Светлана Саврасова - С чужого на свой и обратно. Записки переводчицы английской полиции
Там уже другие сотрудники сыграли свои роли, предельно официально и максимально любезно, виляя хвостами и источая любезность. И были они несколько напуганы самими собою и тем, что произошло в их учреждении. Их, получается, прищучили при исполнении служебных гестаповских обязанностей. Приятней им было бы не видеть нас, как ту пару в прошлом месяце, рабочего из Уэльса и студентку из Португалии. Ее схватили, на него надели наручники, так как он оказывал сопротивление, в общем, получили что им положено, долбаные вонючие иностранцы, и исчезли, будто их и не было. Осталось только послевкусие хорошо исполненного гражданского долга. А что до пятен крови на ковре, которую жених потерял вместе с двумя верхними зубами при нападении на мирных полицейских, так наша очаровательная польская уборщица еще пару раз их протрет, перекрестившись, и все будет о’кей.
Нас спросили, музыка должна быть той же, что и на вчера заказана?
Реджи посмотрел на них и ответил: сегодня без музыки.
19
19. Эмпатия. Похоже, что ключом к профессии полицейского переводчика является эмпатия… В традиционном бытовом понимании – это способность проникаться чувствами других людей, сопереживать им. Люди, обладающие такой способностью, оцениваются общественным мнением выше, чем те, кто ее лишен. Однако научиться этому нельзя. Или ты родился с какой-то клеткой, отвечающей за сопереживание, или нет. Или же эта клетка так и завяла ни разу не использованной, что, впрочем, то же самое.
Где-то я читала, что в Америке исследовали поведение крысиной стаи. Поместили сотню крыс в одну коробку, и еще одну крысу – в другую. Этой одинокой крысе сломали лапу или, может, выкололи глаз, уже не помню. В любом случае заставили ее мучиться. На благо науки и человечества. Бедняга стала громко пищать от боли. Сотня сородичей, находившаяся в другой коробке, услышала ее, говоря научным языком, сигналы. Половина стаи махнула лапой и продолжила свои обычные занятия как ни в чем не бывало. Большинство крыс из другой половины, услышав эти жалобные стоны, перестали суетиться и начали прислушиваться. Прежде всего они проверили, все ли в порядке с их потомством. Через некоторое время успокоились и перестали обращать внимание на писк. Но была и третья группа крыс – всего лишь пара особей. Эти вначале замерли, затем стали метаться и обследовать всех сородичей подряд: и свое потомство, и всех прочих. В конце концов они и сами стали все громче пищать и плакать. И тогда подключенный к их тельцам прибор зафиксировал боль! Крысы стали чувствовать боль! Такую же, как их покалеченный сородич. Не знаю подробностей, но все понимаю. Знаю, как это происходит, потому что сама отношусь к такому же типу.
Если бы не ритуалы Роберта, я давно бы уже потеряла работу и попала бы в больницу, специализирующуюся на лечении таких ипохондриков с вечно поджатым хвостом и сломанными плавниками.
Конечно, люди с эмпатией, проникаясь чувствами людей из своей и соседних коробочек, переживают и прекрасные моменты. Особо чувствительны мы к красоте, к восходам солнца, к вальсам Грибоедова и полонезам Шопена, к ирисам и подсолнухам Ван Гога, к величественному «Скорине» резца Горбуновой и к «Зоне» Довлатова, к песням Окуджавы… и к накачанным мускулам, косичке с сединой, гладкой загорелой коже, к красивым мужским ягодицам и к… нy не важно. Увы…
В одной книжке налоговый инспектор цитирует Сына Плотника, который проповедовал: «Блаженны вводящие мир, ибо они будут наречены сынами Божьими»…. Ага, щас… Минуточку! Господи, яви же божескую милость! Порази молнией с ясного неба тех твоих иерархов, которые в 1983 году в Польше издали эту книгу в таком переводе! Кровь приливает к лицу: «вводящие мир»! Ошалели, что ли, мировводчики? Выдать такое на втором году военного положения? Недаром в каноническом русском переводе говорится «блаженны миротворцы!». Это военное положение можно ввести или, скажем, клистирную трубку, а мир можно сотворить, господа иерархи и коллеги приходские переводчики! Сотворить, создать, холя его и лелея.
А такой миротворец-эмпат путается под ногами настоящих шерифов и бандитов, казаков и разбойников и часто получает по морде от обеих сторон конфликта. Это потому, что мы ощущаем боль каждой из сторон, каждый синяк на теле жертвы и каждое пятно на совести преступника. Миротворчество не является чем-то возвышенным, это лишь попытка избежать двойного страдания. Счастье эмпата – счастье находящегося рядом человека. Мир – это мир вокруг нас. Мы – последние в очереди за хорошим самочувствием. Лишь бы и нам хватило.
Когда мой любимый вырвал меня из брачных уз – давно, еще до начала нашей love story – просто по-приятельски и невинно взял меня поиграть в бильярд, то, продемонстрировав мне пару начальных приемов, не мог поверить, что я никогда раньше не играла – а я всего лишь хотела, чтобы ему было приятно. Чтобы думал, что он хороший учитель бильярда и жизни. И так, мимоходом, у меня стали получаться хорошие удары. Через пятнадцать минут он захотел, чтобы мы сыграли партию. Когда после двух или трех моих хороших ударов он нахмурился, что-то меня предостерегло, и автоматом у меня перестало получаться. А белый шар останавливался в наиболее удобных положенияx, чтобы он, мой любимый, мог провести удачный удар.
– Ты специально так делаешь? Поддаешься?!
– Да где там… Просто случайно.
Но это не случайно, а моя эмпатия: я хочу, чтобы он был счастлив, потому что знаю, что он честолюбив и стремится к выигрышу. А я люблю, когда он доволен, радостен, спокоен, поэтому даю ему выиграть. После пары моих неудачных ударов ему начинает казаться, что победа будет слишком легкой, что он играет черт-те с кем, а не с настоящим соперником. Тогда моя эмпатия чувствует его назревающую скуку и молниеносно корректирует мои зрительные и мануальные способности. Корректирует мое внимание, включает глазомер, твердость руки и внутренние часы – и вот пару раз получаются удары, которые прогоняют его скуку. Он удивлен. После очередных ударов снова появляется ощущение угрозы, его лицо мрачнеет, и мы начинаем весь цикл сначала. Моя эмпатия снова позволяет ему выиграть и создает у него ощущение успешно преодоленного вызова. Он счастлив и удовлетворен. И я тоже. Я счастлива. Он выиграл матч. А я выиграла мир и покой. Выиграла его хорошее настроение и радость. Добилась успеха. Так мне это представляется. И тут он говорит:
– А ты не совсем безнадежна, лапочка, хоть у тебя и обе руки левые.
И я ощущаю изумление и разочарование. Это ловушка эмпатии… Попав в нее, я оказываюсь недооцененной, униженной, совершенно непонятой и в итоге наказанной судьбой. Тяжело, но таков мой крест. Вот что значит быть рожденной от матери-немки и отца-русского, быть подмененной – если верить родной сестре – в роддоме, расти в семье, где один дед был офицером КГБ, а другой сгинул в Кайских лагерях, быть православной разведенкой с ребенком и выйти замуж за польского аристократа с родовым гербом XVI века, родители которого воевали в рядах Армии Крайовой…
– Миротворцы нужны там, где нет мира, – умничает Роберт.
– Спасибо за перспективы, старик. А кому и где ты нужен, мой дорогой друг?
– Тебе! Здесь и сейчас!
Да, этого парня на хромой кобыле не объехать… Единственный, кто меня понимает. Профессионал.
Он даже глазом не моргает, когда я напоминаю ему о запрещенных приемах, которые нагло применяю в своей работе. Потому что иногда я могу и симулировать эмпатию. Но только с чужими. Вхожу в дежурку следственного изолятора и сходу широко улыбаюсь констеблю:
– Ну и что этот громила натворил?
И констебль уже у меня в кармане. Он думает, что я на его стороне.
– И чего этот мент до тебя докопался? Что они тебе шьют? – спрашиваю испуганного задержанного, совсем не похожего на громилу. И парнишка едва не бросается мне на шею. Он думает, что я за него.
Нет, ребята. Я ни на чьей стороне, я вас просто дурю. То, что мне нужно – это мирное разрешение всего этого инцидента, расслабление лицевых мышц, спокойный голос, глоток чая в пересохшем горле, салфетка для вспотевшей ладони. Чтобы мы как можно раньше пошли отсюда на пять веселых букв – «домой» – и забыли об этом неприятном – в том числе и для налогоплательщика! – эпизоде. Роберт это понимает. Он не считает меня ловкачкой и мошенницей. И не докладывает моим начальникам о нарушении установленных правил и принципов беспристрастности.
Но проклятая эмпатия погубила мои браки… Все очень просто: я слишком сильно ощущаю потребности мужа и иногда реагирую на них еще до того, как он сам их осознает. А если муж не отвечает взаимностью на мою почти автоматическую заботу, обижаюсь.
Вот, например, я в спальне с Лысой Башкой. Иду на кухню и приношу два стакана воды. Он:
– О, спасибо, мышка! Perfect Timing! – то бишь в самый раз.
И с сопением выпивает весь стакан. Я отпиваю глоток из своего и больше не хочу. Мне не хотелось пить, просто как-то так… за компанию. Часто так бывает. А иногда читаю книжку, лежа в постели, хочется пить, а вставать неохота, тогда я прошу:
