Александр Беатов - Время дня: ночь
И новая смерть пришла Сашке на ум из недалёкого детства.
Однажды он прослышал о существовании какой-то свалки самолётов, неподалёку от Новодедово. Путь был неблизким, но, тем не менее, без ведома родителей, с приятелем, он отправился туда. По дороге, проезжая на трамвае мимо больницы имени Кащенко, ребята увидели из окна кучку людей, столпившихся на берегу пруда. Из любопытства приятели вышли из трамвая и приблизились к собравшимся. Пробравшись в передние ряды, они увидели на земле закоченевший труп утопленника — молодого человека, с длинными волосами, лежавший на спине, с руками, наполовину согнутыми в локтях, и ногами — в коленях. Один из любопытных не побрезговал потрогать утопленника за кисть руки, отчего всё тело мертвеца зашаталось, подобно скульптуре, изваянной из какого-то твёрдого материала. Зрелище так подействовало на ребят, что они передумали ехать на свалку и благоразумно повернули обратно домой. Сашке затем очень долго вспоминался вид закоченевшего утопленника, так что ему стало даже казаться, что он его встречал где-то раньше живым. А сам случай встречи со смертью он расценил позднее, как знак свыше, остановивший его от похода на свалку, где могло что-нибудь случиться.
Впрочем случилось и так, что сам Сашка бывал, как говорится, на волосок от гибели.
Однажды в День Победы, на 9 Мая, с одним уличным мальчишкой Колькой они нашли на стройке карбид, заправили им бутылку с винтовой пробкой, залили, как требовалось для реакции, водой и, отбежав подальше, стали ждать взрыва. Но ожидание их затянулось, и, боясь, что весь карбид "уйдёт" в пузыри, а взрыва так и не воспоследует, они стали кидать в бутылку камнями — кто попадёт первым. Понятно, что каждому хотелось попасть самому, и в нетерпении ребята начали бесконтрольно приближаться к бутылке. И вот, Колька угодил своим камнем в бутылку, уже и без того готовую разорваться на части. Сашка заметил, как перед его глазами пролетел бутылочный осколок, с болтавшейся бумажной этикеткой. А затем — взглянув на приятеля он удивился, что тот застыл перед Сашкой с выражением немого ужаса. А несколько секунд спустя Саша почувствовал обильно хлынувшую из его губ кровь. Осмыслив случившееся, он бросился бежать домой, к матери. Колька, чувствуя за собою вину, поспешил за ним следом. Сашина мать услала Кольку на квартиру, где мог находиться отец Сашки, начальник ЖЭКа, где с несколькими своими подчинёнными он ремонтировал их будущую квартиру. Случилось так, что его не оказалось на месте, и Колька поведал о случившемся работавшему на квартире слесарю Юрке, молодому мужику, лет тридцати пяти. Тот скоро нашёл и подогнал к подъезду такси, и Сашку отвезли в Первоградскую больницу, где врачи долго пришивая к челюсти его нижнюю губу, чудом не отрезанную совсем, то и дело давали ему нюхать нашатырь.
Так "отгремело" для Сашки "эхо войны"…
Сидя в "катафалке", вместе с погружёнными в свои тягостные думы немногочисленными молчаливыми пассажирами, Саша всё это как-то непроизвольно вспомнил и даже не заметил, как почти что подъехали к Москве. Но не успев переключиться от мыслей, следом за всем этим, вот уже и новое воспоминание завладело им…
Юра-слесарь вскорости для Саши собрал из найденных на свалке деталей велосипед. И Саша, после снятия швов с губы, стал кататься на нём. Юра даже дал Сашке ключ от подвала, где располагалась его мастерская, чтобы парень оставлял там велосипед, а не поднимался на четвёртый этаж новой отремонтированной квартиры, куда к тому времени переехала Сашина семья.
Юра был, как говорится, "добрым малым", с бескорыстием делавшим всё, о чём его только ни просили. Причём, он был добр не только к семье Волгиных (Сашкин отец ведь был его начальником). Юра был открытым для всех, и никогда и никому ни в чём не отказывал, обладая поистине искони "русской душою". Разумеется, люди, желая его отблагодарить, подносили ему выпить. И не справляясь со своей натурой, он не заставлял себя долго упрашивать и выпивал. На этой почве у него были частые ссоры с женой, которая, впрочем и сама стала пить. А Юра, не единожды лечившийся от пьянства, начал заикаться и сделался нервным. Тем не менее, недуг не изменил его истиной натуры. Несмотря на то, что многие относились к нему с пренебрежением, он оставался добрым и отзывчивым. Даже мать Сашки всегда называла его "за глаза" не иначе, как "Юркой", которому можно было поручить всякую неблаговидную работу, как то: починить унитаз или перетащить какую-нибудь тяжесть. В сравнении с окружавшими его людьми Юра был неким "Идиотом" из романа Достоевского, хотя и нивелированным до определённого социального уровня советской действительности.
Для своего начальника — Ивана Михайловича Волгина — Юра тем не менее был близким другом, и ни одно подпитие после работы Иван Михайлович не производил без присутствия своего "подчинённого" приятеля. Нелегко понять такую "заурядную" дружбу, если учитывать значительную разницу в их возрасте. По-видимому, как говорится, "за неимением иной пищи" оба человека проводили свой досуг и рабочее время лучше друг с другом, чем с кем-либо другим.
Как правило, их поездки на рыбалку или за грибами не проистекали без возлияний. Причём, водка (как продукт, дающий максимум действия при минимуме объёма), уважаемая обоими, покупалась заранее — за день или два до поездки в необходимом количестве. Надо отдать им должное, впрочем, её не покупалось столько, чтобы цель поездки переместилась бы исключительно на предмет выпивки. Их подпитие нельзя даже было бы и назвать пьянством. Они пили между прочим, посвящая свои энергию и ум главному: будь то работа или отдых. По крайней мере, Сашкин отец чётко знал свою, как он говорил, "норму", и никогда не пил больше положенного, даже если оставалось, что пить. Про Юру, видимо, нельзя было так сказать. Наверное, всё же, в какой-то мере умение своего старшего товарища вовремя останавливаться, сдерживало и Юрия. Окажись на месте Сашкиного отца другой человек, оба неизбежно совсем бы спились, забыв и про работу, и про грибы, и про рыбную ловлю.
Но такого не произошло в их жизни. А вышло всё совсем по-другому…
Однажды Иван Михайлович и Юра отправились рыбачить в известное обоим место на реке Десне. В солнечный летний день они приятно провели время за удочками. После полудня вытащили из воды охлаждённую бутылку водки и выпили. Незаметно потекло время за разговором. И уже под вечер, совсем свернув свои снасти и переложив незамысловатый улов в целлофановые пакеты, Юре захотелось перед дорогой окунуться в реке. Он попросил Ивана Михайловича подождать, быстро разделся до нога и прямо с берега нырнул в глубинку. Иван Михайлович присел на брёвнышко и только собрался закурить, как услышал с реки неопределённый из-за краткости крик. Взглянув на воду, на мгновение он увидел Юрину голову и поднятую вверх руку. Затем его товарищ исчез под водой.
Выждав некоторое время и не обнаружив появления друга, Иван Михайлович не на шутку заволновался. Позвав Юру по имени, он как-то странно услышав свой голос со стороны. Никто не отзывался. Страшное предположение не укладывалось в голове Ивана Михайловича. Он подумал, что Юра захотел его разыграть. Но спрятаться на реке было негде, да и к прямому характеру Юрия такая шутка никак не подходила. Иван Михайлович, человек бывалый, кинулся, как мог, бежать по берегу, где, помнилось, находились другие рыбаки. Подоспевшие на помощь два мужика, наскоро разделись и попрыгали в воду, а Иван Михайлович с берега стал кричать, указывая место, где видел Юрия.
В скором времени тело было найдено. Не без труда его вытащили на берег и прикрыли Юриной одеждой, всё ещё оказавшейся ему нужной. Один из мужиков отправился за милицией…
Поздно, как никогда, вернулся с этой злополучной рыбалки Сашкин отец, поведал рассказ жене. Нелегко было сообщить печальную новость и жене покойного. По слухам, после похорон Юрия бедная женщина совсем спилась, да так, что как-то незаметно и сгинула. Сашка был поражён происшествием. И в голове его с трудом укладывалась случившаяся нелепая смерть человека, которого он сам недавно хорошо знал и любил. На похороны Саша не ходил, так как был очень подавлен и посчитал, что его желание присутствовать посторонние примут за мальчишечье любопытство, неуместное при такой трагедии. Много думая над смертью Юрия, он пришёл к выводу, что, наверное, он только и был единственным человеком, кто любил покойного. И образ Юрия запомнился ему на всю жизнь: всегда улыбающийся, молодой и добрый, похожий чем-то на космонавта Юрия Гагарина, хотя и заикающийся, будто полуграмотный провинциал, пытающийся выразить какую-то свою мысль неумело, с волнением и не с того конца, откуда следовало бы. И если когда-нибудь идея Федотова о воскрешении предков осуществится, именно этот образ Юрия, может быть, и возвратит его к жизни…
После этого несчастья, Саша начал часто думать и о своей возможной смерти, которая, как он осознал, неминуема. И он испытывал чувство холодящего страха от одной лишь мысли, что когда-нибудь не станет его "Я". По вечерам, укрывшись с головой одеялом, он молился Богу, сам толком не зная о чём, но чувствуя, что только один Бог в состоянии спасти его от ужаса смерти. У сестры он нашёл кем-то ей данный на время "Новый Завет", прочитал несколько глав Евангелия от Матфея и, найдя там "Отче наш", переписал и запомнил молитву, и никогда больше не засыпал, не прочитав её. Так, полу-сознательно, он, будучи ещё почти ребёнком, сделался в глубине души религиозным.
