордостью сказала старуха. – Хирургом будет. И руки золотые, и голова. Не то что у Тимки. Но ведь какого парня Тимка сделал, а? – задорно сказала она в лицо Фролову. И неожиданно закончила: – И вы сумеете, если захотите. Правда, Лидочка?

На последнюю сентенцию Лида не ответила. А жаль, подумал Фролов. Пусть бы даже в шутку.

Еще через пять минут они уже ехали дальше по трассе, слегка загнувшейся после Выдропужска к северу.

Только теперь в салоне «Форда» была не одна банка огурцов, а целых четыре – Тимофей, а больше его мамаша настояли-таки на натуральной форме благодарности, и отказывать им было неудобно.

День стремительно двигался к вечеру.

5

– А как называют себя жители их городка? – спросила Лида, вновь пересевшая на переднее сиденье. – Выдропужцы и выдропужанки?

– Н-не знаю, – задумался Сергей Петрович, застигнутый врасплох. – Это скорее к вам вопрос, к литературоведам. Но думаю, те, кто там живет, своим городком гордятся. В провинции это принято. А те, кто не гордится, уже перебрались в столицы. Они же обе рядом.

– Наверное, – подумав, согласилась Лида. – Иногда я не понимаю, как можно так жить – без театров, без людской толпы, без ночных огней. А иногда хочется все бросить и уехать с Анькой – даже не в Выдропужск, а совсем в деревню. Чтоб тишина, звезды и соловьи.

– А днем – огород, комары и слепни, – серьезно продолжил Фролов.

– Вот про слепней я не подумала, – тоже серьезно сказала Лида. – Комары – куда ни шло, а слепни все-таки, пожалуй, нет. Останусь-ка я на Преображенке. Пусть с трамваями, зато без слепней.

– Видите, как одно слово может поменять жизненные планы, – улыбнулся Сергей Петрович. – А кто такая Анька? Сестра? Подружка?